Пять тысяч рублей. Столько стоил визит к стоматологу. Я копила их, откладывая с каждой пенсии понемногу. Зуб беспокоил уже месяц. Но когда Костя без спроса залез в мою сумку и достал заначку, я не смогла ему возразить.
— Мам, отлично, как раз пятёрки не хватает за новую зимнюю куртку сыну. Вырос за лето, ничего не налезает. Я возьму, ладно? — сказал он таким тоном, что это даже не звучало как вопрос.
Я хотела сказать «нет», но слова застряли в горле. Как всегда. Двадцать лет развода с их отцом научили меня избегать конфликтов любой ценой. Дети это чувствовали. И пользовались.
— Ну ты же одна живёшь, мам. Тебе много не надо, — сказал сын и положил деньги в карман.
Это была уже третья «помощь» за месяц. Неделю назад Алла забрала семь тысяч на школьную форму для детей, а до этого Костя одолжил восемь на какие-то срочные платежи. От пенсии почти ничего не осталось.
— Ну ты же одна живёшь, мам. Тебе много не надо, — сказал сын и положил деньги в карман. Я незаметно сцепила пальцы под столом. Это была заначка на лечение зуба.
Сегодня понедельник. До следующей пенсии ещё десять дней. Похлёбка из картошки и лука на ужин. Опять. В холодильнике — полупустая банка солёных огурцов да пакет гречки в шкафу. Еще есть две пачки макарон и одна — риса. Хватит, если экономить. После оплаты коммунальных услуг и этих «одолжений» детям мой кошелек совсем опустел.
***
Меня зовут Тамара Ивановна, мне шестьдесят два. Выросла в маленьком посёлке под Рязанью, где каждый знал друг друга по имени. Тридцать пять лет отработала бухгалтером в компании. Раньше я гордилась своей независимостью — собственная двухкомнатная квартира, которую купила в ипотеку и выплачивала пятнадцать лет, небольшие сбережения.
После выхода на пенсию планировала путешествовать, записаться на курсы садоводства, наконец-то прочитать все книги, которые откладывала «на потом».
У меня двое детей — Костя и Алла. Косте тридцать восемь, работает менеджером по продажам в фирме, продающей бытовую технику. Алле тридцать пять, она специалист по работе с клиентами в банке. У обоих свои семьи, дети ходят в школу.
Первое время после выхода на пенсию всё шло неплохо. Дети звонили, приезжали на выходные с внуками. Я готовила их любимые блюда, слушала рассказы о работе, школе, отпусках. Потом всё изменилось.
***
Прошло почти две недели. Вчера пришла пенсия — я сразу оплатила счета, купила немного продуктов и отложила на визит к стоматологу. Зуб по-прежнему беспокоил. Но я записалась только на следующую неделю — раньше не было мест.
Звонок телефона прервал мои размышления.
— Мам, привет, это Алла. Как ты?
— Здравствуй, доченька. Да вот, борюсь с зубной болью. Собиралась к врачу на следующей неделе.
— Слушай, мам, у меня тут ситуация. Димка в секцию хоккея записался, нужно форму купить, а у нас с зарплатой задержка. Тысяч пятнадцать не одолжишь? Верну, как только получку дадут.
Я вздохнула.
— Доченька, у меня не так много осталось. Я только вчера пенсию получила, счета оплатила, на зуб отложила…
— Ну мам! — её голос стал раздражённым. — У тебя же квартплата маленькая. И ты же знаешь, как у нас сейчас с деньгами туго. А ребёнку форму надо. Неужели для внука пожалеешь?
Это был удар ниже пояса. Я обожала внуков, и дети прекрасно это знали.
— Хорошо, — сдалась я. — Приезжай, отдам сколько есть.
***
Когда Алла приехала вечером, я молча отдала ей конверт.
— Мам, тут только восемь, — разочарованно протянула дочь, пересчитав деньги.
— Больше нет, доченька. Правда.
— Ладно, — она поджала губы. — Придётся у Марины занимать. Кстати, у тебя поесть ничего нет? С работы не успела заехать в магазин.
Я достала из холодильника остатки вчерашнего салата и половину буханки хлеба. Алла скривилась:
— И всё? А мясного ничего нет?
— Нет, доченька.
Она пожала плечами и стала быстро есть, поглядывая на часы.
— Как внук? Как Андрей? — попыталась я завязать разговор.
— Нормально, — отмахнулась она. — Димка растёт, учится хорошо. Андрей как всегда — работа-дом-работа. Слушай, мам, — она вдруг оживилась, — а давай мы с Димкой к тебе на выходные приедем? Андрей на корпоратив уезжает, а мне одной с ребёнком скучно.
Сердце забилось чаще. Внук! Я увижу внука!
— Конечно, доченька! Буду очень рада! Я пирог испеку…
— Вот и отлично, — Алла встала из-за стола. — Ты это, продуктов купи нормальных, ладно? Димка мясо любит, фрукты. И не эти твои дешёвые макароны, а что-то приличное. Ну всё, побежала я.
