Это было еще до всего. До Артема, до его жены, до той ночи, когда я услышала в трубке детский плач. Я сидела в уютной кофейне напротив своей лучшей подруги Кати и с трудом сдерживала раздражение.
– Он опять обещал и опять не смог? Лен, ну сколько можно?
– У них там срочный проект, все горит, – Лена пожала плечами, стараясь сделать вид, что ее это не задевает. – Он же не виноват, что работа такая. Мы созвонимся вечером.
– Созвонимся? Он уже третий год «созванивается» с тобой в перерывах между жизнью с законной семьей! Ты сама говорила, он даже в кафе с тобой не ходит, боясь, что его узнают. Это не жизнь, это игра в прятки!
– Ты не понимаешь, – ее голос стал тише и упрямее. – У нас не просто так. У нас настоящие чувства. Он несчастлив с ней. Они живут как соседи. Ради детей все.
– Ради детей? – я не удержалась от саркастической усмешки. – А когда он будет готов на что-то ради тебя? Ради твоих чувств, твоих нервов, твоих трех лет в подвешенном состоянии?
– Он звонит мне каждый день! – защищалась Лена. – Мы, бывает, больше часа разговариваем.
– Потому что это безопасно! Потому что это можно делать, сидя в машине у дома или притворившись, что вышел на балкон покурить! Это не настоящая жизнь, дорогая моя Лена! Это суррогат. Ты довольствуешься крохами с его стола, в то время как он спокойно ужинает в полном составе дома.
– Он несчастен, – упрямо повторила она, глядя куда-то мимо меня. – Я скрашиваю его одиночество. Без меня ему было бы совсем плохо.
– Отлично! Значит, твоя миссия – быть пластырем? А что ты получаешь взамен? Секретную жизнь. Ожидание звонка. Ты сама отказалась от своего права быть счастливой, быть единственной. Согласилась на роль «другой женщины». Вечной второй.
– Но я его люблю, – в ее голосе прозвучала детская обида. – А любовь – это жертвы.
– Жертва – это когда отдаешь что-то и получаешь что-то равноценное или большее взамен. Здесь жертвуешь только ты. Ты отдаешь свою молодость, свои нервы, свою возможность встретить свободного человека, который будет принадлежать только тебе. А что он тебе отдает? Украденные часы и оправдания. Это не жертва, Лен. Это саморазрушение.
Лена молчала, обиженно глядя в окно. Я понимала, что мои слова разбиваются о стену ее иллюзий. Она построила целый мир из его обещаний и редких встреч, и рушить этот хрупкий мирок было страшно.
– Брось его, – сказала я уже почти шепотом, уже не надеясь ее переубедить. – Перестань отвечать на звонки. Сотри номер. Сходи на свидание с кем-нибудь другим. Хотя бы попробуй. Посмотри, каково это – быть для кого-то на первом месте.
– Я не могу, – она покачала головой, и в ее глазах блеснули слезы. – Ты просто не понимаешь, каково это – любить так сильно.
– Нет, – вздохнула я. – Это ты не понимаешь, каково это – любить себя сильнее.
Мы расплатились и вышли на улицу в тяжелом, гнетущем молчании. В тот момент я не сомневалась в собственной правоте: три года встречаться с женатым мужчиной это полное отсутствие самоуважения. Не догадывалась, что очень скоро жизнь заставит меня прослушать этот же диалог – но уже в роли Лены, сидя по ту сторону стола и оправдываясь перед самой собой. Я осуждала ее за слабость, не зная, что сама окажусь еще слабее.
История началась с банальной бытовой ситуации. Поздний ноябрьский вечер, я замерзла на пустынной остановке, потратив все деньги в торговом центре на ненужные обновки. Автобуса не было, на такси – ни копейки. Мимо проезжали машины, и одна неожиданно притормозила. Окно опустилось.
– Кажется, вы очень замерзли. Подвезти? – спросил мужчина. Голос звучал спокойно и без навязчивости.
Отчаяние победило осторожность.
– Спасибо, – кивнула я. – Если вам не по пути…
– Я довезу, куда скажете, – улыбнулся водитель.
