— Ты что – с ума сошел? – Ирина строгим взглядом посмотрела на мужа. – Как можно было купить не тот кефир? Не можешь запомнить пары наименований?
Сева привычно съежился под взглядом жены: Ирочка была перфекционисткой.
А сорокалетний нескладный Всеволод явно не дотягивал до совершенства.
Ну и пусть: ведь его любила такая замечательная женщина! Пусть она будет единственным превосходным человеком в их семействе! А он уж, как-нибудь, побудет на вторых и даже на третьих ролях!
И у Ирины Валентиновны все было прекрасно, почти по Чехову.
И если с лицом и одеждой все было более или менее ясно, то к душе и мыслям могли бы возникнуть некоторые вопросы.
Ведь со стороны Иры к домочадцам возникало слишком много претензий. И невыполнение их приводило жену и маму в самое настоящее расстройство.
А когда любимая начинает плакать, не все догадываются, что это – банальное манипулирование. И, в большинстве случаев, кидаются утешать: ну, что ты хочешь, милая – колечко или сережки? Еще бы – птичка расстроилась!
И когда ваша половинка собирается уйти к маме, это тоже — манипулирование. А о больной голове и говорить нечего: это – точняк!
А чуть согрешил, голова начинает болеть сильнее и каждый день…
Ирина Валентиновна оказалась корифеем в данной области: ведь настоящее манипулирование вполне может быть причислено к искусству.
Эдакий, знаете ли, Станиславский умения изводить и Немирович-Данченко достижения своих целей.
Манипулятор всегда должен быть хорошим психологом. А Ирочка и была психологом – причем, в прямом смысле: Ирина Валентиновна работала семейным психологом в крупном медицинском центре.
Поэтому, вам, как говорится, и карты в руки. И у жены и мамы всегда на руках оказывались все козыри. Которыми она очень умело распоряжалась.
Нет, не стоит думать об этой замечательной женщине плохо – ни в коем разе! Ведь все она делала только из хороших побуждений и исключительно для пользы семьи!
Что – и только? – спросите вы. – И сама ничего от этого не получала?
Ну не просто же так она затевала всю эту сложную игру! Значит, у нее была конкретная цель, помимо принесения пользы семье!
Канешна, дарагой, была! Куда же человек без цели-то?
Это, во-первых, была личная выгода. Если у человека выработать чувство вины – я обиделась! — он пойдет на уступки.
Поэтому члены семье всегда оказывались виноватыми: даже самая небольшая провинность в виде того же самого не вынесенного мусора или не вовремя помытой чашки озвучивалась и тщательно муссировалась.
А потом, естественно, домочадцам нужно было загладить свою вину: мужу – подарить что-нибудь своей птичке, а детям – оказать интенсивную помощь в бытовом плане и не расстраивать мамочку.
К тому же все это приносило Ирочке чувство глубокого морального удовлетворения, как говаривали при социализме: другого-то удовлетворения тогда у граждан не было…
Как же было приятно, когда сын с дочерью отказывались ехать в гости к ненавистной свекрови: не хотим, потому что бабушка – плохая!
Ведь накануне мамочка провела с ними получасовую воспитательную беседу!
— Зачем ты это делаешь? – пытался достучаться до жены Сева: пятилетний сын и семилетняя дочь рассказали своими словами, что имела в виду мама.
— Что я делаю? — невинно хлопала глазами дипломированный психолог. – Я просто объяснила, почему бабушка не их поздравила с Днем рождения!
По счастливому совпадению Дни рождения у детей были в один день с разницей в два года.
— Как она могла их поздравить, если в это время лежала в больнице с гипертоническим кризом?
— Не говори ерунды: просто твоя мама меня не любит!
— Можно подумать, что ты ее любишь! – не уступал муж. – Залюбила и обпоздравлялась!
— Русский учи – филолог фигов: нет такого слова!
Да, такого слова в толковом словаре не было! И, преподающий в школе русский язык и литературу Всеволод Владимирович это прекрасно знал!
