Вера Николаевна любила майские вечера. Когда солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая старые дома в теплые золотистые тона, она заваривала свой любимый чай и устраивалась у окна. Именно в такие моменты тихого умиротворения она чувствовала незримое присутствие Андрея — словно он наблюдал за ней откуда-то сверху, проверяя, всё ли у неё хорошо.
Двадцать лет прошло с тех пор, как его не стало. Двадцать непростых лет, за которые она превратилась из растерянной вдовы с подростком на руках в уверенную женщину пенсионного возраста с сединой в волосах и особой, выстраданной мудростью во взгляде.
С годами боль притупилась, но память осталась. Она жила в каждом уголке их небольшой, но уютной квартиры в центре города — единственном, что осталось ей от мужа, кроме сына и воспоминаний.
В ту субботу, ровно двадцать лет с того страшного дня, Вера проснулась раньше обычного. Сердце щемило от особой даты. Она достала фотоальбом — тот самый, в черной кожаной обложке, который открывала только в дни особой тоски.
Молодые лица смотрели с пожелтевших фотографий. Вот они с Андреем у ЗАГСа — она в белом платье, таком простом по нынешним меркам, но казавшемся тогда верхом элегантности. Вот новоселье в этой самой квартире — друзья сидят на полу, разместившись кружком, потому что мебели почти не было. Вот маленький Миша делает первые шаги, неуверенно перебирая пухлыми ножками, а Андрей стоит рядом, готовый подхватить. Как сложилась бы их жизнь, если бы…
Звонок в дверь оборвал поток воспоминаний. Вера удивлённо посмотрела на настенные часы — было всего девять утра. Слишком рано для гостей, особенно незваных. Сына она ждала только к вечеру.
Поправив волосы и накинув лёгкий жакет поверх домашнего платья, она направилась к двери. Взглянула в глазок и замерла. На пороге стоял пожилой мужчина, смутно знакомый, но явно не из близкого окружения.
— Кто там? — её голос дрогнул против воли.
— Вера? Вера Николаевна? Это Павел Петрович, брат Андрея. Открой, пожалуйста, нам нужно поговорить.
Пальцы неожиданно стали непослушными, когда она поворачивала ключ в замке. Брат Андрея? Тот самый, с которым они потеряли связь ещё до рождения Миши? Какими судьбами, и почему именно сегодня?
— Павел? — она распахнула дверь, глядя на седого мужчину, в чертах которого едва угадывалось фамильное сходство с её покойным мужем. — Боже мой, столько лет…
— Здравствуй, — он кивнул, не проявляя особой теплоты. — Можно войти? Разговор серьёзный.
Что-то в его тоне заставило её внутренне подобраться.
— Конечно, проходи, — она отступила, пропуская нежданного гостя в прихожую. — Чай, кофе?
— Не нужно, — он быстрым, оценивающим взглядом окинул квартиру. — Я ненадолго. По делу.
Они прошли в гостиную. Вера предложила ему кресло, сама опустилась на диван напротив. Альбом с фотографиями так и остался лежать открытым на журнальном столике между ними.
— Вижу, вспоминаешь, — кивнул он на фотографии с каким-то странным выражением лица. — Как раз вовремя. Я тоже много думал о прошлом в последнее время.
— Сегодня двадцать лет, как Андрея не стало, — тихо сказала она.
— Знаю, — сухо ответил он и вдруг резко сменил тон. — Вера, я приехал обсудить справедливое разделение имущества.
Она моргнула, не сразу осознав смысл услышанного.
— Какое… разделение?
— Этой квартиры, — он обвёл рукой пространство вокруг. — Я нашёл документы. Она была куплена на деньги наших родителей, а значит, часть принадлежит и мне как наследнику.
Комната словно закружилась перед глазами Веры. Она ухватилась за подлокотник дивана, чтобы удержать равновесие.
— Но… это невозможно. Андрей сам…
— Андрей не всё тебе рассказывал, — перебил Павел. — Первоначальный взнос за эту квартиру — родительские деньги. Вот, — он достал из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо бумаги. — Здесь копии документов. Всё по закону.
Вера смотрела на бумаги, но строчки расплывались перед глазами. Двадцать лет спокойной жизни, двадцать лет уверенности, что хотя бы крыша над головой у неё надёжная, рушились на глазах.
