— Знаешь, что я ненавижу больше всего? — Марина швырнула в мусорное ведро очередную рубашку с чужой помадой на воротнике. — Что ты даже не стараешься это скрывать.
Андрей застыл в дверях спальни.
— Марин, это не то, что ты…
— Заткнись. Просто заткнись.
Десять лет. Десять грёбаных лет она стирала его рубашки, готовила ужины, оплачивала счета. А он? Он «искал себя». Сначала в музыке, потом в литературе, потом в предпринимательстве. Теперь, видимо, искал в постели соседки.
Смешно, но больше всего бесило не предательство. А то, что помада — дешёвая. Даже изменить по-человечески не может. Выбрал бабу с помадой за три копейки.
— Это от мамы, — выдавил наконец Андрей. — Она меня в щёку поцеловала, когда прощались.
Марина рассмеялась. Истерично, зло.
— Твоя мать красит губы «вишнёвым поцелуем»? Серьёзно? Может, она ещё и духами «Опиум» пользуется? Теми самыми, которыми от тебя разит последний месяц?
Молчание повисло между ними, густое и липкое. В открытое окно врывался августовский зной, принося запах пыли и чужих жизней. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда. Застучали каблуки. Торопливые, лёгкие. Марина узнала бы эту походку из тысячи — Вероника, соседка с третьего этажа. Рыжая стерва с ногами от ушей и мозгами размером с грецкий орех.
Откровение за кофе
Артём поймал её в офисной кухне. Марина как раз ложила в кофе третью ложку сахара — плевать на фигуру, когда жизнь и так достаточно горькая.
— Сладкое вредно, — заметил он, наливая себе воду.
— Жить вредно.
Он усмехнулся. Артём был из тех мужчин, которые всегда знают, что сказать. Правильные слова, правильные жесты, правильный одеколон. Идеальный самец из женских романов. Только вот Марина давно не читала романов.
— Хреново выглядишь.
— Спасибо, подбодрил.
— Я серьёзно. Что случилось?
Она пожала плечами. Что случилось? Да так, мелочь — рухнула десятилетняя иллюзия под названием «счастливый брак».
— Марин, я не лезу, но… — Артём помялся. — Вчера видел твоего мужа. В «Якитории». С рыжей такой девицей.
Вот оно. То, чего она боялась больше всего. Не сама измена — а то, что об этом знают другие. Что жалеют. Что шепчутся за спиной: «Бедная Марина, а ведь всю жизнь на него положила».
— И что? Может, деловая встреча.
— В десять вечера? За столиком в углу? Она ещё ногу ему на колено положила.
Кофе вдруг показался слишком горьким, несмотря на три ложки сахара. Марина вылила его в раковину.
— Знаешь что, Артём? Иди ты со своими наблюдениями. У меня отчёт горит.
Но он не ушёл. Встал ближе — слишком близко. От него пахло дорогим парфюмом и успехом.
— Я просто хочу сказать — ты заслуживаешь лучшего. Гораздо лучшего.
А что она заслуживала? Мужа, который работает? Который не врёт про собеседования, пока шляется по бабам? Который хотя бы изредка смотрит на неё как на женщину, а не как на банкомат с функцией готовки?
Случайная встреча
Дождь начался внезапно. Август в этом году вообще вёл себя странно — то жара под сорок, то ливни как в октябре. Марина выскочила из офиса без зонта и теперь пряталась под козырьком магазина.
Они вышли из цветочного прямо напротив. Андрей нёс охапку красных роз, Вероника висела на его руке, смеялась. На ней было белое платье — промокшее, липнущее к телу. Без лифчика, стерва.
Марина смотрела, как её муж снимает пиджак, набрасывает его на плечи любовницы. Галантный жест. Для неё он так никогда не делал.
Их взгляды встретились через дорогу. Андрей побледнел. Вероника проследила его взгляд и улыбнулась. Нагло, открыто. Мол, видишь, дорогая, твой мужик теперь мой.
Марина не стала прятаться или делать вид, что не заметила. Просто стояла под дождём, глядя на эту парочку. Пусть смотрят. Пусть знают, что она всё видит.
Первым не выдержал Андрей. Что-то шепнул Веронике, потянул её прочь. Но та упёрлась. Помахала Марине рукой — издевательский жест, полный превосходства.
В этот момент что-то сломалось внутри. Не сердце — оно разбилось раньше. Что-то другое. Последняя ниточка, связывавшая её с прошлым.
