Я стояла с подносом в руках, когда брат мужа сказал: «Сколько же Татьяна сделала для нашей семьи!» Гости зааплодировали, а я поняла, что речь не обо мне. Таня — это его бывшая.
И все знали, что он до сих пор звонит ей на Новый год. Комната вдруг сузилась до размеров спичечного коробка, а воздух стал густым, как желе. Пятнадцать лет брака, сотни совместных ужинов, тысячи рассветов, а я для них всё ещё — не Таня.
Серёжин брат Максим поднял бокал выше, оглядывая всех гостей взглядом заговорщика:
— Она всегда знала, как поддержать нашу семью в трудные времена. Если б не она, мы бы не собрались здесь сегодня…
Поднос в моих руках внезапно стал неподъёмным. Фарфоровые тарелки с канапе задрожали, как осиновые листья на ветру. Гости, собравшиеся на юбилей Серёжи — моего мужа — одобрительно кивали, ловя каждое слово Максима.
Наша квартира, купленная в ипотеку пять лет назад — просторная, с видом на городской парк — сейчас казалась чужой. Моя свекровь, Надежда Викторовна, сидела в углу гостиной с таким выражением лица, будто это она организовала весь этот кошмар. Может, так и было?
Серёжа улыбался. Мой муж, с которым мы прожили пятнадцать лет, улыбался, слушая восхваления своей бывшей.
— Вы чего застыли, Вера Ивановна? — мягко подтолкнула меня наша соседка Зинаида Степановна. — Несите закуски, пока не остыли.
Словно во сне, я двинулась к столу. Мои туфли на каблуке — новые, бирюзовые, купленные специально для этого праздника — цеплялись за ковёр.
Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я была женой Серёжи Климова, создавала уют, поддерживала его карьеру инженера-программиста. А сама строила свою — в маркетинговом отделе крупной телекоммуникационной компании.
Я поставила поднос на стол, и Максим подмигнул мне:
— А вы, Вера, не ревнуйте. Это было давно.
Гости рассмеялись.
В тот момент я почувствовала, как что-то важное обрывается внутри. Как будто жизнь разделилась на «до» и «после» этих слов.
***
Мы познакомились с Серёжей в парке аттракционов. Я работала администратором на площадке, а он приехал туда с племянницей. Маленькая Оля потерялась, и я помогла ее найти. Серёжа тогда восхищённо сказал: «Вы как луч света — сразу все вокруг озаряете».
Через три месяца мы поженились. Его родители отнеслись к этому настороженно, но я старалась. Училась готовить любимые блюда свекрови, запоминала семейные истории, приглашала всех на праздники.
А теперь я стояла в своём доме, среди людей, которых пятнадцать лет считала семьёй. И чувствовала себя посторонней.
Фиолетовое платье вдруг стало слишком тесным. Я купила его к юбилею мужа, специально выбирала, чтобы нравилось и ему, и его родственникам.
Надежда Викторовна всегда говорила, что фиолетовый — любимый цвет их семьи. Даже дача у них была выкрашена в этот цвет. А теперь я поняла, что это было для меня способом стать для них своей.
— Серёж, скажи тост, — предложил его отец, Виктор Андреевич.
Серёжа встал, высокий, всё ещё подтянутый в свои сорок пять. Волосы с проседью делали его только привлекательнее.
— Спасибо всем, кто пришёл на мой юбилей. Особенно хочу поблагодарить свою жену Веру. Она организовала этот праздник…
Я опустила глаза. Только организовала праздник? А как же пятнадцать лет вместе?
— …и, конечно, спасибо всем, кто был со мной рядом эти годы. Семья — это главное, что у нас есть.
Серёжа поднял бокал и обвёл взглядом комнату, задержавшись на старых фотографиях, стоящих на полке. На одной из них — он и Таня в молодости. Эту фотографию я никогда не убирала, хотя хотела. Серёжа говорил, что это часть его истории, а я… я пыталась быть понимающей женой.
***
После тостов гости разделились на группки. Серёжина мама позвала всех женщин на кухню — якобы помочь с десертом, но я знала, что это будет очередной сеанс допроса.
