— Ну, проходите уж, раз пришли, — с прищуром сказала Нина Васильевна, отступая в сторону, будто пускала в дом кредиторов, а не сына с невесткой.
Ирина молча зашла в коридор и тут же пожалела. Углы прихожей кричали старостью и молью, пахло капустой и пудрой, а на тумбочке лежала стопка открыток с нарисованными шариками — видимо, остатки поздравлений Даниле.
— Мы вообще-то вовремя, — Кирилл снял куртку и бросил взгляд на жену. — Начало было в шесть.
— У нас тут уж как по-людски — никто никого по часам не сверяет, — парировала свекровь. — Мы ж не в Германии.
Из кухни доносились визги и звон вилок — судя по голосу, там уже полчаса как царил банкет. Данила, пятнадцатилетний стратег семьи, восседал во главе стола, рядом Елена — его мама, вечно с усталостью на лице и бокалом в руке. Михаил, старший брат Кирилла, лениво жевал что-то, не отрываясь от телефона.
— Вот и звёзды пришли! — взвизгнула Елена и чмокнула Ирину в щёку с театральной искренностью. — Ну как вы, голубки?
— Отлично, — сухо отозвалась Ирина, присаживаясь ближе к выходу. — Особенно после ваших последних советов по поводу «отдать молодым».
— Ну, мы же просто… — замялась та. — Семья ж.
— Семья, которая хочет жить за наш счёт, — Ирина откусила от тарталетки, будто это было чьё-то ухо. — Удобно, да?
— Ириша, ну не начинай, — шепнул Кирилл, наклоняясь к ней.
— А что я? Я молчу. Пока.
— А вот и наш герой! — Нина Васильевна поднялась со стула и обняла Данилу. — Такой взрослый, умный! Шахматист! Олимпиадник! Вот кому надо создавать условия! Не то что некоторым… — и косо глянула на Ирину.
— У него ещё даже усы не пробились, а вы ему уже ипотеку оформляете, — с усмешкой сказала Ирина. — Прогрессивная у вас логика.
— У него будущее, Ирина! — отрезала свекровь. — А вы с Кириллом… ну, не сложилось у вас с детьми, это ж не повод держаться за квадратные метры, как за последнюю надежду.
Кирилл резко поставил вилку на стол. Вся комната на секунду замерла.
— Мам. Не переходи черту.
— Какую черту, сынок? — свекровь пожала плечами, будто говорила о цене на кефир. — Вы живёте в её квартире. Без детей. А Даниле вот — нужно место. Ты сам подумай. Где логика?
— Логика? — Ирина медленно встала из-за стола. — Вы хотите, чтобы мы выгнали себя из дома ради вашего внучка, которому ещё пять лет до университета? А когда родим, что? Палатку поставим во дворе?
— Ой, да вы сначала родите, а потом уж планируйте, — с кислой усмешкой сказала Елена, потягивая вино. — А то у всех только слова.
— Слушай, а вы сами как родили? Сначала квартиру нашли, потом Михаила? — язвительно уточнила Ирина. — Или просто повезло с родителями?
Михаил оторвался от телефона:
— Это вообще к чему сейчас? У нас тут семейный праздник, а не твоя пресс-конференция.
— Семья? — Ирина вдруг рассмеялась. — Это вы называете семьёй? Где все друг другу по диагонали родня, но каждый за чужой счёт живёт? У вас тут всё как в многоходовке Данилы. Только вот я — не фигура в этой игре.
— Так, всё, — Кирилл поднялся. — Пошли, Ира. Тут давно уже не праздник, а распределение трофеев.
— Выходите через балкон, если так хочется драмы, — буркнул Михаил.
— Спасибо, мы через парадную, — Ирина взяла сумочку. — Нам не впервой уходить красиво.
Они ушли. За дверью было странно тихо. Только Кирилл выдохнул:
— Прости. Не должен был тебя туда тащить.
— Нет, ты должен был, — она посмотрела на него с неожиданной теплотой. — Чтобы я убедилась: я не схожу с ума. Они реально считают, что имеют право.
Кирилл кивнул.
— Дальше будет весело.
— Ага. Особенно, когда они поймут, что квартиру мы не отдадим. Никогда.
***
Телефон вибрировал уже минут десять. Ирина не смотрела на экран — и так ясно, кто это. Началось с невинных сообщений от Нины Васильевны: «Ты же понимаешь, это всё для блага семьи», потом были голосовушки от Елены: «Ты слишком остро реагируешь, Ириша. Женщина должна уметь делиться. Особенно если она бездетная».
