— Алёш, а ты не забыл про родительское собрание? — Марина высунулась из кухни, размахивая половником, как дирижёрской палочкой.
— В четверг же, — буркнул муж, не отрываясь от ноутбука.
— Так сегодня четверг!
Алексей вскочил так резко, что едва не опрокинул чашку с остывшим кофе.
— Чёрт! Во сколько?
— В семь. Через полчаса.
— Марин, ну что ж ты раньше не напомнила? — он заметался по комнате в поисках ключей от машины.
— Я тебе вчера говорила, позавчера говорила, в понедельник записку на холодильник приклеила!
— Да когда мне твои записки читать? — огрызнулся Алексей, натягивая куртку. — У меня проект горит, заказчик на уши встал, а ты со своими собраниями!
Марина прикусила губу. Вот уже пятнадцать лет она слышала эту песню: проект горит, заказчик психует, сроки поджимают. А между строк читалось: твои проблемы — это твои проблемы, разбирайся сама.
— Может, я схожу? — тихо предложила она.
— Ты? — Алексей замер, засунув одну руку в рукав. — Ты же… ну, ты же не любишь такие мероприятия.
— Не люблю, — честно призналась Марина. — Но кто-то же должен.
— Нет-нет, я сам. Ты там растеряешься и не сможешь правильно задать вопросы. Да и учительница меня знает, со мной будет проще.
Он чмокнул её в щёку и выскочил за дверь, оставив Марину стоять посреди прихожей с глупым ощущением собственной никчёмности.
Она вернулась на кухню, где булькал борщ, требующий внимания. Помешала, попробовала, досолила. Механические движения, как говорила её преподавательница английского. Механические движения, за которыми можно спрятать что угодно.
А прятать было что. Например, то, что в последний раз она была на родительском собрании лет пять назад. И то случайно — Алексей заболел. Тогда она полчаса пыталась выдавить из себя хоть слово, когда учительница спрашивала про домашнее задание Димки. В итоге пробормотала что-то невнятное и сбежала.
С тех пор все собрания, все походы к врачу, все важные разговоры — это была территория Алексея. Он умел говорить, убеждать, решать. А она… она умела варить борщ.
Телефон завибрировал. СМС от мужа: «Забыл спросить, что конкретно будем обсуждать? И напомни номер класса».
«Кабинет 211. Что-то про поездку в Питер».
«Ок».
Марина присела на табуретку. Вот так всегда. Он мчится решать, но даже не знает, что именно нужно решить. А она сидит дома как приклеенная, хотя прекрасно помнит и номер кабинета, и имя-отчество учительницы, и то, что Димка мечтает поехать в эту поездку, потому что там будет Эрмитаж, а он с пятого класса бредит историей искусств.
Но сказать об этом Алексею — значит выслушать лекцию о том, что она ничего не смыслит в воспитании. Что она избаловала ребёнка. Что мальчику нужна твёрдая отцовская рука, а не сюсюканье.
Борщ предательски подгорел.
— Чёрт! — Марина выключила плиту и отодвинула кастрюлю.
Есть всё равно никто не будет. Димка поужинал у друга, а Алексей после собрания наверняка заскочит в кафешку — он терпеть не мог есть дома после восьми вечера.
А она… она могла бы сейчас спокойно посидеть с книжкой. Или посмотреть сериал. Или…
Телефон снова ожил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Марина Сергеевна? — женский голос звучал встревоженно. — Это Елена Викторовна, классная руководительница Димы. Вы не могли бы срочно приехать в школу?
Сердце ухнуло вниз.
— Что случилось? С Димой что-то?
— Нет-нет, с Димой всё в порядке. Но… тут ситуация. С вашим мужем. Он… в общем, приезжайте, пожалуйста.
Марина не помнила, как добралась до школы. Хорошо, что вызвала такси — руки тряслись так, что за руль садиться было бы самоубийством.
В учительской толпились родители. Алексей сидел на стуле, прижимая к носу окровавленный платок. Рядом стоял незнакомый мужчина с разбитой губой.
— Что произошло? — Марина бросилась к мужу.
— Твой супруг решил выяснить отношения с Виктором Павловичем, — сухо пояснила Елена Викторовна. — Прямо во время собрания.
— Он первый начал! — прогнусавил Алексей из-под платка. — Сказал, что я ничего не смыслю в воспитании детей!