Но последнее слово, как всегда, осталось за женой.
А что было с подругами? Почему-то Ира считала, что все они должны ей завидовать.
Хотя настоящий психолог должен быть в курсе, что зависть – не конструктивное чувство и действует негативно и разрушающе в обоих направлениях.
Но Ирина так не думала. Поэтому при встречах с «товарками по разуму» им сообщались исключительно позитивные «новости», которые могли вызвать это самое чувство.
И ничего, что для этого приходилось немного блефовать, лгать или лукавить – нужное подчеркнуть.
А по взгляду злейших подруг можно было увидеть, что цель достигнута: Счастливая ты, Ирка! Такого мужа отхватила! А дети-то, дети: вот что значит настоящий психолог!
И вот опять оно – то самое чувство глубокого морального удовлетворения… Лепота!
Время шло: с годами манипулировать людьми становилось все труднее. То ли у них образовался иммунитет, то ли развился тот самый пофигизм – кто его знает.
Поэтому для достижения желаемой цели женщине уже приходилось изощряться.
Подруги-то пока еще верили: они встречались всегда на нейтральной территории. Поэтому, все принималось «на слово». К тому же врать психологу не пристало. На этом все, собственно, и базировалось.
А вот дома стали возникать «терки». И простого давления, обиды или слез для воплощения ее желаний было уже недостаточно.
И для вызывания ненависти к той же самой свекрови уже приходилось не выставлять в неугодном свете происходящее, а выдавать желаемое за действительное. Короче, привычно врать.
Это в психиатрии называется красивым словом персеверации: представлять то, что могло произойти на самом деле. И не только в это верить, но и пытаться убедить окружающих.
Но фраза «баба – плохая» уже не срабатывала. Дочь и сын выросли и уже имели собственное мнение, не всегда совпадающее с маминым.
К тому же, подросшие детки стали умело огрызаться и увиливать от просьб, находя тому уйму вполне адекватных причин.
— Мамочка, мне нужно заниматься очно с репетитором! Ты же хочешь, чтобы я поступил в институт? Хочешь!
А ты все равно дома – поэтому помой посуду сама! – это исходило от сына.
— А у меня завтра коллоквиум в ВУЗе, и от этого будет зависеть моя стипендия! – немного привирала дочь, насмотревшаяся на любимую мамочку, которой не было равной по части вранья.
И это потихоньку стало просачиваться наружу: детки стали хорошими учениками. А подобные уроки им преподавались ежедневно.
А Ирина не могла остановиться: ведь часто манипулирование происходит на подсознательном уровне и становится, как бы, частью жизни.
Но и семьянин Сева тоже вдруг неожиданно воспротивился безоговорочно выполнять ее команды: к ноге, я сказала! Рядом!
И все чаще стал высказывать недовольство. Причем, по поводу и без. Хотя раньше почти всегда молчал и просил прощения, даже если был прав.
И Ирке стало ясно, что надо выработать у мужа чувство вины и ощущения собственной никчемности.
Но невынос мусора и лужа в ванной для этого уже не подходили: нужно было придумать что-нибудь значительное.
И тогда умная Ира решила написать анонимку к мужу на работу. И подписаться: неравнодушный гражданин — пусть разбираются!
Конечно же, в анонимке должна была идти речь про измену: ну не рассказывать же про лужи в ванной! И про то, что он не смог починить розетку! А на другое муж был не способен.
Но, при взгляде на Севку, поверить в адюльтер было весьма трудно: было видно, что у него на первом месте – семья! И лю.бовник из него был бы никакущий!
И, хотя на анонимки сегодня не обращали внимание, в школе поверили. Точнее, не поверили, а перестраховались: время-то нынче какое!
Поэтому уволили Всеволода Владимировича за аморальное поведение – связь с симпатичной преподавательницей химии: на сигнал нужно было отреагировать!
Вот они и отреагировали. Хотя химичка клялась Христом-Богом, что у них ничего не было, да и не могло быть.