Ирина нажала кнопку блокировки. Выдохнула.
— Они что, там лотерею устроили, кто из них первый доведёт меня до истерики? — она подошла к окну и мрачно уставилась в серое небо.
Кирилл сидел на полу и разбирал старую коробку с фотографиями.
— Может, это я виноват, — буркнул он. — Надо было жёстче с самого начала. А я всё пытался по-человечески…
— По-человечески? — Ирина повернулась к нему. — Ты хочешь по-человечески с теми, кто считает, что твоя жена — проходная комната? Кто измеряет женскую ценность деторождением?
— Я знаю, — тихо сказал он. — Просто… Это же мама.
— Вот именно, — Ирина подошла ближе. — Это твоя мама. А мне она — никто. И между прочим, в моей жизни она теперь никто окончательно.
Кирилл поднялся и подошёл к ней.
— Я с тобой, Ира. Что бы ни было. Мы никому ничего не должны.
Она посмотрела на него внимательно, будто проверяя на вшивость.
— А если она подаст в суд? Начнёт разбирать, кто на кого оформлял, у кого какие права?
— Ну, если она решит воевать — пусть, — он пожал плечами. — Только предупреждаю: у меня в роду женщины с ума сходят медленно, но ярко. Ты ей точно не проиграешь.
Ирина усмехнулась, но тут же рассмеялась в голос:
— Спасибо. Поддержка, конечно, так себе, но настроение поднял.
Через час пришёл Михаил. Без предупреждения.
— Надеюсь, есть чай, — он зашёл как к себе домой, не снимая ботинок. — Я просто по-хорошему поговорить.
— Ну давай, удиви, — Ирина села за стол, скрестив руки.
— Слушай, Ир, ну ты же умная, — начал он, хлопая по столу ладонью. — Никто у вас силой ничего не отбирает. Просто… Данила реально достоин. Пацан пашет, не как мы с Кирюхой в его годы. Он будущий…
— Ой, да прекрати, — перебила она. — Умный, достойный, золото, талант. Пусть живёт в шахматной школе, раз такой перспективный. Или Нина Васильевна пусть ему хоромы сдаёт. Я-то тут при чём?
— Ты, Ира, — он наклонился к ней, — при том, что в этой семье ты одна не наша. Понимаешь?
Кирилл молча вышел с кухни. Вернулся с папкой. Бросил её на стол.
— Свидетельство о собственности. Тут чёрным по белому: квартира Ирины. Куплена до брака. Всё.
— И что? — Михаил пожал плечами. — Закон — законом, а семья — семьёй. Или вы думаете, мама это просто так оставит?
— Она может оставить, может не оставить, — Ирина резко встала. — Но в нашей квартире ей больше не место. Ни с просьбами, ни с «приветами», ни с Данилой под мышкой.
— Вы, конечно, красиво тут устроились. Без детей, без обязательств, — с усмешкой сказал Михаил. — Идеальная жизнь. Только не забывайте, Кирилл, что мы с тобой кровь одна. А она у тебя — так, гостья. До поры.
— Миха, — голос Кирилла был спокойный, почти нежный. — Уходи. Пока гость.
Михаил рассмеялся и, уходя, хлопнул дверью так, что в коридоре качнулась вешалка.
— Ты понимаешь, да? — Кирилл повернулся к жене. — Это уже не просто давление. Это — акт морального террора.
— Ещё бы. В другой стране они бы нас уже на ритуальный костёр выставили, как бездетных ведьм.
— И всё это — из-за квартиры, — Кирилл покачал головой.
— Нет, не из-за квартиры, — поправила Ирина. — Из-за того, что у них в семье привычка жить чужими жизнями. А мы — отказались.
Они переглянулись.
— Может, уедем на время? — предложил он. — Ну, чтоб вообще исчезнуть с радара. Снять где-нибудь квартиру, отключить телефоны.
— Да, — кивнула Ирина. — Но только после одного дела.
— Какого?
Она взяла телефон и открыла камеру.
— Я хочу записать видео. Без слёз, без истерик. Просто одно: «Уважаемая Нина Васильевна, мы взрослые люди. Мы не ваш проект. Мы не поддаются переделке. И квартира — наша. Всё».
— Это будет война, — Кирилл сел рядом.
