— Опять к мамочке побежишь? — Анна стояла в дверном проёме, прижимая к себе завёрнутого в одеяло Ивана. — Третью ночь подряд, Серёжа. Так, может, совсем к ней переедешь?
Сергей замер с наполовину застёгнутой курткой. В прихожей повисла тишина, нарушаемая только тихим сопением младенца. Три месяца без нормального сна измотали обоих. Особенно её.
— Мне завтра на завод к восьми, — он говорил тихо, будто извиняясь. — Иван опять всю ночь проорёт, а мне у станка стоять. Ошибусь — премии лишат, а то и вовсе…
— А мне, думаешь, легко? — перебила Анна, чувствуя, как внутри поднимается волна раздражения. — Я с ним круглосуточно. Без выходных и отпусков. И ночью тоже я, и днём я! Когда ты в последний раз подгузник менял? А бутылочку готовил?
— Ань, ну не начинай…
Иван, словно почувствовав напряжение, заворочался и захныкал. Анна машинально начала укачивать его, не сводя глаз с мужа.
— Чего тебе там у матери-то так хорошо? Она же тебя, как маленького, опекает. Борщи варит? Или про жену-неумёху рассказывает, которая за ребёнком ухаживать не может?
Сергей поморщился. Её слова попали в точку. Вера Ивановна действительно не упускала случая «поговорить о невестке». Он дёрнул плечом, пытаясь застегнуть куртку до конца, но молния заела. Раздражение нарастало.
— Не выдумывай. Просто там тихо. И выспаться можно.
Он наконец справился с молнией и потянулся к дверной ручке.
— А у твоей мамы пусть ребёнок орёт, да? — Анна сделала шаг вперёд. — Или я тебе всё-таки жена, а не нянька? Мы как-то по-другому жизнь планировали, помнишь? Или уже забыл?
Иван почувствовал её напряжение и разразился плачем. Громким, требовательным. Анна попыталась укачать его, но руки дрожали от усталости и злости.
— Ты сейчас на работу, а куда я пойду? Кому пожалуюсь? Голова раскалывается, спина отваливается, а ты…
— Прекрати! — Сергей повысил голос, и ребёнок заплакал ещё громче. — Видишь, он от твоих криков орёт! Успокойся уже!
Это была последняя капля. Детская бутылочка, стоявшая на тумбочке в прихожей, полетела в сторону Сергея. Он едва успел увернуться — пластиковый сосуд ударился о дверь и с грохотом упал на пол.
— Псих! — бросил Сергей, уже открывая дверь. — И ты ещё удивляешься, почему я ухожу?
Дверь захлопнулась, и Анна осталась одна с кричащим ребёнком на руках. Внутри было пусто. Даже сил на слёзы не осталось.
— Чего он хочет от тебя, девочка моя? — Тамара Григорьевна поставила перед дочерью чашку с чаем. — Ты с ног валишься, а он сбегает от трудностей.
Анна смотрела в окно на опавшие листья, гонимые ветром по двору. Октябрь выдался холодным и дождливым. Как будто сама природа отражала её состояние. Иван наконец уснул в кроватке, которую когда-то бабушка купила для редких визитов внука. Теперь эта кроватка стала их спасением.
— Мужчины сейчас такие, — продолжала Тамара Григорьевна, присаживаясь рядом. — Чуть что — в кусты. Не то, что в наше время.
— Мам, — устало отозвалась Анна, — не начинай. Сергей не плохой. Он просто… не готов к этому всему. Как и я, если честно.
Три дня у матери стали для неё глотком свежего воздуха. Здесь было тихо. Здесь ей помогали. Тамара Григорьевна, несмотря на свои пятьдесят лет и работу в парикмахерской, находила силы возиться с внуком, давая дочери передышку.
— Сегодня звонил? — спросила мать, отхлёбывая чай.
— Нет. Наверное, у своей мамочки сидит. Она ему, видите ли, готовит и гладит, — Анна поморщилась, вспомнив свекровь.