Разговор начистоту
Андрей вернулся поздно. Пьяный. Не в стельку, но достаточно, чтобы язык развязался.
— Не спишь? — спросил он, покачиваясь в дверях.
Марина сидела в гостиной с бокалом вина. Первым за много лет — она не пила, боялась стать как мать. Но сегодня было плевать.
— Садись. Поговорим.
— О чём говорить? Ты всё видела.
По крайней мере, не стал отпираться. Уже что-то.
— Как давно?
— Месяца три. Может, четыре.
— Почему?
Андрей рухнул в кресло. Растрёпанный, жалкий. Где тот красавчик с гитарой, за которым она бегала в восемнадцать лет?
— Потому что я устал быть никем. Неудачником, которого содержит жена. Ты смотришь на меня, и я вижу в твоих глазах — разочарование. Каждый день, каждую минуту.
— И трахнув соседку, ты перестал быть неудачником?
— С ней я чувствую себя мужчиной. Она восхищается мной, смеётся моим шуткам. Не закатывает глаза, когда я говорю об очередной идее. Не вздыхает, доставая кошелёк.
Восхищается. Конечно. Молодая разведёнка без гроша за душой — ещё бы не восхищаться мужиком, у которого есть крыша над головой. Пусть даже оплаченная женой.
— Знаешь что смешно? — Марина отпила вина. — Я действительно в тебя верила. Все эти годы. Думала — вот найдёт себя, встанет на ноги. А ты просто…
— Просто что?
— Просто слабак. Которому проще найти новую дурочку для восхищения, чем стать достойным уважения.
Андрей дёрнулся, как от пощёчины. Хотел что-то сказать, но Марина подняла руку:
— Всё. Завтра съезжаешь. Или я. Неважно. Но под одной крышей мы больше не живём.
Беременность
Прошёл месяц. Андрей съехал к Веронике — благо, её квартира была в том же доме, далеко тащить вещи не пришлось. Марина видела их иногда во дворе — счастливую парочку, держащуюся за ручки.
Смешно, но это почти не трогало. Боль притупилась, оставив только усталость.
На работе Артём окружил её заботой. Приносил кофе, приглашал на ланч, просто болтал о всякой ерунде. Марина была благодарна — его внимание отвлекало от мыслей.
А потом пришла Вероника.
Позвонила в дверь субботним утром. Марина открыла — на пороге стояла соседка. Без макияжа выглядела старше и проще.
— Нам нужно поговорить.
— О чём?
— Я беременна.
Слова ударили под дых. Марина вцепилась в дверной косяк. Беременна. От Андрея. От мужчины, который не мог иметь детей.
— Входи, — услышала она свой голос словно со стороны.
На кухне Вероника выложила на стол тесты. Три штуки, все положительные.
— Восемь недель, — сказала она. — Я проверяла в клинике.
— И что ты хочешь от меня? Благословения?
— Я хочу, чтобы ты отпустила его. Окончательно. Развод, раздел имущества. У нас будет ребёнок, нам нужна стабильность.
Марина рассмеялась. Истерично, до слёз.
— Стабильность? С Андреем? Ты хоть знаешь, сколько раз он устраивался на работу за последние пять лет?
— Он изменится. Ради ребёнка изменится.
Наивная дура. Она действительно верила в эту сказку. Как когда-то верила сама Марина.
— Вероника, есть одна проблема, — Марина встала, достала из шкафа папку. — Вот. Читай.
Медицинские заключения. Анализы. Вердикт врачей — бесплодие с вероятностью зачатия менее 1%.
Соседка побледнела, читая строчки.
— Это… это ошибка. Должна быть ошибка!
— Пять лет обследований. Три клиники. Лучшие специалисты. Если это ошибка, то очень дорогая.
— Но я точно беременна! И это от него, больше не от кого!
От кого угодно, дорогая. Только не от Андрея.
Разоблачение
Вероника ушла в слезах. А через два дня пришёл Андрей. Трезвый, собранный, злой.
— Что ты ей наговорила?
— Правду. Только правду.
— Она сделала тест ДНК. Частный, по крови. Дорогой, блядь, тест!
Марина ждала. Знала, что будет дальше.
— Ребёнок не мой, — выдавил он. — Её бывший. Оказывается, приезжал пару месяцев назад. Документы подписывали, выпили… И вот.
Должна была почувствовать злорадство. Удовлетворение. Но внутри была только пустота.
— Соболезную.
— Марин, я… Господи, какой же я идиот!