— Вера, почему ты не используешь тот рецепт заварного крема, который я тебе дала? — спросила Надежда Викторовна, инспектируя торт, который я заказала в кондитерской.
— Он слишком сладкий, — ответила я, доставая чашки из шкафа.
— А вот Таня всегда готовила именно по моему рецепту, — со значением произнесла свекровь.
В кухне повисла тишина. Все женщины — три Серёжины кузины, соседка и коллега — уставились на меня.
— Мама, давай не будем, — попросила Рита, Серёжина сестра, единственная, кто обычно заступался за меня.
— А что такого? — свекровь пожала плечами. — Я просто спросила. Кстати, Таня уважала семейные традиции.
Это был удар ниже пояса.
— Я пойду проверю, как там гости, — выдавила я из себя улыбку и вышла из кухни.
В коридоре я столкнулась с Максимом, который явно ждал меня.
— Верочка, не принимай близко к сердцу, — сказал он, приобнимая меня за плечи. От него пахло едким одеколоном и чем-то ещё… беспощадной откровенностью человека, которому нечего терять. — Мы все знаем, что Серёга до сих пор любит Таньку. Но ты хорошая жена, хозяйственная.
Я осторожно выскользнула из-под его руки.
— Макс, тебе лучше отдохнуть.
— Зато я говорю правду, — он подмигнул мне. — Знаешь, почему они расстались с Танькой? Она хотела переехать в Питер, строить карьеру, а он выбрал остаться здесь, с родителями. А ты — удобная. Никуда не тянешь, не дёргаешь.
Я застыла, как громом поражённая. В этот момент из гостиной вышел Серёжа.
— О чём шепчетесь? — он улыбался, но взгляд был настороженным.
— Да вот, говорю твоей жене, какой ты счастливчик, — Максим хлопнул брата по плечу.
— Вера, там мама зовёт тебя, — сказал Серёжа.
— Иду, — ответила я механически.
Я вдруг поняла, что вся моя жизнь с Серёжей была построена на песке. Меня выбрали, потому что я была удобной.
***
Праздник продолжался, а я наблюдала за происходящим словно со стороны. Разрезание торта, вручение подарков, весёлые истории из прошлого… Но все эти истории были без меня. Даже когда речь шла о последних годах, говорили так, будто меня не существовало.
— А помнишь, Серёг, как мы на рыбалку ездили? — вспоминал его друг Женя.
— Конечно! Ты тогда чуть лодку не перевернул!
Все смеялись, а я стояла рядом и улыбалась, хотя никогда не слышала об этой рыбалке. Пятнадцать лет вместе, а я до сих пор не знала многих историй из жизни собственного мужа.
К концу вечера я чувствовала себя выжатой, как лимон. Когда последние гости ушли, мы с Серёжей остались вдвоём. Он был доволен, расслаблен.
— Отличный вечер, спасибо тебе, — он поцеловал меня в щёку и начал собирать бокалы со стола.
— Серёж, нам нужно поговорить, — сказала я тихо.
— Давай завтра, а? Я устал, — он зевнул. — И ты наверняка тоже.
— Нет, сейчас.
Что-то в моём голосе заставило его остановиться и внимательно посмотреть на меня.
— Что случилось?
— Скажи, ты всё ещё любишь Таню?
Серёжа замер, бокал в его руке качнулся.
— Ты о чём?
— О том, что сегодня я узнала, что все эти годы была заменой. Удобной женой, которая не просит переезжать в другой город и строить карьеру. Которая принимает твою семью такой, какая она есть. Которая не Таня.
Серёжа поставил бокал на стол и провёл рукой по лицу.
— Кто тебе такое сказал? Макс? Он ерунду нёс, ты же знаешь его…
— Не только Макс. Вся атмосфера сегодня. Как твоя мама говорила о Тане, как гости обсуждали прошлое… Будто меня никогда и не было в твоей жизни. И знаешь, что самое страшное? Я поняла, что все эти годы пыталась быть кем-то другим. Той, кто понравится твоей семье, твоим друзьям. Я даже платье купила фиолетовое, потому что «фиолетовый — цвет вашей семьи».
На его лице отразилось удивление:
— О чём ты говоришь? Какой ещё «цвет семьи»?