— Нет, — Ирина нажала запись. — Это будет капкан.
***
— Давай ещё раз. Без фальши, — Кирилл держал телефон, как режиссёр на съёмочной площадке. — Говори, как в суде. Сухо и по делу.
— Я не в суде, я в аду, — Ирина выдохнула. — Ладно. Поехали.
— Запись пошла, — сказал он.
— Нина Васильевна, — начала она спокойно, по-человечески. — Я вас уважаю как мать моего мужа. Но ваша настойчивость превратилась в насилие. Мы не обязаны отдавать то, что нам не принадлежит вам. Квартира — моя. Я купила её до брака. И ни Данила, ни Михаил, ни вы — не имеете на неё права. Перестаньте ломать чужие жизни ради своего сценария. Спасибо. Конец связи.
Она кивнула.
— Готово. Отправляем?
— Отправляем, — Кирилл нажал кнопку.
Спустя семь минут зазвонил домофон. Они переглянулись.
— Это что, экспресс-доставка агрессии?
— Мама, — коротко сказал Кирилл. — Голос как у прокурора на пенсии.
— Всё. Я сейчас покажу ей, как выглядит гость, которого никто не звал, — Ирина встала и открыла дверь.
На пороге стояла Нина Васильевна в пальто, застёгнутом до подбородка, как бронежилет. За ней — Елена, вся в нежности, как десерт из магазина: красиво, но липко.
— Мы поговорим, — сказала Нина Васильевна, входя без приглашения.
— Вы — нет, — Ирина встала у входа, как охранник в элитном жилом комплексе. — Это моя квартира. Без разрешения — не шагу.
— Хватит этого цирка, — отмахнулась та. — У меня сердце не железное. Ты хочешь, чтобы я с инфарктом на скамейке осталась?
— Нет, — Ирина спокойно посмотрела на неё. — Я хочу, чтобы вы остались с границами. Которые не переходят.
— Ага, — вставила Елена, — так и запишем: чужая жена выгоняет родную мать с внуком на руках.
— Какой внук? — Ирина хмыкнула. — Даниле семнадцать. Он не младенец, он уже почти мужик. Пусть сам решает, где и с кем ему жить. Но не в моей квартире.
Кирилл вышел из комнаты. Стоял молча. Лицо каменное.
— Кирюша, ты-то скажи! — взвизгнула Нина Васильевна. — Ты всегда был рассудительный. Ты же понимаешь, что семья — это общее? Всё — на всех! Кровь! Родство!
— Мам, — он поднял взгляд, — Ирина — моя семья. Не ты. Не Миша. Не твои фантазии.
— То есть… — она сделала шаг вперёд, — ты выбираешь её? Вот эту… стерильную, бесплодную, истеричку, которая тебя просто удержала?
Хлоп.
Звук пощёчины прозвучал оглушительно.
Ирина стояла с вытянутой рукой. Ни капли эмоций. Только холод в глазах.
— Попробуйте ещё раз назвать меня бесплодной, — сказала она ровно. — Только сначала прочитайте, что у нас на холодильнике висит. Там УЗИ. Одиннадцатая неделя. Девочка. Соня.
Тишина.
Нина Васильевна будто вросла в пол.
— Врёшь, — прошептала она.
— Нет, — Кирилл встал рядом с женой. — Это правда. И да, мама… теперь у нас есть повод не впускать тебя никогда.
— Но… вы же… вы же не говорили…
— А зачем? Чтобы вы устроили ещё один «совет старейшин», кто у нас достоин рожать, а кто нет? — Ирина фыркнула. — Спасибо, мы как-нибудь сами решим, кому быть в нашей жизни.
Нина Васильевна отвернулась, шаркая к выходу.
— Ты пожалеешь, Кирилл, — пробормотала она. — Когда-нибудь она тебя бросит. Как только всё получит.
— Нет, мама, — он спокойно открыл дверь. — Это ты всех бросаешь, когда они не соглашаются быть твоими марионетками.
Дверь захлопнулась.
Тишина.
Ирина опустилась на пол. Дышала тяжело, как после марафона.
— Прости, — сказал Кирилл. — За всё. За то, что не остановил это раньше.
— Лучше поздно, чем родить при тёще, — усмехнулась она.
Он обнял её. Молча.
— Нам придётся всё строить заново, — прошептал он.
— Я не против, — ответила она. — Но давай, пожалуйста, начнём с замены замков.