— Я… я должна показать это сыну, — наконец выдавила она. — Он юрист.
— Конечно, покажи, — пожал плечами Павел. — Но факты есть факты. Я хочу свою долю, и я её получу. Вот моя визитка, — он положил картонный прямоугольник на стол поверх фотографий. — Позвони, когда будете готовы обсуждать детали.
Когда за нежданным гостем закрылась дверь, Вера опустилась на пол прямо в прихожей. Руки дрожали, к горлу подступала тошнота. Она достала телефон и набрала номер сына.
— Миша? Сынок… Приезжай скорее. Кажется, у нас большие проблемы.
Вечер того же дня окутал квартиру сумерками, но Вера не включала свет. Она сидела в кресле, перебирая старые фотографии и пытаясь вспомнить, что муж рассказывал о приобретении квартиры. В памяти всплывали лишь обрывки разговоров — о новоселье, о планах на ремонт, о мечтах о втором ребёнке, которым не суждено было сбыться.
Почему он никогда не говорил о родительских деньгах? Или говорил, а она забыла за давностью лет? Может, опустил эту деталь как несущественную? Или специально скрыл, зная, что однажды объявится брат с претензиями?
Телефонный звонок вырвал её из пучины растревоженных воспоминаний.
— Мама, я выехал, — голос Михаила звучал собранно и по-деловому. — Буду у тебя завтра к обеду. Постарайся ничего не подписывать и ни с кем больше не встречаться до моего приезда.
— Хорошо, сынок. Но скажи, это правда может быть? Что часть квартиры принадлежит ему?
Наступила короткая пауза.
— Не знаю, мама. Нужно изучить документы, поднять архивы. Но не волнуйся раньше времени. Мы разберёмся.
— Я никогда не думала, что Андрей мог что-то скрывать от меня, — её голос дрогнул.
— Мама, не надо, — мягко остановил её сын. — Давай не будем делать поспешных выводов. Отдохни. Я скоро буду.
Но отдых не шёл. После звонка Вера достала заветную шкатулку, в которой хранила важные бумаги. Свидетельство о браке, Мишино свидетельство о рождении, свидетельство о смерти Андрея — холодные официальные документы, отмечающие главные вехи её жизни. Среди них — пакет с документами на квартиру.
Она разложила их на столе, пытаясь понять, есть ли в них что-то, подтверждающее слова Павла. Но юридические термины путались в голове, всё сливалось в нечитаемый текст. Она не была юристом, как сын, и сейчас особенно остро ощущала свою беспомощность.
Ночь прошла без сна. Впервые за долгие годы Вера испытывала не тихую грусть по ушедшему мужу, а злость. Как он мог не рассказать ей всю правду? Как мог подвергнуть такой опасности их будущее, их дом?
Утром раздался новый звонок в дверь. Вера, измученная бессонной ночью, подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге стоял Павел, а рядом с ним — молодой человек с кожаным портфелем.
— Вера, открой. Я привёл юриста, он всё объяснит.
— Моего сына ещё нет, — она говорила через дверь, не снимая цепочку. — Я ничего не буду обсуждать без него.
— Боишься? — в голосе Павла прозвучала насмешка. — Правильно делаешь. Позвони мне, когда приедет твой защитник.
Их шаги удалились по лестнице, а Вера прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Что же делать? Неужели этот человек может просто прийти и отобрать половину её дома? Дома, где каждый сантиметр хранит память о счастливых днях, о её жизни с Андреем, о детстве Миши?
Михаил приехал раньше обещанного. Серьёзный, в строгом костюме, с ноутбуком и папкой документов, он выглядел как настоящий адвокат, готовый к бою. Обняв мать, он сразу же углубился в изучение бумаг.
— Странно, — сказал он через час напряжённой работы. — На первый взгляд, в его словах есть доля правды. Вот эти банковские выписки показывают, что первоначальный взнос поступил с аккаунта, принадлежавшего дедушке. Но основную часть ипотеки выплачивал отец.
— Что это значит? — Вера сжала руки в замок, чтобы унять дрожь.
— Пока не знаю. Нужно поднять архивы, проверить записи о дарении, о назначении этих денег. Но на твоём месте я бы пока не паниковал.