Она чмокнула меня в щёку и исчезла за дверью. Я осталась сидеть за столом, пытаясь сообразить, как прожить до следующей пенсии и при этом накупить продуктов для внука.
В пятницу я заняла две тысячи у соседки Клавдии Степановны — единственной, кто ещё давал мне в долг. Накупила продуктов, натёрла полы, перестелила бельё на диване для Димки. Приготовила его любимый плов с курицей, салат, компот.
Алла позвонила в восемь вечера:
— Мам, извини, мы не приедем. У Димки температура поднялась, наверное, простыл на тренировке. В другой раз, ладно?
Трубка замолчала, а я осталась стоять посреди вычищенной квартиры, уставившись на накрытый стол. Один звонок — и выходные, которых я так ждала, превратились в пустоту.
В понедельник позвонил Костя:
— Мам, выручай. Премию зажали, а мне взнос за кредит платить. Тысяч двадцать надо.
— Сынок, у меня нет. Правда нет. Я ещё не отложила на зуб…
— Мам, ну что ты как маленькая! Какой зуб? Мне кредит платить, иначе пени побегут! У тебя же сбережения были?
Уже полгода как их не было — ушли на новый холодильник для Аллы и ремонт машины Кости.
— Нет, сынок. Всё уже потратила.
— Ну займи у кого-нибудь! У этой своей… как её… Клавдии! У тебя же куча подруг пенсионерок!
— Я не могу, Костя. Я уже всем должна.
— Отлично! Просто замечательно! — в его голосе звенела злость. — А мне что теперь, под мост идти жить? Ты двадцатку для сына пожалела!
Он бросил трубку, не попрощавшись. Я долго сидела, глядя на потухший экран телефона. Что-то нужно было менять, но я не знала, с чего начать.
Через два дня Костя приехал сам, без предупреждения. Выглядел помятым, от него слегка пахло чем-то сладковатым.
— Привет, — буркнул он, проходя на кухню. — Есть что-нибудь? Супчик? Серьёзно? — он поморщился, но всё же сел за стол. — Мам, я по делу вообще-то.
Я напряглась.
— Короче, мы с Мариной посовещались и решили. Тебе эта двушка ни к чему, одной-то. А нам с детьми тесно. Так что давай так — ты берёшь однушку, а мы забираем твою квартиру. И квартплата меньше будет.
Я почувствовала, как немеют пальцы.
— Костя, но это моя квартира. Я её сама купила, выплачивала…
— Да знаю я, знаю! — перебил он раздражённо. — Но ты пойми, тебе одной столько не надо! А у меня семья, дети растут. Им что, всю жизнь в однушке жить?
— Но я не хочу переезжать, — тихо сказала я. — Тут всё родное, соседи знакомые, поликлиника рядом…
— Мама! — он стукнул ладонью по столу, и я вздрогнула. — Ты совсем о других не думаешь! Всю жизнь только о себе! А о внуках подумала? О нас с Аллой? Мы тут трудимся без отдыха, кредиты, дети… А ты сидишь одна в двушке и даже не помогаешь!
Он говорил ещё долго. О том, что я ничего не понимаю в современной жизни. Что дети — это главное. Что моя квартира всё равно когда-нибудь достанется им, так почему бы не сейчас. Что я должна им помогать, потому что они мои дети.
Когда он ушёл, хлопнув дверью, я сидела не двигаясь. За окном темнело. Впервые за долгое время я чувствовала не только расстройство, но и что-то ещё — тихое недовольство, которое постепенно крепло внутри.
***
— Да ты что такое говоришь? — Клавдия Степановна всплеснула руками, когда я рассказала ей про идею Кости на следующий день. — Чтоб дети мать из дома выселяли! Да я бы своему такое устроила!
— Я не знаю, что делать, Клава, — я водила пальцем по краю чашки. — Он говорит, им тесно. И что мне одной много…
— А ты-то сама что думаешь?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Может, он прав? Мне правда много места. И пенсии едва хватает…
— А не хватает, потому что ты всё детям отдаёшь! — отрезала соседка. — Я же вижу, как они к тебе ездят — только когда деньги нужны. А помогать кто будет? Заболеешь — кто за тобой ухаживать станет? В чужом районе, одна, без знакомых? Подумай своей головой, Тамара!
Я молчала. Клава была права. Но признаться себе в том, что собственные дети используют меня, было страшно.
— У дочки моей двоюродной сестры такая же история была, — продолжила Клавдия. — Уговорили на обмен, поселили в однушке на окраине. А потом и вовсе забыли дорогу. Раз в полгода звонили — жива ли. Так и осталась одна. А квартира, между прочим, в центре была.
Она вздохнула и накрыла мою руку своей:
— Ты к Зинаиде сходи, юристу нашему бывшему. Она тебе объяснит, что почём. А детям… детям пора взрослеть и своим трудом жить, а не на мамину пенсию рассчитывать.
