Витька стоял у подъезда, курил, щурился на низкое ноябрьское солнце и ждал, когда его младший брат, Серега, наконец-то выползет из своей двушки на третьем этаже. Витька был мужик видный: сорок лет, пузо уже слегка нависало над ремнем, но спина еще держалась прямо, а глаза, хоть и с красными прожилками от вчерашнего, сверкали хитринкой.
Он был из тех, кто всегда знает, как выкрутиться, но при этом вечно влипает в истории, которые потом пересказывают на кухнях с хохотом и легким осуждением. Сегодня он пришел за долгом. Долг, конечно, был не то чтобы огромный — три тысячи рублей, но для Витьки это был принцип. А принципы, как он любил повторять, дороже любого бабла.
— Серега, выходи, гад! — крикнул он, задрав голову к окнам. — Я тебе не банк, проценты не начисляю, но терпение кончается!
Соседка с первого этажа, тетя Нина, высунулась из окна, как ворона из гнезда, и зашипела:
— Виктор, не ори, люди спят! Воскресенье же!
— Тетя Нин, а ты не шпионь, иди борщ вари! — Витька подмигнул ей, но беззлобно. Тетя Нина была местной легендой: лет шестьдесят, платок на голове, всегда с авоськой, набитой картошкой, и языком, острым, как бритва. Она фыркнула и скрылась, но Витька знал — через пять минут весь двор будет в курсе, что он опять с братом собачится.
Серега наконец показался в дверях подъезда. Худой, в джинсах, которые висели на нем, как на вешалке, и с лицом, будто он всю ночь решал мировые проблемы, а не пил с соседом Колей. Он посмотрел на Витьку, как на назойливую муху, и буркнул:
— Чего орешь? Я же сказал, отдам.
— Отдашь? — Витька картинно развел руками, будто перед ним был не брат, а театральная публика. — Ты мне это месяц назад пел, Серега! Три косаря, брат, три косаря! Я тебе их на ремонт машины дал, а ты мне теперь сказки про «потом» рассказываешь?
Серега закатил глаза и полез в карман за сигаретами. Закурил, выпустил дым в сторону Витьки и сказал:
— Ну и что, что я твой брат? Отдай мне долг, зараза, — это теперь твой девиз? Ты хоть понимаешь, что у меня своих проблем выше крыши?
— Проблемы у него, — Витька хмыкнул, сплюнул на асфальт и ткнул пальцем в сторону брата. — У всех проблемы, Серега. У меня, у тети Нины, у вон того голубя, который на проводах сидит. Но я же тебе не говорю: «Серега, прости, у меня проблемы, я тебе долг не отдам». Я тебе дал, ты мне верни. Все просто, как борщ.
Серега затянулся, помолчал, а потом вдруг выдал:
— А ты знаешь, что Ленка мне вчера сказала, что ты с ее сестрой заигрывал на свадьбе у Костика?
Витька поперхнулся дымом. Ленка — это Серегина жена, женщина с характером танка и голосом, который мог разбудить спящего медведя. А сестра ее, Ирка, была, мягко говоря, не в Витькином вкусе — слишком много макияжа и слишком мало мозгов.
Но Витька, конечно, на свадьбе у Костика был в ударе: танцевал, шутил, подливал всем шампанского. Может, и перегнул с Иркой, когда затащил ее на медленный танец, но это ж не повод для семейного трибунала!
— Ты мне зубы не заговаривай, — Витька нахмурился, но в голосе уже появилась легкая паника. — Я с Иркой не заигрывал, я просто культурно общался. А ты, вместо того чтобы долги отдавать, про меня сплетни разносишь!
Серега ухмыльнулся. Он знал, как вывести Витьку из равновесия. Это была их старая игра: с детства они умели находить друг у друга слабые места и тыкать в них с точностью снайпера. Витька, например, терпеть не мог, когда его обвиняли в том, чего он не делал. А Серега обожал подбрасывать такие обвинения, просто чтобы посмотреть, как брат начнет оправдываться.
— Культурно, говоришь? — Серега прищурился. — А Ленка говорит, ты Ирке комплименты отвешивал, про ее глаза что-то там заливал. А потом еще и телефон ее взял.
— Телефон? — Витька чуть сигарету не выронил. — Да я у половины гостей телефоны брал! Для дела, Серега, для дела! Я ж теперь в бизнес лезу, связи нужны!
— Какой еще бизнес? — Серега прищурился еще сильнее, будто пытался разглядеть в Витьке будущего олигарха. — Ты опять за свое? То ты с соседом Пашкой хотел автосервис открыть, то с Колей — шаурму продавать. А теперь что? Криптовалюта? Или, может, ты блогером заделался?
Витька гордо выпрямился, поправил куртку и выдал:
— Я, брат, в экологию иду. Пластик перерабатывать. Будущее за этим, Серега. Скоро весь мир будет за пластик драться, а я уже на старте.
