— Мам, почему у меня глаза серые, а у тебя и папы — карие?
Вопрос повис в воздухе кухни, где Марина резала овощи для супа. Нож замер над разделочной доской. Затем она медленно обернулась к дочери, сидевшей за столом с учебником биологии.
— Это генетика, Лиз. Иногда так бывает.
— Но учительница сказала, что если у обоих родителей карие глаза, то…
— Доешь яблоко и иди делать уроки, — резко прервала Марина.
Елизавета захлопнула учебник и вышла из кухни. В свои четырнадцать она уже привыкла к тому, что мать обрывает разговоры на полуслове. Особенно те, что касались семьи.
В своей комнате девочка достала из ящика стола старый фотоальбом — единственный, где были снимки её раннего детства. Странно, однако ни на одной фотографии до трёх лет не было папы. Только мама, какая-то пожилая женщина и ещё один мужчина — высокий, с седыми висками. Более того, у него были серые глаза, точь-в-точь как у неё.
Вечером за ужином отец как обычно молчал, уткнувшись в телефон. Между тем мать гремела посудой громче необходимого.
— Пап, а почему у нас нет фотографий, где мне меньше трёх лет и где ты есть?
Виктор поднял глаза от экрана. Взгляд метнулся к жене.
— Потерялись при переезде.
— При каком переезде? Мы всегда жили здесь.
— Хватит вопросов! — взорвалась Марина. — Совсем распустилась! В своём возрасте я родителям слова поперёк не говорила!
Елизавета вздрогнула. Несмотря на то что мать редко повышала голос, когда это случалось, лучше было не спорить.
Поиски истины
Ночью девочка не спала. В голове крутились обрывки фраз, взгляды, недомолвки. Почему мама всегда напрягается, когда речь заходит о прошлом? Почему отец смотрит на неё так… странно? Будто изучает. Словно ищет в ней что-то чужое.
На следующий день после школы Елизавета не пошла домой. Вместо этого направилась в районную библиотеку, где работала её подруга Катя — студентка-практикантка.
— Кать, можно воспользоваться компьютером? Для реферата.
— Конечно, садись за дальний, там никто не мешает.
Впрочем, Елизавета открыла поисковик вовсе не для учёбы. Сначала набрала имя матери — ничего особенного, пара упоминаний в местной газете о школьных мероприятиях. Затем попробовала имя отца — аналогичный результат.
Однако девочка вспомнила фамилию с конверта, который однажды видела в материнской сумке. Письмо было адресовано Марине, но фамилия была другая — Серова, а не Климова.
«Марина Серова» — набрала девочка.
Первая же ссылка привела к заметке пятнадцатилетней давности: «Молодая мать борется за право воспитывать дочь». В статье говорилось о судебном процессе между Мариной Серовой и неким Андреем Волковым за опеку над двухлетней Елизаветой.
Сердце забилось чаще. Следовательно, она открыла следующую ссылку — фотография с того самого суда. Мама, совсем молодая, держит на руках маленькую девочку. Рядом — тот самый мужчина с седыми висками из фотоальбома.
— Нашла что-то для реферата? — Катя заглянула через плечо.
Елизавета быстро закрыла вкладку.
— Да, спасибо. Я уже всё.
Осколки правды
Дома она застала мать одну — отец, как обычно, задерживался на работе.
— Мам, кто такой Андрей Волков?
Тарелка выскользнула из рук Марины и разбилась о кафельный пол.
— Где ты это имя услышала?
— Я читала о судебном процессе. Пятнадцать лет назад. Следовательно, ты судилась с ним за опеку надо мной.
Марина медленно опустилась на стул. Кроме того, её лицо стало серым, как осколки на полу.
— Это твой биологический отец.
Тишина повисла между ними. Только часы на стене отсчитывали секунды.
— А папа?
— Виктор… мы поженились, когда тебе было три. Он удочерил тебя.
— Почему вы мне не сказали?
— Мы хотели, чтобы у тебя была нормальная семья. Чтобы ты росла счастливой.
Елизавета смотрела на мать и впервые видела в ней чужого человека.