Легко сказать. Вера чувствовала, как земля уходит из-под ног. Всё, что казалось незыблемым, оказалось под угрозой.
— А что, если он прав? Что, если я все эти годы жила в квартире, часть которой мне не принадлежит?
— Мама, — Михаил снял очки и устало потёр переносицу, — давай не будем забегать вперёд. Даже если первоначальный взнос сделали дедушка с бабушкой, это ещё не значит, что они не подарили эти деньги отцу. Нужно найти больше информации.
— Я всегда думала, что мы с твоим отцом не имели секретов друг от друга, — тихо сказала Вера. — А теперь… Я уже не знаю, что думать.
Миша подошёл и обнял её.
— Отец любил тебя, мама, ты же знаешь. Уверен, у него были причины, если он что-то не рассказал.
В следующие дни жизнь Веры превратилась в кошмар. Телефон разрывался от звонков — как оказалось, Павел привлёк на свою сторону каких-то дальних родственников, о существовании которых Вера даже не подозревала. Они по очереди звонили, убеждая её «поступить по совести» и «не доводить дело до суда».
Соседка по площадке, всегда приветливая Анна Сергеевна, теперь при встрече отводила глаза и спешила скрыться за своей дверью. А ведь Вера столько раз помогала ей с внуками, носила бульон во время болезни… Как быстро люди верят в худшее.
— Не обращай внимания, — говорил Михаил, заметив, как мать переживает из-за косых взглядов соседей. — Люди любят сплетни, особенно в таких городках, как наш.
Но Вера не могла не обращать внимания. Всю жизнь она дорожила своей репутацией, честным именем. Репутацией безупречной вдовы, которая одна подняла сына и никогда никому не была должна. А теперь…
Однажды она услышала, как женщины у подъезда обсуждают её:
— Говорят, она всегда знала, что квартира краденая, а теперь притворяется, — сказала одна из них.
— Да дело не в квартире, — возразила другая. — Я слышала, там вообще тёмная история с наследством. Муж её неспроста умер так рано.
Вера сжала пакет с хлебом так, что костяшки пальцев побелели. В горле стоял комок. Хотелось крикнуть им, что всё это ложь, что двадцать лет назад она осталась совсем одна, с маленьким ребёнком на руках, без денег и поддержки, что её Андрей был самым честным человеком на земле…
Но она молча прошла мимо, высоко подняв голову. Только дома, за закрытой дверью, позволила себе разрыдаться от бессилия и обиды.
Михаил тем временем продолжал своё расследование. Он поднял архивы, нашёл старую документацию банка, где оформлялся кредит, даже связался с бывшими коллегами отца. Собирал информацию по крупицам, пытаясь восстановить полную картину.
— Знаешь, мама, — сказал он однажды вечером, после очередного дня поисков, — я нашёл кое-что интересное. У деда с Павлом был совместный бизнес, который вдруг разорился. Примерно после этого дед дал отцу деньги на квартиру.
— И что это значит?
— Пока не знаю. Но слишком странное совпадение, тебе не кажется?
Вера задумалась. Андрей никогда не рассказывал о деловых отношениях брата с отцом. Вообще почти не упоминал Павла, а когда она спрашивала о его семье, обычно отмахивался: «Мы давно не общаемся».
Что-то важное скрывалось за этим молчанием, она всегда это чувствовала. Но уважала желание мужа не ворошить прошлое. А теперь это прошлое само пришло в их дом и грозило разрушить всё, что у неё осталось.
На следующее утро её ждал новый сюрприз — повестка в суд. Павел подал иск о признании права собственности на часть квартиры.
— Не волнуйся, мама, — твёрдо сказал Михаил, просмотрев документы. — Я буду представлять тебя. Мы выиграем это дело.
Но в его глазах мелькнула тень сомнения, которую он не смог скрыть от материнского взгляда.
Утро перед судом выдалось пасмурным. Вера проснулась ещё до рассвета — если вообще можно назвать сном то тревожное забытье, в которое она периодически проваливалась между приступами тревоги.
Сын ещё спал на диване в гостиной. Стараясь не шуметь, она прошла в спальню и опустилась на колени перед маленьким сейфом, спрятанным в глубине шкафа. Андрей настоял на покупке этого сейфа, когда они только въехали в квартиру.