— Вы извините, но по-другому не могу! Сигнал – ничего не поделаешь! — на прощанье сказала печальная дама-директор: нескладного «русича» ученики любили. – Мы все понимаем – кто-то вас оговорил: ищите недоброжелателей!
Он понял и не возражал. Но какие у него могут быть недоброжелатели? У него – ничего из себя не представляющего мужика средней паршивости, как всегда называла его совершенная Ирка? Кому он нужен? Но, видимо, кому-то, все-таки, был нужен.
— Меня уволили! – без эмоций сообщил вечером мужчина жене.
— Ну и ладно! – произнесла Ира, даже не поинтересовавшись, за что. И это было странно: мужа уволили «не зА што, не прО што», а тебе все равно?
Но тогда расстроенный Сева не обратил на это никакого внимания и погрузился в собственное горе. Ведь эта фигня с изменой стала потихоньку просачиваться в интернет и о работе в школе можно было забыть.
Но жене было вовсе не все равно: она опять испытала это самое удовлетворение! Ведь безработный Севка – куда же его теперь возьмут с таким прошлым-то? – стал испытывать чувство вины и им стало гораздо легче манипулировать.
Ведь, в принципе, все мы – те самые куклы. Просто кто-то видит ниточки, за которые подвешен, а кто-то – нет. К тому же, марионетки нервничают, когда их перестают постоянно дергать.
А финансы – дело наживное: она же – крутая тетка, востребованный специалист и все заработает сама!
А уж когда муж просил деньги на карманные расходы, это была просто песня! И, возможно, с некоторыми даже нотками сад из…ма с ее стороны: дама начала входить во вкус.
А добропорядочный семьянин Сева вдруг понял, что ему все надоело. К тому же после общения с «любимой» супругой, даже обычного с ней разговора, у него стало появляться странное чувство дискомфорта — хоть криком кричи.
Возможно, этому стало способствовать ощущение неполноценности и даже унижения: Ирка добилась желаемого.
И стала страшно кривляться, прежде чем выдать ему хотя бы тысячу на карманные расходы.
Мужчина порылся в интернете и все выяснил: и откуда ноги растут, и что делать. Да, его любимая птичка Ирочка оказалась тем самым манипулятором.
А основным руководством к действию оказалось сведение контактов с таким человеком до минимума или вообще прекращение общения.
Значит, тот самый развод, на который последнее время, чуть что, часто намекала супруга: да, тут она развернулась!
Но нужно было обдумать, как половчее это сделать: Севе было очень жалко детей. И еще он пока был безработным. А тут его, хотя бы, кормили: укоряли, попрекали, обзывали, но кормили.
Почему не устроился хотя бы курьером? Оказалось, что не все могут из филологов переквалифицироваться в курьеры: психологический барьер и всякое такое. И жена-психолог прекрасно все просчитала.
А до развода муж решил использовать метод информационной изоляции, как советовали в умном интернете.
Поэтому практически прекратил разговаривать с женой даже на отвлеченные темы и молчал на ее смелые высказывания.
— Ну, что, кому ты теперь нужен? Посмотри на себя! Тоже мне – бонвиван не.до.деланный! И сиди теперь со своим идеальным русским!
А не.до.деланный бонвиван не отвечал: неужели, что-то задумал, мер..завец? Интересно, что? Ведь в тихом омуте, известно, кто и что водится. Вот, тихушник!
Хоть бы обмолвился, что ли! А тут – не понятно, что!
Неизвестность же – кстати, это знают психологи! — часто вызывает больше тревожности и неудобства, чем плохие новости. И Ирка начала тревожиться.
А умный педагог потихоньку искал подходящую работу: и ему удалось устроиться в колледж — неожиданно прежняя директриса дала мужчине хорошую характеристику!
Ирка, помимо всего остального, начала беситься: Севка вообще перестал на нее реагировать! И тогда она пошла привычным путем: все – разводимся! Иди молчи в другом месте!