— Твоя мама всегда так говорила. А я верила. Пыталась влиться, стать своей. Но сегодня я поняла, что это невозможно. Для вас я всегда буду чужой. Потому что я — не Таня.
Серёжа долго молчал, потом сел на диван и похлопал рядом с собой:
— Присядь, пожалуйста.
Я осталась стоять.
— Вера, я женился на тебе, потому что полюбил тебя. Не потому, что ты была «удобной». И то, что произошло сегодня… Да, моя семья иногда бывает бестактной. Макс вообще не думает, что говорит. Но это не значит…
— Значит, — перебила я его. — Потому что это не случайность, Серёж. Это система. Пятнадцать лет я пытаюсь стать своей в твоей семье, а они до сих пор вспоминают твою бывшую так, будто она вот-вот вернётся. И ты… ты ведь до сих пор звонишь ей на Новый год?
Его глаза расширились:
— Кто тебе сказал?
— Значит, правда, — я почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — Все эти годы ты поддерживал с ней связь и скрывал это от меня.
— Это не то, что ты думаешь, — он встал. — Мы просто иногда общаемся. Как друзья. Это ничего не значит.
— Для тебя — может быть. А для твоей семьи? Для твоей мамы, которая при каждом удобном случае напоминает мне, что я не так готовлю, не так одеваюсь, не так воспитываю нашего сына, как это делала бы Таня?
— Перестань преувеличивать, — Серёжа начал раздражаться. — Мама просто беспокоится о Мише.
— Нет, Серёж. Я наконец вижу всё ясно. Я была нужна, чтобы создавать уют, рожать детей, поддерживать тебя. Но частью семьи я так и не стала. И знаешь, что? Я больше не хочу пытаться.
— Что это значит? — его голос стал напряжённым.
— Это значит, что я хочу развода.
Слова прозвучали в тишине комнаты как выстрел. Серёжа уставился на меня так, будто я внезапно заговорила на незнакомом языке.
— Ты не можешь быть серьёзной. Из-за одного глупого вечера?
— Не из-за вечера, Серёж. Из-за пятнадцати лет, когда я пыталась быть той, кем не являюсь. Из-за того, что я позволила себе раствориться в твоей семье, забыв о собственных желаниях. Из-за звонков Тане, о которых ты мне не рассказывал.
Серёжа подошёл ко мне и попытался взять за руки, но я отступила.
— Вера, давай не будем принимать поспешных решений. Ты устала, расстроена. Завтра всё будет выглядеть иначе.
— Нет, Серёж. Завтра я соберу вещи и уеду к подруге. Мише я всё объясню. Он уже достаточно взрослый, чтобы понять.
— А как же квартира? Ты хоть понимаешь, что мы её ещё три года будем выплачивать? — он начал повышать голос.
— Понимаю. Мы можем её продать и разделить то, что останется после погашения кредита. Или ты можешь выкупить мою долю. Я не буду настаивать на чём-то несправедливом.
Серёжа покачал головой:
— Я не могу поверить, что ты всё это серьёзно. Пятнадцать лет брака, и ты готова всё перечеркнуть из-за глупых слов Макса?
— Нет, Серёж. Я перечёркиваю не пятнадцать лет брака. Я перечёркиваю иллюзию, в которой жила. И начинаю новую жизнь. Свою жизнь.
Я повернулась и пошла в спальню. За спиной услышала, как Серёжа бормочет что-то про женские истерики и усталость. Но впервые за долгое время мне было всё равно, что он думает.
***
В спальне я достала чемодан и начала складывать вещи. Руки дрожали, но решимость только крепла.
Наш сын Миша был в лагере, и должен был вернуться через неделю. У меня было время всё подготовить, найти временное жильё, продумать, как мы будем делить время с ребёнком. Мише уже тринадцать, он поймёт. Или нет? В голове вихрем проносились мысли, планы, страхи.
Серёжа появился в дверях спальни, когда я уже застёгивала чемодан.
— Ты действительно уходишь? Прямо сейчас? — он выглядел растерянным, словно до этого момента не верил в серьёзность моих намерений.
— Да, Серёж. Я переночую у Иры, а завтра начну искать квартиру.
— А как же Мишка? Ты хоть подумала о нём?