— Я сказал, что вы даже не знаете, чем увлекается ваш сын! — парировал Виктор Павлович. — А ещё лезете решать за него, ехать в поездку или нет!
— А вам какое дело?
— Я отец Кости, лучшего друга вашего сына! Они полгода планировали эту поездку! А вы пришли и заявили, что Дима никуда не поедет, потому что история искусств — это для девчонок!
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она медленно повернулась к мужу:
— Ты сказал, что Дима не поедет?
— А что? Правильно сказал! Нечего ему по музеям шататься! Пусть лучше на дополнительные занятия по математике ходит!
— Но он же мечтал…
— Мало ли о чём мечтают дети! — отрезал Алексей. — Наша задача — направить его на правильный путь!
— Чей «наш»? — тихо спросила Марина. — Ты же даже не знал, о чём будет собрание.
В учительской повисла тишина. Алексей открыл рот, но не смог произнести ни слова.
— Извините, — Марина повернулась к Елене Викторовне. — Можно с вами поговорить? Наедине?
Следующие полчаса всё изменили. Оказалось, что Марина прекрасно может говорить, когда речь идёт о сыне. Что она помнит все его оценки, всех друзей, все увлечения. Что она точно знает, почему для него важна эта поездка и сколько книг по истории искусств он прочитал за последний год.
— Знаете, — задумчиво сказала Елена Викторовна, когда они закончили. — Я пятнадцать лет работаю в школе. И часто вижу, как родители меняются ролями. Один говорит, другой молчит. Но редко бывает так, что молчащий действительно знает ребёнка.
— Я просто… — Марина запнулась. — Я не умею спорить. Отстаивать свою точку зрения. Убеждать.
— А надо ли? Вы сейчас не спорили. Вы просто рассказывали о сыне. И я услышала больше, чем за все собрания с вашим мужем.
Домой они возвращались молча. Алексей дулся, прижимая к носу уже сухой платок. Марина смотрела в окно такси и думала о том, что впервые за пятнадцать лет приняла важное решение без мужа.
— Значит, поедет? — буркнул Алексей уже у подъезда.
— Поедет.
— И что он там будет делать? Рассматривать картинки?
— Учиться смотреть. Это важное умение.
— С каких это пор ты стала экспертом по важным навыкам?
Марина остановилась и посмотрела мужу в глаза:
— С тех пор, как поняла, что ты не замечаешь собственного сына. Только свои амбиции.
— Марин, ты чего? Это тот мужик тебе на уши наговорил? Я же для Димки стараюсь!
— Знаешь, какая его любимая картина? Какую книгу он сейчас читает? С кем он дружит, кроме Кости?
Молчание.
— Вот и стараешься, — Марина толкнула дверь подъезда. — Кстати, борщ подгорел. Придётся тебе самому что-нибудь придумать на ужин.
Она поднялась по лестнице, оставив ошеломлённого мужа стоять на крыльце. В квартире было тихо — Димка уже спал. Марина заглянула к нему в комнату. На столе лежала раскрытая книга — альбом импрессионистов из городской библиотеки.
Она улыбнулась и тихо прикрыла дверь.
На кухне всё ещё пахло подгоревшим борщом. Марина открыла окно, достала телефон и написала в родительском чате: «Добрый вечер! Это мама Димы Костина. Подскажите, пожалуйста, какие документы нужны для поездки?»
Ответы посыпались мгновенно. Оказалось, что её помнят ещё с того единственного собрания. Просто ждали, когда она снова появится.
— Привет, — Алексей появился в дверном проёме. — Я тут подумал…
— Чайник на плите, — перебила Марина, не отрываясь от телефона. — Сосиски в холодильнике.
— Мар, ну не дуйся. Я правда хотел как лучше.
— Я не дуюсь. Я занята. Оформляю документы для поездки.
— Но ведь это я всегда…
— Всегда — это до сегодняшнего дня, — Марина наконец подняла голову. — Знаешь, Лёш, я пятнадцать лет верила, что без тебя не справлюсь. Что всё развалится. Что я обязательно что-нибудь испорчу. А сегодня поняла, что единственное, что я испортила, — это борщ. И то потому, что отвлеклась на твои проблемы.
— Это не мои проблемы! Это наш сын!