В салоне пахло дорогим парфюмом. Он представился Артемом. За полчаса пути мы не замолкали ни на секунду. На мой осторожный вопрос о личной жизни он лишь отмахнулся:
– Пока живу с родителями. Не самое романтичное пристанище для взрослого мужчины, но что поделать.
Последующие свидания были идеальными. Цветы, рестораны, умные разговоры. Я летала на крыльях, пока не получила тот самый звонок. Глубокой ночью, с незнакомого номера.
– Алло?
В ответ раздались тихие, сдавленные рыдания. Женский голос, прерывающийся от слез, произнес:
– Вы меня не знаете… Я… я жена Артема.
У меня похолодели руки. Она не кричала, не обвиняла.
– У нас маленькая дочка… Ей всего полгода… Он говорит о разводе… Я не знаю, что делать… – она всхлипывала так, что у меня сжималось сердце. – Умоляю вас, прекратите это. Отстаньте от него. Может, он одумается…
Выяснять отношения по телефону не хотелось, но следующая встреча началась с уличения во лжи:
– Артем, мне ночью звонила твоя жена
Он вздохнул, сделав вид, что ему очень неприятен этот разговор:
– Знаю. Она устроила истерику. Я не хотел тебя расстраивать раньше времени. Мы давно живем в разных комнатах. Она меня не понимает, у нас постоянные ссоры на пустом месте. Я просто устал и не могу так больше.
Как же хотелось ему верить! Но кошмар только начинался. Я превратилась в семейного психолога для них обоих. Артем звонил после их ссор.
– Представляешь, она опять устроила сцену из-за немытой чашки! – его голос звучал устало и раздраженно. – Приполз с работы, мечтал просто отдохнуть. Нет, надо орать. Я не знаю, сколько еще это может продолжаться.
А через час звонила она, его жена, и ее голос дрожал от слез:
– Он пришел и даже не посмотрел на дочку… Сидит в телефоне… Я с ней одна целый день, мне не с кем словом перемолвиться, он всех моих подруг отвадил, говорит, они на меня плохо влияют…
Однажды она позвонила и, рыдая, сказала:
– У меня на нервах молоко пропадает… Дочка чувствует, плохо спит, плачет. Завтра опять везу ее на массаж, одна, конечно.
Мне становилось физически плохо. Зачем я это слушала? Не знаю. Но разорвать порочную связь не могла. Или не хотела?
Ситуация достигла пика, когда Артем съехал от них. Для меня это стало сигналом – вот оно, начало нашей новой жизни! Естественно, мы стали видеться чаще.
И в один из вечеров, пытаясь заглушить голос совести, я спросила:
– Артем, ты уверен? Может, передумаешь? Ей же будет очень тяжело одной растить дочь. Никакие алименты не заменят отца.
Он посмотрел на меня с искренним удивлением, как будто я сказала нечто совершенно абсурдное.
– Кто сказал, что я собираюсь платить алименты? Если только самый минимум, да и то, я думаю, есть способы соскочить.
В его голосе не было ни злобы, ни бравады. Простая констатация факта.
– Как?! – не поверила я своим ушам. – Это же твой ребенок! Разве можно так просто отказаться от человека, который наполовину ты сам?!
Артем пожал плечами:
– Ей помогут родители. А я не намерен всю жизнь расплачиваться за ошибку.
В тот миг мои розовые очки упали, я увидела его настоящего. Не несчастного, зажатого в тисках брака мужчину, а законченного эгоиста. Я вскочила и выбежала из кафе, не оглядываясь.
Он еще месяц мне звонил, писал, караулил у дома. Но у меня начисто пропал к нему интерес. А потом пришла СМС с незнакомого номера: «Он вернулся. Спасибо вам».
Моя болезнь закончилась.
Она длилась несколько месяцев и оставила после себя не боль от несчастной любви, а чувство глубочайшего стыда. Стыда за собственную слабость, слепоту и за то, что добровольно стала участницей грязного спектакля. Я выздоровела, но этот урок запомнила навсегда.