— Конечно, подумала, — я посмотрела мужу прямо в глаза. — И продолжу думать каждый день. Но я больше не могу жить так, будто меня нет. Будто я — лишь бледная тень той, кого вы все до сих пор любите.
— Это неправда, — Серёжа потёр переносицу. — Да, мама иногда бывает сложной, но она приняла тебя. И я… я люблю тебя, Вера. Не Таню.
— Тогда почему ты звонишь? — я смотрела прямо на него, ожидая ответа.
Серёжа отвёл взгляд:
— Это традиция. Мы остались друзьями.
— Друзьями, о которых ты не рассказываешь жене? За пятнадцать лет ты ни разу не упомянул об этих звонках. Почему, Серёж?
Он молчал.
— Вот именно, — я взяла чемодан. — Потому что где-то глубоко внутри ты знаешь, что это неправильно. Что это предательство. Не измена, нет. Но предательство доверия.
— Вера, пожалуйста, — он сделал шаг ко мне. — Давай всё обсудим. Я перестану звонить Тане. Поговорю с мамой, с Максимом. Всё наладится.
— Поздно, Серёж. Я уже всё решила.
Я прошла мимо него к выходу. В прихожей остановилась и оглянулась на квартиру, которую считала своим домом. На стенах — фотографии нашей семьи. Миша в три года на велосипеде. Мы с Серёжей на море. Семейный ужин у родителей.
И везде я улыбаюсь. Улыбаюсь и пытаюсь быть той, кем не являюсь.
— Я позвоню, когда буду готова говорить о Мише и разводе, — сказала я, берясь за дверную ручку.
— Вера, не уходи, — голос Серёжи звучал почти умоляюще. — Я всё исправлю.
Я покачала головой:
— Дело не в том, чтобы что-то исправить, Серёж. А в том, чтобы начать жить честно. Без призраков прошлого. Без попыток стать кем-то другим.
Я вышла и закрыла за собой дверь.
***
Ира встретила меня с распростёртыми объятиями. Выслушала всю историю, не перебивая, а потом сказала:
— Знаешь, я всегда чувствовала, что с его семьёй что-то не так. Особенно с его мамашей… ой, прости, с Надеждой Викторовной.
— Дело не только в них, — я покачала головой. — Дело и во мне. Я позволила себе раствориться. Забыла, кто я есть на самом деле.
— И кто же ты? — спросила Ира.
Я задумалась. За пятнадцать лет я была женой Серёжи, мамой Миши, невесткой Надежды Викторовны. А кем я была для себя?
— Не знаю, — честно ответила я. — Но собираюсь выяснить.
На следующее утро я проснулась с ясной головой и твёрдым решением. Позвонила на работу, взяла отпуск на неделю. Потом связалась с риелтором и договорилась о просмотре квартир.
Серёжа звонил каждый час. Я не отвечала. Мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями, понять, чего я на самом деле хочу.
На третий день раздался звонок от Риты.
— Вера, что происходит? Серёжа как в воду опущенный ходит.
— Мы расстаёмся, Рит, — сказала я просто.
— Из-за того вечера? Вера, это была глупость. Макс вечно несёт чушь. А мама… ну, ты же знаешь маму.
— Дело не только в этом. Я наконец поняла, что все эти годы пыталась быть кем-то другим. Той, кого примет ваша семья. Той, кто заменит Таню.
На том конце провода повисла тишина.
— Вера, послушай, — наконец сказала Рита. — Никто никогда не сравнивал тебя с Таней. По крайней мере, не Серёжа. Она была частью его прошлого, но ты — его настоящее. Его выбор.
— Выбор по удобству, — горько усмехнулась я. — Таня хотела в Питер, а я согласна жить здесь, рядом с его родителями.
— Это Макс тебе сказал? — в голосе Риты прозвучало возмущение. — Вера, это неправда. Серёжа любит тебя. Он выбрал тебя не потому, что ты «удобная», а потому что ты настоящая. Сильная. Надёжная.
— Тогда почему он до сих пор звонит Тане на Новый год?
Рита вздохнула:
— Послушай, это всего лишь звонок старому другу. Раз в год. Это ничего не значит.
— Для меня значит, Рит. Особенно то, что он скрывал это пятнадцать лет.