— Да. Идиот.
Он сел напротив. Постаревший за этот месяц лет на десять.
— Можно я вернусь? Я всё понял, правда. Это была ошибка, глупость. Ты — единственная, кто меня по-настоящему любил.
— Любила. В прошедшем времени.
— Марин, пожалуйста! Дай мне шанс. Я изменюсь, найду работу, стану таким, каким ты хотела меня видеть.
— Андрей, ты не понимаешь. Дело не в работе. И даже не в измене. Дело в том, что ты сломал главное — доверие. Я больше не смогу лежать рядом с тобой и не думать — где ты был, с кем, не врёшь ли снова.
Он заплакал. Мужские слёзы — жалкое зрелище. Марина отвернулась к окну. За стеклом шёл снег. В августе. Чёртова аномалия.
Новая жизнь
Развод оформили быстро. Делить особо было нечего — квартира по брачному контракту оставалась за Мариной, общих накоплений не было. Андрей забрал только личные вещи и гитару.
Вероника уехала к родителям в другой город. Поговаривали, что вернулась к бывшему мужу. Может, оно и к лучшему — ребёнку нужен отец.
Артём продолжал ухаживать. Деликатно, ненавязчиво. Марина принимала его внимание, но держала дистанцию. Слишком рано. Слишком больно.
Андрей писал. Сначала каждый день, потом реже. Рассказывал, что устроился грузчиком. Что ходит к психологу. Что понял свои ошибки.
Марина не отвечала, но и не блокировала. Пусть пишет. Может, ему это поможет.
А потом, через полгода, он пришёл. Стоял под дверью с букетом полевых цветов — не роз, не орхидей. Простых ромашек.
— Не гони. Выслушай.
Она впустила. Налила чаю. Села напротив.
— Я не прошу вернуть всё как было, — начал он. — Понимаю, что разрушил. Но может… может, попробуем с чистого листа? Не как муж и жена. Как два человека, которые когда-то любили друг друга.
— Андрей…
— Я работаю. Каждый день. Снимаю комнату, плачу за себя сам. Учусь на столяра — помнишь, ты говорила, что у меня руки из правильного места? Хочу открыть мастерскую. Небольшую, но свою.
Она смотрела на него и видела — он действительно изменился. Не внешне. Внутри. Появился стержень, которого не было раньше.
— Я подумаю, — сказала она.
— Спасибо. Это больше, чем я заслуживаю.
Эпилог: Два года спустя
Снег падал размеренно, по-зимнему. Никаких аномалий — январь вёл себя как положено январю.
Марина стояла у окна с чашкой кофе. В квартире пахло свежим деревом — Андрей заканчивал монтаж книжного шкафа. Своей работы.
Они не жили вместе. Он снимал мастерскую с комнатой в промзоне, она осталась в их старой квартире. Встречались пару раз в неделю. Ужинали, гуляли, говорили.
Это были странные отношения. Не супруги, не любовники. Два человека, учившихся доверять заново.
— Готово! — Андрей отошёл, любуясь работой. — Ну как?
Шкаф был красивый. Простой, без вычурности, но с душой.
— Хорошо. Сколько я должна?
— Марин, я же не за деньги.
— Мы договаривались — новые отношения, честные. Твоя работа должна оплачиваться.
Он кивнул. Они действительно договаривались. Никаких долгов, никакой зависимости. Каждый сам за себя.
— Пять тысяч. Друзьям скидка.
— Мы друзья?
— А как ты это назовёшь?
Она не знала, как это назвать. Вторая попытка? Работа над ошибками? Или просто два одиноких человека, которым комфортно вместе?
Артём звал её замуж. Предлагал переехать в Москву, начать новую жизнь. Марина отказалась. Не потому что ждала Андрея. Просто поняла — ей нужно научиться быть счастливой одной. А уже потом, может быть, с кем-то.
— Останешься на ужин? — спросила она.
— Если позовёшь.
— Зову.
Они готовили вместе. Привычно, слаженно — десять лет совместной жизни давали о себе знать. Говорили о работе, о планах, о книгах. Не трогали прошлое.
За окном падал снег. Правильный, зимний снег. И в этом была своя гармония. Всему своё время. Снегу — зимой. Прощению — когда созреешь. Новому началу — когда будешь готов.
А метель в августе… Метель в августе осталась в прошлом. Напоминанием о том, что в жизни случается всякое. Главное — пережить бурю и найти в себе силы строить дальше.
Даже если придётся начинать с нуля.