И собрала, как всегда, мужу его «тревожный чемоданчик»: увидев его в прихожей, можно было начинать тревожиться! – так всегда шутил Сева.
Короче, чао, тебе, какао, незадачливый педагог! Иди, сам не знаю, куда…
И тут Всеволод повел себя, не так, как обычно: не бухнулся в ноги и не стал вымаливать прощение за несуществующий проступок.
Дескать, прости, милая, хотя сам не знаю, за что! Короче, за все вольное и невольное! Люблю, трамвай куплю – только не гони от себя, солнышко мое! Куда же я без тебя и наших детушек?
На этот раз муж молча взял чемодан и ушел в неизвестном направлении. А к этому дипломированный психолог готова не была. И вообще, мы так не договаривались!
И это совершенно непривычное поведение безденежного и полностью зависящего от нее Севки – про колледж муж умолчал — выбило женщину из колеи: Ирина Валентиновна банально растерялась!
Во-первых, он не стал ползать на коленях, как раньше, а ушел. Хотя ушел после, так называемого, ускорительного пенделя, но ушел!
И, вроде, она его выгнала, а, вроде, и нет. Получалось, что он ее бросил. Да, ее – умную, красивую и самодостаточную женщину!
Потому что у Иры неожиданно появилось внутри именно такое чувство «брошенности». А еще — ощущение пустоты, досады от содеянного и некоторого сомнения: неужели она в чем-то ошиблась?
И можно было говорить, что угодно, и убеждать в этом остальных, особенно подружек: что надоел, что сама выгнала, что умолял простить. Кстати, что она теперь им скажет?
Во-вторых, к удивлению мамы, дети приняли сторону отца! Как так? И стали поддерживать не ее – женщину, которая дала им жизнь, выкормила, можно сказать, и воспитала.
А этого никчемушника и абсолютного рохлю, который и за себя-то постоять не может! И ничего не видит вокруг, кроме этой своей филологии!
И когда она заводила привычные разговоры о плохом папочке, который ни ухом, ни ры.лом, и вообще – как сви.нья в апельсинах, сын с дочерью предпочитали либо отмалчиваться, либо вяло возражали или тявкали, как она это называла.
И вяло не потому, что были согласны с мамой. А потому что понимали, во что может вылиться это противостояние: у мамы был стойкий отрицательный авторитет.
А потом и вовсе сын, заканчивающий школу, изъявил желание жить с папочкой: муж, к тому времени, уже снял комнату у какой-то бабули.
А вскоре и дочь, находящаяся на втором курсе ВУЗа, заявила, что переезжает к любимому человеку: а ты отдохни от всех нас, мамочка!
И это прозвучало, как с…охни в одиночестве, …варь! Это просматривалось в тоне и взгляде девушки. Да, получалось, что ее все бросили.
А должны были поддержать и разделить ее точку зрения: ведь дипломированный психолог знает, как лучше!
Тут же оказалось, что она никому не нужна: ни мужу, ни детям! А ощущение ненужности – одно из самых страшных.
И она, со своим дипломом, ни в коем случае не должна была это допустить. Но это, почему-то, произошло!
И, черт возьми, что теперь делать с подругами?
Так закончилась эта грустная история.
Что можно посоветовать на прощанье? Посмотрите внимательнее: может, рядом с вами находится такой человек – ваш зайчик или птичка.
И то, что вами принимается за издержки характера или воспитания – чистой воды манипулирование.
Ну, что – нет таких? Тогда вам очень повезло!
И что – даже голова ни у кого часто не болит? Ах, все-таки, болит…
Но не стремитесь начинать нервничать по этому поводу и не отправляйте свою курочку к любимому всеми россиянами доктору неврИпатологу на обследование: присмотритесь повнимательнее…
Что, ваша любимая не такая? Точно? Ну тогда за вас можно не волноваться! А уж остальные, как-нибудь, сами.
А куклой быть можно. И иногда это даже приятно. Вопрос только: в каких спектаклях вы играете? Вот так, дорогие вы наши…