— Вера, не принимай поспешных решений. Подумай о Мише.
— Я думаю о нём постоянно. И знаешь, что ещё я думаю? Что ему нужна счастливая мать. А не та, которая живёт с ощущением, что она — лишь замена кому-то другому.
После разговора с Ритой я выключила телефон. Мне нужно было подумать. Ира предложила пожить у неё столько, сколько понадобится, но я знала, что это временное решение.
Через неделю вернулся Миша. Мы с Серёжей договорились встретиться и вместе поговорить с сыном. Я приехала к нашей — теперь уже бывшей — квартире и позвонила в дверь.
Серёжа открыл мгновенно, словно ждал за дверью. Он выглядел осунувшимся, с тёмными кругами под глазами.
— Привет, — сказал он тихо. — Миша ещё не приехал. Автобус задерживается.
Я кивнула и прошла в квартиру. Здесь всё оставалось по-прежнему, но я уже чувствовала себя гостьей.
— Как ты? — спросил Серёжа, когда мы сели на кухне.
— Нормально, — я пожала плечами. — Нашла квартиру, недалеко от Мишиной школы. Заключила договор аренды на полгода, а там посмотрим.
Серёжа кивнул:
— Я скучаю по тебе, Вера.
Я молчала.
— Послушай, я много думал в эти дни. О нас, о том, как всё получилось. Ты права — я был неправ, скрывая эти звонки. Но я клянусь, между мной и Таней ничего нет. Мы просто старые друзья.
— Дело не только в звонках, Серёж. А в том, что пятнадцать лет я жила с ощущением, что должна соответствовать чьим-то ожиданиям. Быть не собой, а кем-то другим.
— Я никогда не просил тебя быть другой, — он покачал головой. — Я полюбил тебя такой, какая ты есть.
— А твоя семья? Твоя мама, которая при каждом удобном случае напоминала, что Таня делала что-то лучше? Твой брат, считающий, что я лишь удобная замена?
Серёжа вздохнул:
— Я поговорил с ними. Серьёзно поговорил. Мама… она признала, что была неправа. А Макс… ты же знаешь Макса.
— Знаю, — я невесело усмехнулась. — И знаешь, что самое странное? Я благодарна ему за ту откровенность. Она помогла мне увидеть правду, которую я игнорировала годами.
— Какую правду, Вера? Что я тебя не люблю? Это неправда.
— Нет, — я покачала головой. — Правду о том, что я позволила себе жить чужой жизнью. Пытаться быть тем, кем я не являюсь. И знаешь что? Я больше не хочу так.
В этот момент зазвонил звонок — приехал Миша. Наш разговор пришлось прервать.
***
Миша влетел в квартиру с рюкзаком наперевес, загорелый и повзрослевший.
— Мам! Пап! — он обнял нас обоих. — Как же я соскучился!
Мы с Серёжей переглянулись. Предстоял сложный разговор.
— Миш, нам нужно поговорить, — начала я, когда мы сели в гостиной.
Сын сразу почувствовал серьёзность момента и напрягся:
— Что-то случилось?
— Мы с папой решили некоторое время пожить отдельно, — я старалась говорить спокойно. — Это не имеет никакого отношения к тебе, мы оба тебя очень любим.
Миша переводил взгляд с меня на Серёжу и обратно.
— Вы разводитесь? — прямо спросил он.
— Мама так думает, — ответил Серёжа. — Я считаю, что мы можем всё исправить.
Я кинула на него раздражённый взгляд — мы договаривались не давить на сына своими противоречиями.
— Но почему нельзя просто поговорить и помириться? — Миша нахмурился. — Взрослые всегда говорят, что нужно решать проблемы разговором!
Серёжа многозначительно посмотрел на меня, словно говоря: «Вот видишь?»
— Иногда, Миш, одних разговоров недостаточно, — я мягко коснулась его руки.
***
Прошло три месяца. Я жила в съёмной квартире, работала, встречалась с друзьями, которых почти забросила за годы брака. Миша проводил со мной выходные и пару дней в неделю. Сначала было тяжело — он обижался, дулся. Но постепенно начал привыкать к новому распорядку.