— Каждая семья должна иметь место для самого ценного, — сказал он тогда.
В сейфе хранились немногие драгоценности Веры — обручальное кольцо, серёжки, доставшиеся от матери, несколько облигаций на имя Михаила. И ещё — шкатулка из красного дерева, которую она не открывала много лет.
Она достала шкатулку, погладила полированную крышку. Внутри лежали письма — те, что Андрей писал ей, когда уезжал в командировки. В последний год жизни он часто бывал в отъезде, налаживая поставки для своего небольшого магазина стройматериалов. Дела шли неважно, Вера знала, что муж недоговаривает, щадя её. А потом его сердце не выдержало…
Она никогда не перечитывала эти письма после его смерти. Слишком больно. Но сейчас что-то подсказывало, что в них может скрываться ключ к разгадке.
С тяжёлым сердцем она открыла первый конверт, датированный февралём, за полгода до смерти Андрея.
«Любимая моя Верочка!
Вот уже неделя, как я в Новосибирске. Переговоры затягиваются, но, кажется, удаётся договориться о приемлемых ценах. Если всё получится, к осени выйдем на прибыль.
Не переживай за меня, ешь хорошо и следи, чтобы Мишка не отлынивал от уроков. Целую тебя крепко, считаю дни до встречи…»
Обычное письмо любящего мужа, ничего необычного. Вера пробежала глазами ещё несколько, похожих по содержанию. И вдруг наткнулась на конверт без даты, с надписью «Вскрыть, если со мной что-то случится». Почерк Андрея, но какой-то неровный, дрожащий.
Сердце забилось где-то в горле. Она никогда не видела этого конверта раньше. Кто-то положил его в шкатулку уже после… Дрожащими пальцами она вскрыла пожелтевший конверт.
«Моя дорогая Вера!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня больше нет рядом с тобой. Прости меня за это, родная. И прости за то, что не рассказал тебе всю правду при жизни.
Я должен объяснить кое-что о нашей квартире. Да, первоначальный взнос сделали мои родители, но это не было обычным подарком молодой семье, как я говорил тебе.
Правда в том, что эти деньги — лишь малая часть того, что моя семья потеряла из-за Павла. Он был партнёром отца в бизнесе и присвоил крупную сумму, почти разорив семью. Отец не подал в суд только из-за матери, которая умоляла не выносить сор из избы.
Вместо этого они решили вложить оставшиеся сбережения в недвижимость для меня — единственного сына, который не предал их. Они настояли, чтобы в документах была формулировка о «совместно нажитых средствах», но это была лишь формальность для налоговой. На семейном совете, где Павла уже не было, отец ясно дал понять, что эти деньги — моё единственное наследство, своего рода компенсация.
Я не рассказывал тебе об этом, потому что не хотел омрачать нашу жизнь этой грязной историей. А потом, когда родился Миша, я решил, что он никогда не должен узнать о предательстве в семье. Пусть лучше думает, что его дядя просто далёк от нас по жизненным обстоятельствам.
Но я всегда боялся, что однажды Павел может объявиться с претензиями. Если ты читаешь это письмо, возможно, так и случилось.
В сейфе, за подкладкой, есть ещё один конверт с документами. Это расписки, которые Павел давал отцу, признавая долг, и выписки со счетов, доказывающие его махинации. Отец передал их мне незадолго до смерти. Я никогда не хотел ими пользоваться, но теперь они могут защитить тебя и Мишу.
Помни, что я любил вас больше жизни. И прости, что не нашёл в себе силы рассказать всё это лично.
Навсегда твой, Андрей»
Вера перечитала письмо дважды, не веря своим глазам. Затем бросилась к сейфу. Действительно, за подкладкой она обнаружила плоский пакет с документами.
Она как раз просматривала их, когда в дверях появился заспанный Михаил.
— Мама? Что ты делаешь?
— Миша, — её голос дрожал от волнения, — кажется, твой отец оставил нам доказательства против Павла. Доказательства, которые всё меняют.
Районный суд города никогда не видел такого скопления народа на слушании по гражданскому делу. Казалось, весь город пришёл посмотреть на скандальный процесс. Вера шла по коридору, чувствуя на себе десятки взглядов, шёпот за спиной. Но сегодня её это не смущало. Плечи расправлены, голова поднята высоко, в руках — потёртая шкатулка из красного дерева.
