Он сказал: «Можешь оставить себе микроволновку. Мне не принципиально». На секунду мне показалось, что он издевается. Но нет.
Он реально пытался обсудить раздел имущества, в котором он хотел себе квартиру, машину, кресло, и… шторы. Я только спросила:
— А ты уверен, что тебе нужен именно этот комплект штор?
Антон смотрел на меня взглядом человека, который абсолютно уверен в своей правоте. Я видела эту уверенность все пятнадцать лет нашего брака. Теперь она вызывала только усталость.
— Вера, давай решим всё по-человечески, — его голос звучал почти умоляюще. — Без всяких юристов и бумажек.
— Антон, ты говоришь о справедливости? — я закрыла ноутбук, чтобы полностью сосредоточиться на разговоре. — Квартиру мы покупали вместе. Машину тоже. Кстати, на мои накопления с проекта.
Он отвернулся к окну. Дождь барабанил по карнизу, превращая весь мир за окном в размытую картину.
— Я был главным добытчиком все эти годы.
— А кто вел домашнее хозяйство? Кто занимался Тимуром, когда ты «строил карьеру»? — я старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. — Кто отказался от аспирантуры ради твоей стажировки в Петербурге?
Я видела, как менялось его лицо. От самоуверенности не осталось и следа.
Мы сидели на кухне нашей трёхкомнатной квартиры в центре Нижнего Новгорода. Квартиры, которую я выбирала со вкусом, в которую вложила много сил и времени. Каждый сантиметр пространства был обустроен с любовью.
***
Антон молчал, теребя ручку чашки. Интересно, когда он начал встречаться с Яной из отдела маркетинга? Два месяца назад? Полгода? Мы с ней даже пересекались на корпоративе, она мило улыбалась и расспрашивала о Тимуре.
— Я думал, ты поймёшь, — наконец произнёс он. — Мы просто… перегорели. Такое бывает.
— Я понимаю, — ответила я, удивляясь собственному спокойствию. — Но это не значит, что я отдам тебе всё, что мы наживали вместе.
— Вера, не будь такой…
— Какой? — я подняла бровь. — Принципиальной? Меркантильной? Или просто справедливой?
Он встал из-за стола, прошёлся по кухне. Когда-то я любила смотреть, как он двигается — уверенно, чётко. Сейчас эти движения казались суетливыми.
— Тимур останется со мной, — твёрдо сказала я. — Ему четырнадцать, скоро экзамены. Ему нужна стабильность.
— Я его отец! — вспыхнул Антон. — Ты не можешь просто…
— Я не запрещаю вам видеться, — перебила я. — Но жить он будет здесь. В конце концов, ты сам хотел начать новую жизнь.
Тимур был в комнате, наверняка слышал наш разговор. Я старалась говорить тише, но в последние недели тишина в квартире стала какой-то звенящей, пропускающей даже шёпот.
— Я поговорю с адвокатом, — сказал Антон после долгой паузы. — Раз ты настаиваешь на официальном разделе.
— Так будет лучше для всех, — кивнула я.
Когда он ушёл, я открыла ящик стола и достала папку. В ней уже были собраны все документы — свидетельство о браке, документы на квартиру и машину, выписки со счетов. Я готовилась к этому разговору почти месяц, с того самого дня, когда увидела сообщения в его телефоне.
***
Утро началось со звонка. Мама, как всегда, звонила в семь утра, не думая о том, что у некоторых людей может быть выходной.
— Верочка, как ты? — её голос звучал встревоженно.
— Нормально, — ответила я, зажимая телефон плечом и наливая кофе. — Всё по плану.
— Ты подала документы?
— Вчера.
Мама тяжело вздохнула. Она не одобряла моего решения подавать на раздел имущества. «По-человечески надо договариваться,» — повторяла она. Но я слишком хорошо знала Антона. Если позволить ему действовать «по-человечески», я останусь с микроволновкой и стиральной машиной.
— Тимур как? — спросила мама после паузы.
— Переживает, конечно. Но держится.
На самом деле, Тимур почти не разговаривал со мной последнюю неделю. Замкнулся, уходил в свою комнату, надевал наушники. Я пыталась объяснить ему ситуацию, но каждый разговор заканчивался тем, что он молча кивал и отворачивался к стене.