Серёжа не оставлял попыток вернуть меня. Звонил, приходил «поговорить о Мише», присылал цветы. Я была вежлива, но твёрда.
Однажды в конце ноября, когда выпал первый снег, в дверь моей новой квартиры позвонили. На пороге стояла Рита с пакетом, от которого шёл вкусный запах.
— Привет, можно? — она улыбнулась. — Я пирог принесла. По маминому рецепту.
Я впустила её, немного удивлённая этим визитом.
— Как ты? — спросила Рита, когда мы устроились на кухне с чаем и пирогом.
— Хорошо, — искренне ответила я. — Постепенно нахожу себя.
Рита внимательно посмотрела на меня:
— Ты изменилась. Похорошела.
Я улыбнулась. Я и сама это замечала — в глазах появился блеск, в движениях — уверенность. Я записалась на курсы фитнеса, начала изучать испанский — давнюю мечту, которую всё откладывала.
— Серёжа страдает, — вдруг сказала Рита. — Он никогда не думал, что может потерять тебя.
— Я знаю, — вздохнула я. — Но это его проблема, не моя.
— Ты его совсем не любишь?
Я задумалась.
— Люблю. Наверное. Но я больше не хочу быть с человеком, для которого я — запасной вариант. И с семьёй, где я всегда буду чужой.
Рита поставила чашку:
— Вера, я пришла не только пирог принести. Я хочу рассказать тебе кое-что, что ты должна знать.
Её серьёзный тон заставил меня насторожиться.
— Таня приезжает на Новый Год, — сказала Рита. — Она развелась и возвращается из Питера. Насовсем.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось.
— И ты решила предупредить меня, чтобы я не расстраивалась, когда они с Серёжей снова будут вместе? — мой голос звучал резче, чем я хотела.
— Нет, — Рита покачала головой. — Я хочу, чтобы ты знала правду о Тане и Серёже. Всю правду.
Она глубоко вздохнула и начала:
— Они расстались не из-за Питера. Это была лишь отговорка. Настоящая причина в том, что Таня не могла иметь детей. А Серёжа очень хотел ребёнка.
Я застыла, не в силах произнести ни слова.
— Те звонки, — продолжила Рита, — они не о любви. Они о поддержке. Таня прошла через многое после их расставания. Депрессия, попытки устроить личную жизнь… Серёжа чувствовал себя виноватым. Эти звонки — его способ убедиться, что она в порядке.
— Почему он мне не рассказал? — прошептала я.
— Потому что Таня просила никому не говорить.
Я встала и подошла к окну. За стеклом кружился снег, как и в тот день, когда мы познакомились с Серёжей.
— Мама действительно любила Таню, — тихо сказала Рита. — Но не потому, что она лучше тебя. А потому, что жалела её. И да, мама бывает бестактной. Но она никогда не хотела, чтобы ты чувствовала себя заменой.
Я повернулась к Рите:
— Почему ты решила рассказать мне это сейчас?
— Потому что вижу, как Серёжа страдает. И ты тоже. Из-за недопонимания, недосказанности. Я не прошу тебя вернуться к нему. Но считаю, что ты должна знать правду, прежде чем принимать окончательное решение.
После ухода Риты я долго сидела у окна, глядя на падающий снег и обдумывая услышанное. Всё складывалось в иную картину, чем та, что я нарисовала себе.
***
На следующий день я позвонила Серёже и попросила встретиться. Мы выбрали нейтральную территорию — кафе в центре города.
Он пришёл раньше и ждал меня за столиком у окна. Когда я села напротив, он напряжённо улыбнулся:
— Привет. Спасибо, что согласилась встретиться.
— Рита приходила ко мне вчера, — сразу начала я. — И рассказала про Таню. Про настоящую причину вашего расставания.
Серёжа побледнел:
— Она не должна была…
— Должна, — перебила я. — Потому что ты не рассказал мне сам. За пятнадцать лет, Серёж. Пятнадцать лет я думала, что соревнуюсь с призраком бывшей, которую все любят больше меня.
— Я не мог рассказать, — он опустил глаза. — Я обещал Тане.
— Даже ценой нашего брака?
Он поднял на меня взгляд:
— Я не думал, что это когда-нибудь станет проблемой. Что ты узнаешь про звонки.