Михаил шёл рядом, неся портфель с документами. Его лицо выражало спокойную уверенность. Они были готовы к бою.
В зале суда Павел уже ждал со своим адвокатом — тем самым молодым человеком с кожаным портфелем. Он самодовольно кивнул Вере, словно не сомневался в исходе дела.
Судебное заседание началось. Адвокат Павла представил документы, доказывающие, что первоначальный взнос за квартиру был сделан из средств родителей. Он построил аргументацию на том, что эти деньги были частью общего семейного имущества, а значит, после смерти родителей Павел имел право на свою долю наследства.
Когда настала очередь Михаила, он методично, шаг за шагом, разбил аргументы оппонента, доказывая, что последующие выплаты по ипотеке производились исключительно его отцом, а значит, именно он являлся полноправным владельцем квартиры.
— Но даже если суд признает долю первоначального взноса существенной, — сказал он в заключение, — есть обстоятельства, которые полностью меняют картину дела. Моя доверительница просит слова.
Судья кивнул, и Вера поднялась с места. Впервые за все эти дни она чувствовала не страх и растерянность, а праведный гнев и силу.
— Ваша честь, — начала она, голос её звучал неожиданно твёрдо, — я хочу представить доказательства, которые мой покойный муж оставил на случай подобной ситуации.
Она открыла шкатулку и достала письмо Андрея.
— Это письмо мой муж написал незадолго до смерти, предвидя возможные претензии со стороны брата.
Она начала читать. С каждым словом лицо Павла становилось всё бледнее. Когда она дошла до части о махинациях и присвоении денег, он вскочил со своего места.
— Это клевета! Фальшивка! Она подделала письмо! — закричал он, указывая дрожащим пальцем на Веру.
— Тишина! — стукнул молоточком судья. — Господин Петров, сядьте на место, или я буду вынужден вас удалить.
Павел неохотно опустился на стул, но продолжал что-то яростно шептать своему адвокату.
Михаил невозмутимо достал из портфеля папку.
— Ваша честь, у нас есть заключение эксперта-графолога, подтверждающее подлинность почерка моего отца. Кроме того, — он вынул другие документы, — вот расписки, которые Павел Петрович давал своему отцу, признавая долг. И выписки со счетов, доказывающие факт присвоения средств.
В зале повисла гробовая тишина. Судья внимательно изучал представленные документы.
— В свете новых обстоятельств, — сказал он наконец, — суд объявляет перерыв для изучения предоставленных материалов. Заседание продолжится через час.
Павел буквально вылетел из зала, не желая встречаться взглядом ни с Верой, ни с собравшимися зрителями. А Вера впервые за эти страшные дни почувствовала, что может дышать полной грудью.
— Спасибо тебе, Андрюша, — прошептала она, глядя куда-то вверх. — Даже оттуда ты защищаешь нас.
После перерыва всё решилось быстро. Суд отклонил иск Павла, признав претензии необоснованными. Эксперт подтвердил подлинность всех представленных Верой документов. Адвокат Павла попытался возражать, но без особого энтузиазма — казалось, даже он был шокирован открывшимися фактами.
Когда заседание закончилось, Вера и Михаил столкнулись с Павлом в коридоре. Он выглядел сломленным, постаревшим на десять лет. Глаза его были красными, то ли от злости, то ли от слёз.
— Доволен теперь, племянничек? — хрипло спросил он Михаила. — Выставил меня перед всем городом мошенником и вором.
— Ты сам это сделал, — спокойно ответил Михаил. — И двадцать лет назад, и сейчас, когда решил отобрать у матери крышу над головой.
— Ты ничего не понимаешь, — Павел покачал головой. — Думаешь, я просто так объявился? У меня долги, огромные долги. Мне нужны были деньги, иначе…
Он не закончил фразу, махнул рукой и пошёл к выходу, сгорбившись и постарев на глазах.
Вера смотрела ему вслед с неожиданной жалостью. Когда-то они были семьёй. Когда-то этот человек был шафером на их с Андреем свадьбе, держал на руках маленького Мишу…
— Пойдём домой, мама, — мягко сказал Михаил, беря её под руку. — Всё закончилось.