— Счастливой? Ты серьёзно? Папа… то есть Виктор смотрит на меня как на чужую. Ты срываешься по любому поводу. Какое тут счастье?
— Не смей так говорить! Мы тебя вырастили, дали всё!
— Кроме правды.
Хлопнула входная дверь. Виктор застыл на пороге кухни, оценивая картину: осколки на полу, жена в слезах, падчерица с пылающими щеками.
— Что происходит?
— Она знает, — тихо сказала Марина.
Виктор кивнул, словно ждал этого момента.
— Ну и что теперь? — его голос был спокоен, почти равнодушен. — Ничего же не изменилось. Ты как была нашей дочерью, так и осталась.
— Нашей? — Елизавета повернулась к нему. — Ты никогда не считал меня своей. Признай хотя бы сейчас.
Мужчина молчал. В его молчании был ответ.
— Я хочу увидеть отца. Настоящего.
— Нет! — Марина вскочила. — Ты не понимаешь! Он отказался от тебя! Не платил алименты, не интересовался!
— Но в суде он боролся за меня.
— Это была показуха! Его мать заставила, чтобы соседи не судачили. А когда суд решил в мою пользу, они исчезли. Пятнадцать лет — ни звонка, ни письма!
— И всё равно я хочу его увидеть.
Дорога к отцу
Следующие дни прошли в тяжёлом молчании. Марина ходила с красными глазами, Виктор ещё больше замкнулся в себе, а Елизавета искала в интернете любую информацию об Андрее Волкове.
Нашла. Преподаватель физики в техническом университете соседнего города. Фотография на сайте кафедры — те же серые глаза, только морщин больше.
В пятницу после уроков она села на электричку. Два часа пути показались вечностью. В сумке лежал листок с адресом, списанным с университетского сайта.
Дверь открыла женщина лет сорока.
— Вам кого?
— Андрея Волкова. Я… я его дочь.
Женщина побледнела.
— Лиза?
Откуда она знает это имя? Елизавета кивнула.
— Боже… Андрей! Иди сюда, быстро!
В прихожей появился мужчина. Тот самый, с фотографий. Он замер, глядя на девочку.
— Лиза… Это правда ты?
— Здравствуйте. Я… я хотела поговорить.
— Конечно, проходи. Оля, поставь чай.
Новая семья
Они сели в гостиной. На стене висели фотографии — женщина, сам Андрей и двое детей, мальчик и девочка.
— Это твои дети?
— Да. Максиму десять, Кате — семь. Твои… сводные брат и сестра.
Сводные. Ещё одна тайна.
— Почему ты не искал меня?
Андрей опустил голову.
— Твоя мать… после суда она пригрозила, что если я попытаюсь с тобой увидеться, она уедет в другой город. Я не хотел, чтобы ты росла в бегах. Решил, что так будет лучше.
— Лучше для кого?
— Я думал, для тебя. Теперь вижу — ошибался.
Ольга принесла чай и печенье. Села рядом с мужем.
— Мы много говорили о тебе, — сказала она. — Андрей всегда надеялся, что однажды ты придёшь.
— А мама говорила, что вы исчезли. Что вам было всё равно.
— Я перечислял деньги на твоё содержание первые пять лет. Потом Марина вернула всё одним переводом. Написала, что у тебя есть новый отец и мы вам не нужны.
Елизавета сжала кружку. Горячий фарфор обжигал ладони.
— Она солгала.
— У неё были свои причины, — Андрей говорил осторожно, подбирая слова. — Мы были молоды, оба наделали ошибок. Она хотела новую жизнь.
— А ты?
— А я жил с мыслью о тебе. Каждый день.
Из детской выглянул мальчик.
— Пап, можно мультики?
— Потом, Макс. У нас гостья.
Мальчик с любопытством посмотрел на Елизавету и скрылся за дверью.
— Они знают обо мне?
— Да. Мы не хотели, чтобы у них были тайны от родителей.
Ирония судьбы. В чужой семье о ней знали больше, чем в собственной.
История любви и расставания
Они говорили два часа. О том, как Андрей и Марина встретились в студенчестве. О скоропалительной свадьбе. О рождении Елизаветы и крахе молодого брака.