Вера Ивановна невзлюбила её с первого дня. «Слишком молодая», «неопытная», «избалованная». А после рождения Ивана критика стала просто невыносимой. «В наше время пелёнки стирали!», «Что за памперсы такие?», «Ребёнок должен кричать — лёгкие развиваются!»
Телефон в коридоре требовательно зазвонил, вырвав Анну из воспоминаний. Тамара Григорьевна поспешила снять трубку.
— Да, слушаю… Да, она здесь… — донеслось из коридора. — А ты как думал, молодой человек? Куда ей ещё идти?
Анна напряглась. Неужели Сергей? Три дня тишины, и вот…
— Анечка, — позвала мать, прикрыв трубку рукой, — тебя. Муженёк объявился.
Она помедлила мгновение, но затем решительно встала и направилась к телефону. Мать уступила ей место, многозначительно подняв брови.
— Да? — холодно произнесла Анна в трубку.
— Привет, — голос Сергея звучал непривычно тихо. — Как вы там?
— Нормально. Спасибо, что поинтересовался. Через три дня.
В трубке повисла пауза. Было слышно, как Сергей тяжело дышит, подбирая слова.
— Я скучаю, — наконец выдавил он. — По тебе. По Ванечке.
— Да? — Анна почувствовала, как сердце предательски заколотилось. — А я думала, тебе и так хорошо. У мамы-то.
— Ань, перестань. Я был неправ. Я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь, — она сглотнула комок в горле. — Ты знаешь, каково это — когда твой муж, который клялся быть рядом и в горе, и в радости, сбегает при первой трудности?
— Знаю, что облажался, — в его голосе зазвучали искренние нотки раскаяния. — Можно… можно мне приехать? Поговорить?
Анна закрыла глаза. Вспомнила их свадьбу год назад. Такие счастливые лица. Такие большие планы. И вот теперь — крошечная квартира, крики по ночам, ссоры и усталость. Она так устала…
— Зачем? — спросила она тихо.
— Потому что я люблю тебя. И сына нашего. И хочу всё исправить.
Она молчала, ощущая, как внутри борются обида и желание поверить.
— Хорошо, — наконец ответила она. — Приезжай. Но не сегодня. Мне нужно выспаться.
— Завтра? — в его голосе появилась надежда.
— Завтра.
Осенний парк встретил их пронизывающим ветром и последними красно-жёлтыми листьями. Анна катила коляску с Иваном, который, на удивление, мирно спал под тёплым одеялом. Сергей шёл рядом, неловко засунув руки в карманы куртки.
— Я был у Кати вчера, — неожиданно сказал он, нарушив молчание. — Она тебе привет передаёт.
— Да? — Анна скептически подняла бровь. — А я думала, она меня тоже считает никудышной матерью. Как твоя мама.
— Нет, — Сергей покачал головой. — Она… она на самом деле сказала, что я идиот, если не понимаю, как тебе тяжело.
Анна бросила на него удивлённый взгляд. Екатерина, младшая сестра Сергея, всегда казалась ей надменной и холодной. Выпускница экономического, она смотрела на простую девушку из техникума свысока. По крайней мере, так казалось Анне.
— Правда? — недоверчиво спросила она.
— Правда, — кивнул Сергей. — Она сказала… — он замялся, подбирая слова, — что если я потеряю тебя, то буду последним дураком. И что мама неправа насчёт тебя.
Они остановились у пустой скамейки. Сергей смахнул с неё влажные листья, и Анна опустилась на краешек, положив руку на коляску. Сергей присел рядом, сохраняя небольшую дистанцию.
— Я так испугался, когда ты ушла, — признался он, глядя куда-то вдаль. — Думал, ты не вернёшься.
— А может, и не вернусь, — тихо отозвалась Анна. — Я ведь к маме не навсегда ушла. Просто… передохнуть.
— А если я попрошу тебя вернуться? — Сергей повернулся к ней. — Если скажу, что всё будет по-другому?