— Вот именно, — я покачала головой. — Ты не думал обо мне. О моих чувствах. О том, каково это — годами пытаться заслужить одобрение твоей семьи, не понимая, почему они всё время вспоминают Таню.
— Прости, — просто сказал он. — Я был неправ.
Мы сидели молча, глядя в чашки с остывающим кофе.
— Я хочу, чтобы ты вернулась, — наконец произнёс Серёжа. — Миша скучает. Я скучаю. Даже мама признаёт, что была неправа и что без тебя в доме пусто.
— А что будет, когда вернётся Таня? — спросила я прямо.
— Ничего, — он пожал плечами. — Она приедет, возможно, мы встретимся как старые друзья. Но между нами давно всё кончено, Вера. Я люблю тебя. Только тебя.
Я смотрела на него, пытаясь разглядеть правду в его глазах.
— Знаешь, что я поняла за эти месяцы? — наконец сказала я. — Что дело не в Тане. И даже не в тебе или твоей семье. Дело во мне. В том, что я позволила себе раствориться, потерять себя. И сейчас я наконец снова нахожу себя. Учусь жить для себя, а не для кого-то другого.
— Я понимаю, — кивнул Серёжа. — И я не прошу тебя снова раствориться. Наоборот, я хочу настоящую тебя. Сильную, независимую. Такую, какой ты стала сейчас.
— А твоя семья? Они тоже этого хотят?
— Да, — уверенно сказал он. — После твоего ухода мы много говорили. Все. Даже Макс признал, что был не прав. А мама… она наконец поняла, что её постоянные сравнения ранили тебя. Она хочет всё исправить, если ты дашь ей шанс.
Я молчала, обдумывая его слова.
— Я не прошу тебя решать прямо сейчас, — добавил Серёжа. — Просто подумай. О нас. О Мише. О возможности начать заново, но иначе.
***
Новый год я решила провести с Мишей в своей съёмной квартире. Серёжа не возражал, хотя явно надеялся, что мы встретим праздник вместе.
Мы с сыном нарядили ёлку, приготовили праздничный ужин. Миша был тише обычного, и я знала, что он думает о папе, который остался один.
В полночь, когда Миша уже спал, раздался звонок в дверь. На пороге стоял Серёжа с небольшим свёртком в руках.
— Прости за вторжение, — сказал он. — Но я хотел поздравить вас с Новым годом. И кое-что тебе показать.
Я впустила его, и мы прошли на кухню, чтобы не разбудить сына.
Серёжа развернул свёрток — там был его телефон.
— Сегодня Новый год, — сказал он. — День, когда я обычно звоню Тане. Но в этом году я хочу, чтобы ты была рядом, когда я это сделаю. Чтобы ты слышала каждое слово.
Я напряглась:
— Зачем?
— Потому что хочу, чтобы между нами больше не было секретов. И чтобы ты знала — Таня часть моего прошлого, не моего настоящего.
Он набрал номер и включил громкую связь. После нескольких гудков раздался женский голос:
— Серёж? С Новым годом!
— С Новым годом, Тань, — ответил он. — Как ты?
— Хорошо. Готовлюсь к переезду. Слышала, у вас с Верой проблемы?
— Да, — он бросил на меня взгляд. — Она узнала про наши звонки. И решила, что я до сих пор люблю тебя.
Таня помолчала, потом вздохнула:
— Мне жаль. Это моя вина. Я не должна была просить тебя хранить это в тайне.
— Дело не только в этом, — сказал Серёжа. — Но и в том, что моя семья, особенно мама, постоянно вспоминала тебя. Сравнивала вас.
— Надежда Викторовна всегда была слишком…
— Прямолинейной? — подсказал Серёжа с горькой усмешкой.
— Я хотела сказать «бестактной», — засмеялась Таня. — Но да. Серёж, ты знаешь, что я желаю тебе счастья. И Вере тоже. Если она делает тебя счастливым — борись за неё.
— Я пытаюсь, — он снова посмотрел на меня. — Но не уверен, что у меня получится.
— Ты сказал ей правду? Почему мы расстались?
— Теперь да.
— Хорошо, — в голосе Тани прозвучало облегчение. — Может, ей станет легче, если она будет знать, что я не соперница. Что я давно отпустила тебя.