***
Зинаида Петровна, бывший юрист из нашего дома, долго качала головой, выслушав мою историю:
— Тамара Ивановна, с юридической точки зрения никто не имеет права принудить вас к обмену квартирами. Это ваша собственность, только вы распоряжаетесь ею. Что касается денег — не давайте больше. Совсем не давайте.
— Но как же… они же дети мои.
— Взрослые дети, — поправила она. — С работой, семьями, своими квартирами. А вот когда вы заболеете — кто о вас позаботится? На что лекарства покупать будете?
Я не нашлась с ответом.
— Простите за прямоту, но ваши дети привыкли использовать вас. И будут продолжать, пока вы это позволяете. Начните с малого — научитесь говорить «нет».
***
В субботу приехала Алла с Димкой. Я была счастлива видеть внука, хотя он почти не отрывался от планшета.
— Мам, Костя сказал, ты упрямишься насчёт квартиры, — начала дочь, когда Димка ушёл в другую комнату. — Зря ты так. Мы же о тебе заботимся. Тебе и правда будет проще в однушке.
Я молчала, накрывая на стол. Достала пирог, который испекла с утра, разлила чай.
— Мам, ты слышишь?
— Я не буду менять квартиру, Алла, — тихо, но твёрдо сказала я, садясь за стол. — Это моё жильё. Я его заработала.
Дочь поперхнулась чаем:
— В смысле не будешь? А ты о нас подумала?
— А вы обо мне подумали? — я посмотрела ей прямо в глаза. — За последние полгода мои «сбережения на чёрный день» закончились. Я одалживаю у соседей, чтобы купить продукты. Я не могу позволить себе сходить к врачу, потому что вы каждый раз забираете деньги, отложенные на лечение.
— Ну всё, началось! — Алла закатила глаза. — Ты что, попрекаешь нас? Своих детей? Да мы тебя содержать должны будем, когда ты совсем старая станешь!
— Должны будете, — согласилась я. — Но я ещё не совсем старая. Я могу жить самостоятельно.
— Да пожалуйста! — она вскочила из-за стола. — Только потом не приходи к нам с протянутой рукой! Димка! Собирайся, мы уходим!
Внук выглянул из комнаты, растерянный:
— Но мы же только пришли…
Алла дёрнула сына за руку:
— Пошли, я сказала! К жадной бабушке мы больше не придём!
Хлопнула входная дверь. Я опустилась на стул. На столе остывал нетронутый чай и целый пирог, который я готовила с такой любовью.
***
Две недели от детей не было ни звонка, ни сообщения. Я впервые за долгое время сходила в поликлинику. Начала посещать бесплатные курсы компьютерной грамотности в местном клубе для пенсионеров.
Потом позвонил Костя.
— Мам, привет, — голос был необычно мягким. — Как ты там?
— Здравствуй, сынок. Хорошо, спасибо.
— Слушай, мы тут с Мариной подумали… Ты это, не обижайся за тот разговор. Погорячились мы.
Я молчала, ожидая продолжения.
— В общем, предложение остаётся в силе. Но мы решили, что ты можешь выбрать район сама. Где тебе удобнее.
— Спасибо, Костя, но я уже сказала — я не буду менять квартиру.
Пауза.
— Ясно, — его голос снова стал холодным. — Ну как знаешь. Кстати, у Маринки день рождения на следующей неделе. Надо бы подарок купить, а у нас с финансами…
— Нет, — перебила я, удивляясь собственной смелости. — У меня нет денег.
— Что значит «нет»? — возмутился сын. — У тебя пенсия была на той неделе!
— Я заплатила за квартиру, купила продукты и лекарства. Остальное отложила на лечение зуба.
— Мам! — в его голосе появились знакомые требовательные нотки. — Ну что ты как эти… Экономишь из-за каждой копейки! Маринке подарок нужен! Хороший! Она кольцо хотела…
— Знаешь что, сынок, — сказала я неожиданно спокойно. — Я тебя очень люблю. И Аллу люблю. И внуков. Но моя пенсия — это не ваш резервный фонд на случай нехватки денег. Я тоже человек, и у меня есть свои потребности и планы.
— Да ну тебя! — он снова разозлился. — Сиди там одна со своими планами! Сама во всём виновата!
Он бросил трубку, а я улыбнулась. Впервые за долгое время я чувствовала не вину, а лёгкость и свободу.
Прошло три месяца. Я наконец вылечила зуб и прошла полное обследование. Записалась в группу скандинавской ходьбы при местном досуговом центре. По вечерам училась пользоваться компьютером.
Дети не звонили. Иногда я звонила им сама, спрашивала про внуков, предлагала приехать в гости. Алла отвечала сухо, Костя часто не брал трубку.
И да, я оставила квартиру себе. В конце концов, моя пенсия — это не их личный семейный бюджет. А моя жизнь — это моя жизнь. Со всеми её радостями, горестями и правом на собственные решения.