— И что изменится? — она смотрела ему прямо в глаза. — Ваня как кричал по ночам, так и будет. Я как не высыпалась, так и не буду. Твоя мама как меня критиковала, так и…
— Я буду помогать, — перебил её Сергей. — Честно. Знаешь, эти три дня… я многое понял. Катя права — я вёл себя как последний эгоист.
— И твоя мать? — Анна напряглась. — Она так и будет говорить, что я плохая жена и мать?
Сергей тяжело вздохнул.
— Она просто беспокоится. По-своему. Ты же знаешь, она из другого поколения. Для неё все эти памперсы, микроволновки — это что-то непонятное. Она всю жизнь руками стирала и пелёнки кипятила.
— И теперь хочет, чтобы я так же мучилась? — горько усмехнулась Анна.
— Нет, — Сергей покачал головой. — Она просто не понимает. Но я поговорю с ней. Обещаю.
Иван завозился в коляске и тихонько захныкал. Анна автоматически протянула руку, чтобы его укачать, но Сергей опередил её.
— Я сам, — сказал он, поднимаясь. — Дай мне попробовать.
Он склонился над коляской, поправил одеяло и тихо заговорил с сыном. К удивлению Анны, малыш вскоре снова затих. Сергей выпрямился с лёгкой улыбкой, как будто сам не верил в свой успех.
— Видишь? — он повернулся к жене. — Я учусь.
Она почувствовала, как в груди что-то дрогнуло. Как камень, давивший на сердце, стал чуть легче.
— Сергей, — она произнесла его имя почти шёпотом, — я не хочу больше ссориться. Правда. Я так устала от всего этого.
Он осторожно сел рядом, на этот раз ближе.
— Я тоже, — кивнул он. — И я не хочу потерять тебя. Вас.
Анна почувствовала, как к горлу подступают слёзы — впервые за долгое время не от усталости или обиды, а от чего-то другого. От надежды, может быть?
— Ты вернёшься домой? — спросил Сергей, осторожно беря её за руку. — К нам?
Она молчала, глядя на их соединённые руки. Его — шершавые, рабочие. Её — с обкусанными от нервов ногтями.
— Давай попробуем ещё раз, — добавил он. — Вместе. По-настоящему.
Ветер усилился, срывая с деревьев последние листья. Один из них, ярко-красный, приземлился на коляску. Сергей бережно снял его и протянул Анне, как маленький подарок.
— Я согласна, — тихо ответила она, принимая лист. — Давай попробуем. Только…
— Что?
— Больше никаких побегов к маме. Даже если тяжело. Даже если устал. Мы — семья. И должны справляться вместе.
Сергей кивнул, крепче сжимая её руку.
— Обещаю, — сказал он. И впервые за долгое время Анна почувствовала, что верит ему.
Вера Ивановна поджала губы, разглядывая невестку. Анна стояла в дверях квартиры свекрови с Иваном на руках. Сергей держал сумку с детскими вещами.
— Проходите уже, — наконец произнесла пожилая женщина, отступая в сторону. — Что на пороге стоять? Ребёнка простудите.
Анна глубоко вздохнула, вспоминая обещание, данное Сергею: попытаться наладить отношения со свекровью. Ради будущего. Ради их маленькой семьи.
— Здравствуйте, Вера Ивановна, — она постаралась улыбнуться. — Давно не виделись.
— Да уж, — ответила та, направляясь на кухню. — Три недели. Внука совсем не видела, вырос небось.
— Мам, — предупреждающе произнёс Сергей, помогая Анне снять пальто. — Мы договаривались.
Вера Ивановна бросила на сына недовольный взгляд, но промолчала. Вместо этого она достала из холодильника кастрюлю.
— Садитесь ужинать, — скомандовала она. — Борщ ещё тёплый.
Анна осторожно опустила спящего Ивана в кроватку, которую они предусмотрительно привезли с собой. Малыш поморщился, но не проснулся. Последние дни он стал спать лучше. Или это они научились лучше его понимать?
За столом Вера Ивановна придирчиво осмотрела невестку.