После разговора Серёжа выключил телефон и посмотрел на меня:
— Вот так проходят наши звонки. Каждый год. Ничего особенного, просто два старых друга проверяют, как дела друг у друга.
Я молчала, переваривая услышанное.
— Вера, — он взял меня за руку. — Я знаю, что сделал много ошибок. Но одно я знаю точно — я любил тебя все эти годы. По-настоящему. И сейчас люблю.
Я посмотрела на наши руки — его большая ладонь накрывала мою. Знакомое ощущение, родное.
— Я не знаю, Серёж, — честно сказала я. — Эти месяцы отдельно… они многое мне дали. Я наконец почувствовала себя собой. Не чьей-то женой, не чьей-то невесткой. Просто — Верой.
— Я не прошу тебя отказываться от этого, — он сжал мою руку. — Наоборот. Я хочу, чтобы ты оставалась собой. Сильной, независимой. Чтобы мы строили отношения на равных. Без секретов, без растворения одного в другом.
Я думала о его словах. О Мише, который скучает по полной семье. О себе — той новой себе, которую я только начинала узнавать.
— Я не могу сейчас ответить, — наконец сказала я. — Мне нужно время.
— Я понимаю, — кивнул Серёжа. — И я готов ждать. Сколько понадобится.
***
Весна пришла рано в том году. Уже в марте зазеленели деревья, а в парках распустились первые цветы.
Я сидела на скамейке в том самом парке аттракционов, где когда-то познакомилась с Серёжей. Миша катался на новых горках, а я наблюдала за ним, подставив лицо первому весеннему солнцу.
За эти месяцы многое изменилось. Я получила повышение на работе. Мои отношения с Серёжей тоже изменились — мы стали больше разговаривать, открыто и честно.
Надежда Викторовна тоже изменилась. После долгого, тяжёлого разговора она признала свои ошибки и теперь старалась их исправить. Иногда у неё получалось, иногда — нет. Но важным было то, что она пыталась.
Я увидела, как к скамейке приближается Серёжа с двумя стаканчиками кофе. Он улыбнулся — той особенной улыбкой, которая предназначалась только мне.
— Держи, — он протянул мне стаканчик и сел рядом. — Миша доволен?
— Очень, — я кивнула в сторону горок, где наш сын с восторженными криками съезжал вниз. — Спасибо, что предложил сюда прийти.
— Я подумал, что это хорошее место для нового начала, — Серёжа осторожно взял меня за руку. — Там, где всё началось впервые.
Я не отняла руку. За эти месяцы мы постепенно находили путь друг к другу — уже не как муж и жена, а как два человека, которым предстояло заново узнать друг друга.
— Я всё ещё не готова вернуться, — тихо сказала я. — Мне нравится моя новая жизнь. Моя независимость.
— Я знаю, — кивнул Серёжа. — И я не тороплю тебя. Просто хочу, чтобы ты знала — я здесь. И буду здесь, когда ты будешь готова. Если будешь готова.
Я смотрела на его профиль, такой знакомый и в то же время как будто новый. Пятнадцать лет назад я влюбилась в этого человека. Потом потеряла себя рядом с ним. А теперь… теперь у меня был шанс начать всё заново, но иначе. Уже не как тень кого-то, а как полноценная личность. Со своими желаниями, мечтами.
— Я не знаю, что будет дальше, — честно сказала я. — Но я рада, что мы здесь. Сейчас. Вместе.
Серёжа улыбнулся и легко сжал мою руку:
— Я тоже.
Миша подбежал к нам, раскрасневшийся от ветра и скорости:
— Мам! Пап! Пойдёмте вместе кататься! Там новый аттракцион открыли!
Мы переглянулись и одновременно встали, всё ещё держась за руки.
Я не знала, вернусь ли когда-нибудь в нашу старую квартиру как жена Серёжи. Не знала, сможем ли мы преодолеть все обиды и недопонимания. Не знала, хватит ли нам мудрости строить отношения по-новому.
Но в тот момент, идя между двумя самыми важными мужчинами в моей жизни, я чувствовала себя свободной. Настоящей. Собой.
И это было важнее всего остального.