— Вера, может, стоит подумать о… примирении? — осторожно начала мама.
— Нет, — отрезала я. — Ты же знаешь, что происходит.
Мама снова вздохнула. Она выросла в другом поколении, где «ради детей» терпели всё что угодно. А я не хотела, чтобы Тимур вырос с таким примером перед глазами.
***
После разговора с мамой я пошла будить сына. Постучала в дверь, но ответа не последовало. Осторожно приоткрыла — комната была пуста. На столе лежала записка: «Ушёл к папе». Три слова, написанные неровным подростковым почерком, ударили больнее, чем все слова Антона за последний месяц.
Я набрала номер бывшего мужа, но телефон был выключен. Типично. Когда нужно с ним связаться, он всегда недоступен.
Через час пришло сообщение: «Тимур со мной. Хочет побыть здесь несколько дней.»
Я смотрела на экран телефона и чувствовала, как внутри всё сжимается. Они с Яной сняли квартиру в новостройке на окраине города. Маленькую, но «с потенциалом», как выразился Антон при нашей последней встрече. Интересно, они уже обсуждали шторы?
Первое заседание по разделу имущества прошло именно так, как я ожидала. Антон пришёл с молодым юристом, который всем своим видом демонстрировал уверенность в победе. Я наняла Елизавету Павловну — невысокую женщину лет пятидесяти с пронзительным взглядом и репутацией настоящего бульдога в юридических вопросах.
— Квартира приобретена в браке на совместные средства, — монотонно говорила Елизавета Павловна.
Юрист Антона пытался возражать, приводя какие-то аргументы о «неравном вкладе в семейный бюджет». Елизавета Павловна только улыбалась.
Я смотрела на Антона через зал заседаний. Он выглядел уставшим, под глазами залегли тени. Новая жизнь, видимо, оказалась не такой безоблачной, как представлялось.
Почему всё сложилось именно так? Когда мы потеряли то, что было между нами? В какой момент карьерные амбиции и статусные вещи стали важнее чувств?
После заседания Антон догнал меня в коридоре.
— Вера, может, всё-таки договоримся? — в его голосе появились просящие нотки. — Зачем нам эти заседания, нервы, деньги на юристов…
— Теперь ты беспокоишься о деньгах? — усмехнулась я. — Интересный поворот.
— Яна потеряла работу, — неожиданно сказал он. — В компании сокращения.
Я почувствовала странное удовлетворение и тут же устыдилась этого чувства.
— Это не моя проблема, Антон.
— Тимур скучает по дому, — продолжал он. — Спрашивает, когда всё это закончится.
— Он может вернуться в любой момент, — ответила я. — Его комната ждёт его.
Антон провёл рукой по лицу.
— Вера, я…
— Мне пора, — перебила я. — У меня встреча с заказчиком через час.
После развода я вернулась к профессии графического дизайнера и восстанавливала навыки, осваивала новые программы, брала заказы на фрилансе. Это было тяжело, но я чувствовала, что оживаю.
Решение суда было вынесено через три месяца. Квартиру разделили пополам — Антон должен был выплатить мне компенсацию за свою долю, если хотел, чтобы я съехала, или наоборот. Машину присудили мне, как и большую часть мебели. Антону достался его личный кабинет с мебелью и некоторые ценные вещи.
— Это победа, — сказала Елизавета Павловна, когда мы вышли из здания суда. — Теперь вы можете двигаться дальше.
***
Двигаться дальше. Звучало просто, но что это значило на практике? Начать встречаться с другими мужчинами? Сменить работу, переехать в другой город? Я не была уверена, что готова к таким переменам.
Тимур постепенно оттаивал. Он всё ещё проводил выходные с отцом, но будни теперь проводил дома. Мы снова начали разговаривать — сначала о школе и друзьях, потом о более сложных вещах.
— Мам, — сказал он однажды вечером, когда мы вместе готовили ужин, — я думал, что ты разрушила нашу семью. Что если бы ты была более понимающей, всё могло бы наладиться.
— А теперь?
— Теперь я понимаю, что всё сложнее, — он пожал плечами. — Но ты же любила папу раньше, да?
— Конечно, — я улыбнулась. — И мы были счастливы. Просто… всё меняется.