— Похудела-то как, — заметила она с непонятной интонацией. — Кормишься нормально?
— Стараюсь, когда время есть, — осторожно ответила Анна.
— Время, время… — проворчала свекровь. — В наше время тоже детей растили, и ничего, не жаловались.
— Мам, — снова вмешался Сергей, — давай без этого, а?
Вера Ивановна удивлённо подняла брови, но снова промолчала. Анна украдкой бросила благодарный взгляд на мужа. Он действительно изменился за эти недели. Стал решительнее. Увереннее. Научился менять подгузники и готовить смесь. И главное — не сбегал больше по ночам, хотя Иван всё ещё мог кричать часами.
— А что, бутылочки эти лучше, чем грудью кормить? — неожиданно спросила Вера Ивановна, кивая на сумку с детскими принадлежностями.
Анна напряглась, ожидая новой порции критики. Тема грудного вскармливания была особенно болезненной — молоко у неё почти пропало после первого месяца, как ни старалась.
— Грудное лучше, конечно, — ответила она, готовясь к нападению. — Но не у всех получается.
К её удивлению, Вера Ивановна просто кивнула.
— У меня тоже плохо было, — неожиданно призналась она. — С Серёжей ещё ничего, а вот с Катей — почти сразу пришлось на смеси переводить. Тогда, правда, смесей таких хороших не было… Сами варили.
Анна удивлённо моргнула. За всё время знакомства свекровь впервые признала, что у неё тоже были трудности с детьми. Это казалось невероятным.
— Правда? — вырвалось у неё.
— А что тут такого? — пожала плечами Вера Ивановна. — У всех по-разному бывает.
Сергей удивлённо посмотрел на мать, но промолчал, продолжая есть борщ. В комнате повисла странная, но не такая напряжённая, как обычно, тишина.
— Слушай, Анна, — вдруг произнесла Вера Ивановна, отодвигая тарелку, — может, я тебе помогу с Ванечкой в выходные? Возьму его на пару часов, а ты отдохнёшь. А то и правда осунулась вся.
Анна едва не поперхнулась. Это предложение было настолько неожиданным, что она не знала, как реагировать. Встретившись глазами с Сергеем, она увидела в его взгляде такое же удивление.
— Спасибо… — неуверенно ответила она. — Это было бы очень кстати.
— Ну и хорошо, — кивнула Вера Ивановна, как будто речь шла о чём-то совершенно обыденном. — Решено значит.
Позже, когда они возвращались домой в полутёмном автобусе с задремавшим Иваном, Анна прошептала Сергею:
— Ты что-то сделал с твоей мамой? Подменил её?
Сергей негромко рассмеялся, обнимая жену за плечи.
— Я просто поговорил с ней. Честно. Рассказал, как нам тяжело. Как я был неправ, сбегая от проблем. И как сильно я тебя люблю.
Анна положила голову ему на плечо, ощущая тепло его тела сквозь куртку.
— И она просто… изменила отношение?
— Не сразу, — признался Сергей. — Мы несколько раз серьёзно поговорили. Знаешь, что она сказала? Что на самом деле просто боялась за меня. Что я не справлюсь с семьёй, с ответственностью. Она же видела, как я сбегал к ней.
Автобус мягко покачивался, убаюкивая. Анна почувствовала, как усталость последних дней накатывает на неё волной. Но это была другая усталость — не отчаянная, не безнадёжная. Просто нормальная усталость молодой матери, которая знает, что не одна.
— Мне кажется, она начинает видеть в тебе не соперницу, а … дочь, может быть? — предположил Сергей.
— Не знаю насчёт дочери, — Анна улыбнулась, — но хотя бы не врага — уже хорошо.
— Всё наладится, — прошептал Сергей, целуя её в макушку. — Вот увидишь.
И в этот момент Анна подумала, что, может быть, он прав. Может быть, действительно всё наладится. Они справятся. Вместе.
Потому что даже самая сильная усталость когда-нибудь проходит.