— Мы были слишком разными, — объяснил Андрей. — Она хотела стабильности, а я только заканчивал аспирантуру. Денег не было, жили у моей матери. Марина не выдержала.
— И ушла?
— С тобой на руках. Я пытался всё наладить, но… Она уже встретила Виктора. Он был старше, состоятельнее. Мог дать то, чего не мог я.
— Но ты боролся за меня в суде.
— Конечно. Ты моя дочь. Однако судья решил, что ребёнку лучше с матерью. А потом… потом я принял её условия. Исчез из вашей жизни.
Когда Елизавета собралась уходить, Ольга обняла её.
— Приезжай ещё. Дети будут рады познакомиться с сестрой.
— Я… я подумаю.
Андрей проводил её до станции.
— Лиза, что бы ни говорила твоя мать, знай — я всегда любил тебя. Даже на расстоянии.
В электричке Елизавета плакала. Тихо, уткнувшись в окно. Пассажиры делали вид, что не замечают.
Трудный разговор
Дома её ждала мать. Одна — Виктор уехал к своим родителям.
— Где ты была?
— У отца.
Марина закрыла лицо руками.
— Зачем? Зачем ты это сделала?
— Потому что имею право знать правду. Всю правду.
— Правду? Хочешь правду? — голос матери сорвался. — Правда в том, что я растила тебя одна! Что он исчез, когда стало трудно! Что Виктор принял тебя, дал фамилию, обеспечивал!
— Виктор никогда меня не любил.
— Он старался!
— Любовь — это не то, что стараются изобразить, мам. Это либо есть, либо нет.
Марина села напротив дочери. Впервые за много лет между ними не было злости — только усталость.
— Я хотела защитить тебя. От разочарования. От боли.
— Но причинила ещё больше боли своей ложью.
— Я знаю. Господи, я знаю… Но тогда казалось, что так правильно. Новая семья, новая жизнь. Я думала, ты забудешь.
— Дети ничего не забывают, мам. Они просто учатся молчать.
Ночь откровений
Той ночью они проговорили до утра. Марина рассказала о страхе остаться одной с маленьким ребёнком. О том, как Виктор казался спасением — надёжный, основательный. О том, как потом поняла, что он женился скорее из жалости, чем из любви.
— Он хороший человек, — говорила она. — Просто… чужой ребёнок так и остался для него чужим. Как бы мы оба ни старались.
— Почему вы не развелись?
— Привычка. Страх. Нежелание признать ещё одну ошибку. И ты… я боялась, что суд отдаст тебя Андрею.
— Мам, мне четырнадцать. Суд спросил бы моё мнение.
— Я знаю. Но страх не спрашивает о логике.
Утром вернулся Виктор. Сел за кухонный стол, налил себе кофе.
— Ну что, поговорили?
— Да, — ответила Елизавета. — Виктор, я хочу кое-что сказать. Спасибо за то, что ты был рядом все эти годы. Я знаю, это было нелегко.
Мужчина поднял на неё удивлённый взгляд.
— Я правда благодарна. Но давайте будем честны — мы так и не стали семьёй. И дело не в крови. Дело в том, что нельзя заставить себя любить.
— Я…
— Не надо оправдываться. Просто давайте перестанем притворяться.
Виктор кивнул. В его глазах мелькнуло что-то похожее на облегчение.
Мосты между мирами
В следующие выходные Елизавета снова поехала к Андрею. На этот раз с ней встретились дети. Максим оказался застенчивым мальчиком, обожавшим конструкторы. Катя — бойкой хохотушкой, сразу объявившей, что всегда мечтала о старшей сестре.
— Ты будешь к нам приезжать? — спросила она, вцепившись в руку Елизаветы.
— Если вы не против.
— Конечно, не против! Правда, Макс?
Мальчик кивнул, улыбаясь.
Вечером Андрей показал ей альбом. Десятки фотографий — её детских, сохранённых с тех времён.
— Мама отдала их во время суда как доказательство. Я сохранил.
На снимках была счастливая малышка. В глазах — полное доверие к миру.