Серега заржал так, что тетя Нина снова высунулась из окна и погрозила им скалкой. Витька махнул ей рукой, мол, все под контролем, и продолжил:
— Смеешься? А я уже с одним чуваком договорился, он мне оборудование обещал. Только стартовый капитал нужен. И знаешь что? Твои три косаря — это мой первый шаг к миллиону.
Серега перестал смеяться, посмотрел на Витьку внимательно и спросил:
— Ты серьезно, что ли? Ты реально думаешь, что три тысячи рублей тебя в миллионеры выведут?
— Не три тысячи, а идея, Серега, — Витька ткнул себя в грудь. — Идея! А ты, вместо того чтобы брата поддержать, мне тут про Ирку какую-то втираешь.
Серега вздохнул, затушил сигарету о перила подъезда и сказал:
— Ладно, Вить, я отдам тебе твои три косаря. Но только если ты мне честно скажешь: ты с Иркой что, правда заигрывал?
Витька закатил глаза, но понял, что без честного ответа Серега не отстанет. Это была их семейная черта — упрямство, которое могло горы свернуть или семью развалить. Витька затянулся, подумал и выдал:
— Слушай, брат, я с Иркой танцевал, да. И, может, сказал что-то про ее глаза, но это ж свадьба была! Все там друг другу про глаза что-то говорят. Но я тебе клянусь, ничего такого не было. А если Ленка тебе на меня накатывает, так это потому, что она сама с Иркой вечно собачится и теперь на мне отыгрывается.
Серега помолчал, потом кивнул, будто принял ответ. Но Витька знал, что это только начало. Серега был из тех, кто сначала кивает, а потом через неделю припомнит тебе все, что ты сказал, да еще и с процентами. Но сейчас, кажется, перемирие было достигнуто.
— Ладно, — сказал Серега. — Завтра отдам. Но ты, Вить, не трынди про свой пластик, пока не будет реального плана. А то я тебя знаю — наговоришь, а потом опять в долги влезешь — вот и весь бизнес.
Витька ухмыльнулся, хлопнул брата по плечу и сказал:
— Договорились, брат. Но ты мне все равно верь. Я ж не просто так мечтаю. Я за Родину, Серега. За нашу землю, за наш город, за наш двор. Чтобы не утоп он в этом пластике, понимаешь?
Серега посмотрел на него, как на слегка чокнутого, но в глазах мелькнула искренняя теплота. Они оба любили свой город — серый, пыльный, с вечно ломающимися трамваями и бабушками, которые вечно ругаются на молодежь. Но это был их город. Их дом. И даже их дурацкие ссоры, долги и сплетни были частью этого дома.
***
Двор тем временем оживал. Тетя Нина уже разнесла по соседям новость о том, что Витька с Серегой опять выясняют отношения. К вечеру эта история обрастет подробностями: кто-то скажет, что Витька Серегу чуть не побил, кто-то — что Серега Витьке долг в десять раз больше должен. А Ленка, услышав про Ирку, устроит дома разбор полетов, и Серега еще неделю будет спать на диване. Но Витька знал, что все это — часть жизни. Мелочной, смешной, иногда раздражающей, но своей.
Он пошел домой, насвистывая что-то из старых песен, которые пел их отец, когда они с Серегой были еще пацанами. В голове крутилась идея про переработку пластика, и Витька уже представлял, как он станет местным героем, который спасет город от мусора. Может, и не миллионером, но человеком, которого будут уважать. А Серега… Серега отдаст долг, и они снова будут пить пиво на лавочке, смеяться над соседями и спорить, чья очередь мыть посуду после маминых пельменей.
***
Прошла неделя. Витька сидел на той же лавочке, пил квас из пластиковой бутылки и смотрел, как Серега, пыхтя, тащит из подъезда старый диван. Ленка, видимо, все-таки устроила разборки, и Серега теперь был в статусе «временно бездомный». Витька хмыкнул, подошел к брату и сказал:
— Ну что, герой, долг когда отдашь?
Серега посмотрел на него, вытер пот со лба и ответил:
— Вить, я тебе отдам. Но сначала помоги диван дотащить. А то Ленка сказала, что если я его не уберу, она меня вместе с ним на свалку отправит.
Витька засмеялся, закатал рукава и схватился за диван. Они тащили его к мусорным бакам, ругаясь, подшучивая друг над другом и вспоминая, как в детстве дрались за последний кусок пирога. А над ними висело серое небо, пахло мокрым асфальтом, и где-то вдалеке гудел трамвай. И Витька подумал, что, может, и не нужен ему миллион. Главное — чтобы Серега был рядом, чтобы Ленка ворчала, чтобы тетя Нина грозила скалкой. Потому что это и есть жизнь. Настоящая, живая, с долгами, ссорами и примирениями. С Родиной, которая в каждом дворе, в каждом окне, в каждом дурацком споре.
И, черт возьми, как же он это любил!