Всё меняется. Даже то, что кажется незыблемым. Даже то, во что мы вкладываем годы жизни.
***
Антон согласился на денежную компенсацию за свою долю квартиры вместо её продажи. Для выплаты этой суммы мне пришлось использовать все свои сбережения, продать драгоценности, которые годами дарил мне Антон, и взять кредит.
Также мне помогла мама, которая продала свою дачу. Антон планировал жениться на Яне и купить жильё побольше на эти деньги. Я пошла на эти жертвы, чтобы Тимур остался в привычной обстановке, в своей комнате, рядом со школой и друзьями.
Выплатив компенсацию Антону и став полноправной владелицей квартиры, я долго не могла решиться на следующий шаг. Квартира хранила слишком много воспоминаний, каждый угол напоминал о прошлой жизни.
Неожиданная помощь пришла от моей давней подруги Марины. Узнав о моей ситуации, она предложила мне крупный заказ. Гонорар был значительным, а сроки — вполне реальными.
— Ты же профессионал, Вера. Я всегда знала, что твой талант не должен пропадать, — сказала Марина, передавая техническое задание.
Три месяца я работала почти круглосуточно — днём на основной работе, вечерами над проектом Марины. Когда контракт был закрыт и деньги поступили на счёт, я решилась на ремонт.
Дизайнера София — дочь коллеги с моей прежней работы — предложила сделать проект по дружеской цене, используя его как часть своего портфолио.
— Давайте сделаем пространство более открытым, — предлагала она, показывая эскизы. — Уберём эту стену, заменим тёмную мебель на светлую. Больше воздуха, больше света.
Я согласилась. Мне хотелось именно этого — воздуха и света.
Ремонт занял почти два месяца. Мы с Тимуром временно переехали к маме, чья маленькая квартира на окраине города вдруг показалась уютным убежищем от всех проблем.
— Ты слишком много денег тратишь на эти изменения, — ворчала мама. — Жили бы как жили.
— Мне нужно это, — объясняла я. — Нам с Тимуром нужен новый старт.
Когда ремонт закончился, квартира стала неузнаваемой. Светлые стены, минималистичная мебель, новые акценты в интерьере. Никаких штор, которые так хотел забрать Антон — теперь на окнах были элегантные жалюзи.
— Круто, — оценил Тимур, осматривая обновлённую квартиру. — Теперь здесь всё по-другому.
По-другому. Это именно то, чего я хотела.
***
Прошёл год с того дня, когда Антон сказал мне про микроволновку. Год судебных заседаний, слёз, ссор и примирений. Год поисков себя и своего места в новой реальности.
Я сидела на нашей — теперь только моей — кухне и просматривала заказы на следующий месяц. За этот год я собрала приличное портфолио и уже могла выбирать проекты, а не хвататься за любую возможность заработка.
Тимур зашёл на кухню, взял яблоко из вазы.
— Папа звонил, — сказал он, откусывая. — Приглашает нас на новоселье.
— Нас? — я подняла брови.
— Да, тебя тоже, — он пожал плечами. — Сказал, что вы теперь можете нормально общаться. Как взрослые люди.
***
Я задумалась. Могу ли я переступить порог дома, где Антон живёт с другой женщиной? Могу ли сидеть за одним столом с ними, поддерживать светскую беседу, улыбаться?
— Я подумаю, — ответила наконец.
— Яна ждёт ребёнка, — добавил Тимур после паузы. — Папа сказал, у меня будет сестрёнка или братик.
Я кивнула, не зная, что сказать. Эта новость должна была задеть меня, разбередить старые раны. Но странным образом я почувствовала только лёгкую грусть — не за себя, а за то, что могло бы быть и не случилось.
— Ты будешь хорошим старшим братом, — я улыбнулась сыну.
Он просиял.
— Думаешь?
— Уверена.
Тимур ушёл в свою комнату, а я осталась на кухне, глядя на улицу через новые жалюзи. Жизнь продолжалась, несмотря на все повороты и препятствия. Мы все двигались вперёд, каждый по своей дороге.
Я закрыла ноутбук и улыбнулась своим мыслям. В конце концов, Антон мог забрать себе и микроволновку, и шторы, и всё остальное. Самое важное я сохранила — себя, свою целостность, своё чувство дома.
И это было важнее любых материальных вещей.