— Вот именно. Наш. Не твой проект, не твой дедлайн, не твоя задача. Наш сын. Которого ты видишь по полчаса в день, да и то если повезёт.
Алексей сел напротив, всё ещё прижимая платок к распухшему носу. Выглядел он жалко — растрёпанный, с синяком под глазом, в рубашке с пятнами крови.
— Я облажался, да?
— По полной.
— И что теперь?
Марина отложила телефон и внимательно посмотрела на мужа. Пятнадцать лет она видела в нём опору, защиту, каменную стену. А сейчас перед ней сидел обычный человек. Уставший, запутавшийся, совершивший глупость.
— А теперь иди в душ, потом сядь рядом со мной, и мы вместе прочитаем список вещей для поездки. И не говори, что спальный мешок — это лишнее, а дождевик — для слабаков. Просто помоги мне собрать нашего сына в его первое большое путешествие.
— А борщ?
— Борщ я завтра сварю новый. Если ты сходишь за продуктами и не забудешь томатную пасту.
— Список дашь?
— Сам справишься. Ты же у нас всё умеешь решать.
Алексей криво улыбнулся:
— Знаешь, а мне страшно.
— Чего?
— Что ты поймёшь, что я тебе не нужен.
Марина встала, подошла к мужу и погладила его по голове:
— Дурачок. Мне не нужен начальник или человек, который решает проблемы. Мне нужен ты. Но настоящий. Который может признать, что не знает любимую картину сына. Который умеет варить только пельмени. Который храпит по ночам и вечно теряет носки.
— Я не теряю носки!
— В стиральной машине сейчас три непарных вещи.
— Это стиралка их жрёт!
Марина рассмеялась. Впервые за день. За неделю. За… она и не помнила, когда в последний раз смеялась вот так — легко, не задумываясь о том, что нужно приготовить на завтра или во сколько забрать Димку с тренировки.
— Знаешь что? — вдруг решилась она. — В следующий раз пойдём на собрание вместе.
— После сегодняшнего нас туда пустят?
— Пустят. Но ты будешь молчать и записывать. А говорить буду я.
— Договорились, — Алексей поднялся и направился в ванную, но у двери обернулся. — Мар, а что это за картина?
— Какая?
— Ну что, любимая Димкина?
— «Звёздная ночь» Ван Гога. Он говорит, что она похожа на его сны о космосе.
— О космосе? Но он же увлекается историей?
— И космосом тоже. И биологией. А ещё он играет на гитаре, но ты не знаешь, потому что он репетирует у Кости.
Алексей присвистнул:
— А я-то думал, он только в компьютер играет.
— Это тоже. Но по выходным, час в день. Остальное время у него расписано поминутно. Как и у тебя.
— Весь в отца?
— Нет, — Марина покачала головой. — Он весь в себе. И это прекрасно.
Когда Алексей ушёл в душ, она вернулась к телефону. Родительский чат бурлил — все обсуждали инцидент на собрании. Мнения разделились: одни считали, что Виктор Павлович был прав, другие — что нечего лезть в чужую семью.
«А что думает мама Димы?» — написала чья-то мама.
Марина задумалась. О чём она думает? О том, что пятнадцать лет прожила чужой жизнью? О том, что позволяла мужу решать за неё всё — от выбора штор до судьбы сына? О том, что променяла собственный голос на иллюзию защищённости?
«Я думаю, — набрала она, — что нам всем стоит чаще прислушиваться к детям. И друг к другу».
Простой ответ. Но за ним стояло решение, которое она приняла сегодня в учительской, глядя в глаза Елене Викторовне. Решение вернуть себе свою жизнь. Не отбирать её у мужа, не разрушать семью. Просто… вернуть.
Из ванной донеслось пение. Алексей пел в душе, когда нервничал. Старую песню «Битлз», которую они слушали на первом свидании.
Марина улыбнулась и пошла ставить чайник. Завтра будет новый день. Она сварит новый борщ. Соберёт сына в поездку. Сходит на родительское собрание.
И, может быть, запишется на курсы керамики, о которых мечтала последние пять лет.
Просто чтобы вы помнили: у неё есть не только руки, которые умеют варить борщ. У неё есть голос. И право им пользоваться.
А это, оказывается, самое важное умение. Которому не учат ни в школе, ни в институте. Которому учишься сам, набивая шишки и обжигаясь.
Но учишься.