Дома они молча сидели на кухне. Вера заварила чай, достала печенье, но никто не притрагивался к угощению. Слишком много эмоций, слишком много потрясений для одного дня.
Михаил нарушил молчание первым.
— Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? О том, что произошло между отцом и дядей?
— Я не знала, сынок, — тихо ответила Вера. — Твой отец никогда не говорил мне всей правды. Он хотел уберечь нас от этой грязной истории. Хотел, чтобы ты вырос, не зная о предательстве в семье.
— А письмо? Ты знала о нём все эти годы?
— Нет, я нашла его только сегодня утром. Оно было в шкатулке с письмами. Кто-то — наверное, Андрей — положил его туда незадолго до… перед тем, как… — голос её дрогнул. — Он словно предчувствовал.
Михаил задумчиво крутил в руках чашку с остывшим чаем.
— Знаешь, мама, я много думал в последние дни. О семье, о прошлом, об отце. Кажется, я никогда по-настоящему его не знал.
— Он был хорошим человеком, Миша. Просто нёс свой груз, как все мы.
— Да, — кивнул сын. — И ещё я думал вот о чём… Может, мне стоит перебраться обратно? Открыть здесь филиал конторы. Быть рядом с тобой.
Вера подняла глаза, не веря своим ушам.
— Но ты всегда говорил, что в большом городе больше перспектив, больше возможностей…
— Перспективы — это хорошо, — улыбнулся Михаил. — Но семья важнее. К тому же, судя по сегодняшнему делу, здесь тоже хватает работы для хорошего юриста.
Он помолчал, затем добавил:
— А знаешь, мама… Я думаю создать фонд юридической помощи для пожилых людей, столкнувшихся с подобными ситуациями. Слишком много историй, когда одинокие пенсионеры становятся жертвами мошенников и недобросовестных родственников.
Вера посмотрела на сына с нежностью и гордостью. Как же он похож на Андрея — те же глаза, тот же решительный подбородок, та же страсть к справедливости.
— Это замечательная идея, сынок. Твой отец гордился бы тобой.
Прошло несколько месяцев. Жизнь постепенно входила в новое русло. Михаил сдержал слово — перевёз часть бизнеса в родной город, купил небольшой офис недалеко от маминой квартиры. Фонд юридической помощи пожилым людям работал уже во всю силу, о нём даже написали в областной газете.
А Вера… Вера тоже нашла новое призвание. После всего, что произошло, она поняла, как много вдов в её возрасте остаются один на один со своими проблемами — юридическими, финансовыми, бытовыми. Началось с того, что она просто пригласила на чай соседку, недавно похоронившую мужа. Потом ещё одну знакомую. Незаметно это превратилось в регулярные встречи группы поддержки для вдов, где женщины могли делиться опытом и помогать друг другу.
Они собирались в её квартире — той самой, которую она так боялась потерять. Теперь этот дом стал не просто хранилищем воспоминаний о прошлом, но и местом, где рождалось что-то новое и важное.
О Павле не было никаких вестей. Говорили, что он уехал из города сразу после суда. Вера иногда думала о нём — не со злостью, а с каким-то тихим сожалением. Сколько жизней было бы иначе, не соверши он когда-то роковую ошибку.
В тот майский вечер, ровно год спустя после визита Павла, Вера по обыкновению сидела у окна с чашкой чая. Солнце так же медленно опускалось за горизонт, окрашивая старые дома в золотистые тона. На столике перед ней лежал раскрытый фотоальбом — тот самый, с чёрной кожаной обложкой.
Но теперь рядом с пожелтевшими старыми снимками появились новые фотографии. Вот Михаил перерезает ленточку у входа в свой новый офис. Вот группа женщин — её новые подруги из группы поддержки — смеются, позируя на фоне цветущих яблонь в парке. Вот они вместе с сыном на пикнике за городом…
Жизнь продолжалась. Она была полна новых забот, новых радостей, новых открытий. Тени прошлого никуда не делись — они всегда будут частью её истории. Но теперь они не заслоняли свет настоящего.
— Знаешь, Андрюша, — тихо сказала Вера, глядя на фотографию мужа, — ты был прав, что хотел уберечь нас от всей этой истории. Но иногда правда, даже самая горькая, может принести освобождение. И новое начало.