— Я помню этот день, — Андрей указал на фото, где двухлетняя Лиза кормит голубей. — Мы гуляли в парке. Ты смеялась так заразительно, что прохожие оборачивались.
— Я не помню.
— Конечно. Ты была слишком маленькой. Зато я помню каждый день из тех двух лет.
Дорога домой казалась короче. В сумке лежало несколько фотографий — Андрей настоял, чтобы она взяла. В телефоне — номера новой семьи и приглашение приехать через неделю на день рождения Кати.
Путь к примирению
Марина ждала на кухне.
— Как прошло?
— Хорошо. У меня есть брат и сестра.
Мать вздрогнула, но промолчала.
— Мам, я не предаю тебя. И не ухожу к ним. Просто… у меня теперь больше семьи. Разве это плохо?
— Нет. Наверное, нет.
— Они пригласили на день рождения младшей. Через неделю.
— Поедешь?
— Да. И знаешь что? Катя просила привезти мою детскую фотографию. Хочет поставить в рамку рядом со своими.
Марина встала, подошла к буфету. Достала старую коробку.
— Здесь есть хорошие снимки. Выбери.
Они перебирали фотографии вместе. Впервые за многие годы — без напряжения, без недомолвок.
— А это что? — Елизавета вытащила конверт.
— Письмо от Андрея. Он прислал его на твоё десятилетие. Я не отдала тебе тогда.
— Можно прочитать?
— Оно твоё.
Письмо из прошлого
Елизавета развернула пожелтевший лист. Почерк отца был ровным, чётким.
«Дорогая Лиза! Сегодня тебе десять лет. Я не знаю, получишь ли ты это письмо, но мне важно написать. Я думаю о тебе каждый день. Представляю, какая ты стала — наверняка красивая и умная, как мама. Надеюсь, ты счастлива. Надеюсь, у тебя есть всё, что я не смог тебе дать. Знай — что бы ни случилось, у тебя есть отец, который тебя любит. Пусть на расстоянии, пусть молча, но любит. С днём рождения, солнышко. Твой папа Андрей.»
Слёзы капали на бумагу. Марина обняла дочь.
— Прости меня. За всё прости.
— Я не держу зла, мам. Просто… давай больше без тайн?
— Давай.
День рождения Кати
Через неделю Елизавета поехала на день рождения Кати. Марина дала с собой подарок — набор для рисования.
— Передай… передай, что я рада за Андрея. Что у него хорошая семья.
На празднике было шумно и весело. Катя представляла Елизавету всем гостям как свою старшую сестру. Максим научил играть в настольную игру. Ольга угощала пирогом собственного приготовления.
— Ты так похожа на папу, — сказала Катя, разглядывая принесённую фотографию. — Особенно глаза. У меня мамины, карие, а у тебя и Макса — папины.
Серые глаза. Те самые, с которых всё началось.
Вечером Андрей отвёз её на станцию.
— Спасибо, что пришла. Дети в восторге.
— Я тоже рада. Они славные.
— Лиза… я хочу, чтобы ты знала. Если тебе что-то понадобится, что угодно — я рядом. Пусть я не растил тебя, но ты моя дочь. Это никогда не изменится.
— Я знаю, пап… Андрей.
— Можешь называть меня папой. Если хочешь.
— Я подумаю.
Новое равновесие
Дома Виктор смотрел телевизор. Увидев Елизавету, кивнул.
— Как съездила?
— Хорошо. Спасибо.
Он помолчал, потом сказал:
— Знаешь, может, оно и к лучшему. Что всё открылось.
— Почему?
— Мы все устали притворяться. Твоя мать больше всех.
— А ты?
— А я… я попробовал. Не получилось. Прости.
— Не за что просить прощения. Спасибо за честность.
Марина вышла из спальни.
— Я думала, ты позже вернёшься.
— Андрей подвёз до станции.
— Как прошло?
— Катя поставила мою фотографию на полку рядом со своими. Сказала, теперь коллекция полная.
Марина улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне.
— Я рада. Правда рада.
Время исцеления
Той ночью Елизавета долго не могла уснуть. Думала о том, как странно устроена жизнь. Пятнадцать лет тайны разрушились за несколько дней. Однако вместо пустоты пришло что-то новое. Понимание. Принятие. Возможность выбирать.
Утром за завтраком Марина сказала:
— Я подумала… Может, нам стоит сходить к психологу? Всем вместе или по отдельности. Чтобы научиться жить по-новому.
— Мам, это отличная идея.
Виктор хмыкнул:
— Может, и мне стоит. Давно пора разобраться, почему я такой…
— Какой? — спросила Елизавета.
— Отстранённый. Холодный. Неспособный на близость.
Это было неожиданно. Виктор никогда не говорил о чувствах.
— Знаете что? — Елизавета посмотрела на обоих. — Мы не идеальная семья. Возможно, даже не совсем семья в обычном понимании. Но мы можем стать… друзьями? Людьми, которые честны друг с другом?
— Давай попробуем, — кивнула Марина.
— Почему бы и нет, — согласился Виктор.
Новая жизнь
В следующие месяцы многое изменилось. Марина стала спокойнее, перестала вздрагивать от каждого вопроса. Виктор, хоть и оставался сдержанным, начал разговаривать — о работе, о новостях, о планах. Не как отец, но как старший товарищ.
Елизавета ездила к Андрею раз в две недели. Иногда оставалась на выходные. Ольга учила её готовить фирменный пирог, Максим — собирать сложные конструкторы, Катя — плести косички.
— Знаешь, — сказал однажды Андрей, когда они вдвоём гуляли по парку, — я благодарен твоей маме.
— За что?
— За то, что вырастила тебя такой. Умной, сильной, способной прощать. Я бы не справился один.
— Ты не знаешь этого.
— Знаю. Я был слишком молод, слишком занят наукой. Марина дала тебе стабильность, которую я не мог обеспечить тогда.
— Но ты мог бы быть рядом.
— Мог. И это моя ошибка. Однако знаешь что? Ошибки можно исправлять. Не полностью, но хотя бы частично.
День рождения Елизаветы
На день рождения Елизаветы собрались все. Марина испекла торт, Виктор подарил новый телефон, семья Андрея привезла мольберт — девочка недавно увлеклась рисованием.
— Загадывай желание! — кричала Катя.
Елизавета закрыла глаза. О чём загадывать, когда самое главное уже сбылось? Правда открылась, и мир не рухнул. Наоборот — стал честнее, просторнее.
Она задула свечи.
— Что загадала? — спросил Максим.
— Секрет.
— А я знаю! — Катя подпрыгнула. — Чтобы мы всегда были вместе!
Елизавета улыбнулась. Малышка была права. Не совсем вместе, не под одной крышей, но связанные чем-то большим, чем кровь или документы. Выбором. Решением быть друг для друга, несмотря на прошлое.
Вечером, когда гости разъехались, Марина села рядом с дочерью.
— Счастлива?
— Да, мам. А ты?
— Знаешь… да. Впервые за много лет — да. Тяжело жить с секретами.
— Больше никаких секретов?
— Больше никаких.
Семья по выбору
Они сидели на кухне, пили чай с остатками торта. Виктор присоединился к ним — молчаливый, но уже не чужой.
— Спасибо вам, — сказала Елизавета. — Обоим. За то, что отпустили. Не все родители способны на это.
— Мы не идеальные родители, — ответила Марина. — Но мы учимся.
— Все учатся, — добавил Виктор. — Всю жизнь.
За окном шёл снег. Первый в этом году — чистый, свежий, покрывающий старое новым белым покрывалом. Как их семья — неидеальная, сложная, но настоящая. Потому что настоящее — это не то, что предписано кровью или бумагами. Это то, что выбираешь сердцем, каждый день заново.
Елизавета достала телефон, открыла новый чат — «Наша большая семья». Добавила всех: маму, Виктора, папу Андрея, Ольгу.
«Спасибо за день рождения. Люблю вас всех.»
Ответы пришли почти сразу. Сердечки от Кати (Ольга помогла написать), сдержанное «Взаимно» от Виктора, тёплые слова от остальных.
Это была её семья. Странная, разделённая расстоянием и прошлым, но настоящая. Семья по выбору — самая крепкая из всех возможных.
