Работа выдалась тяжёлая. Приполз домой еле живой, руки-ноги разваливаются, в пояснице прострелы. Присел на табуретку в прихожей, разуваюсь потихоньку. Слышу — супруга на кухне посудой побрякивает, чайник посвистывает.
— Пришёл? — окликнула меня. — Проходи, поужинаем.
Прошёл на кухню. Простой ужин на столе — картошка с селёдкой, помидорины нарезаны, хлеб ржаной. Привычно всё, по-домашнему. Присаживаюсь, наливаю себе чаю покрепче.
— Слушай, — начала жена, помешивая сахар в стакане. — Разговор у меня к тебе серьёзный.
Я приостановился с кружкой у рта. По тону понял — дело не простое.
— Разболталась я тут с подругой, — продолжает она, потупив взгляд. — Проговорилась про адрес наш. А она, представь себе, разнесла по всему району.
— Кому разнесла? — не понял я.
— Матери моей, — выдохнула жена.
Я поперхнулся чаем. За все годы нашей совместной жизни — а прожили мы немало — я так и не познакомился с её матушкой. Всё какие-то отговорки были: то нездоровится ей, то в разъездах она, то ещё что-нибудь. А тут выясняется — специально скрывали.
— Погоди, — говорю. — Разъясни толком. Что за тайны такие?
Жена присела напротив, руки на столе сложила.
— Понимаешь, мать у меня… особенная. Пава такая. Всю жизнь только о развлечениях думала. Отца бросила, когда мне пятнадцать было. Сказала — ребёнок мешает ярко жить. Умотала куда-то на юга. Появилась через десять лет — разодетая, расфуфыренная. Хотела воспитывать начать. Я её послала. С тех пор на расстоянии держу.
Разбираю её слова, пытаюсь представить. Работящая моя жена, простая, без выкрутасов. А мать, выходит, полная противоположность.
— И что теперь? — спрашиваю.
— А то, что она пронюхала адрес. Подкатить может в любой момент. Ты уж потерпи, если что. Промолчи лучше на её выходки. Она такая… разбитная. Может наговорить всякого.
Поужинали мы в молчании. Я всё размышлял — что за история такая. Разве можно дитя бросить ради развлечений? Но раз жена просит промолчать — промолчу. Простые мы люди, без скандалов привыкли жить.
Прошло дня три. Пятница выдалась. Я с работы пораньше отпросился — подсобить хотел по хозяйству. Подхожу к дому, смотрю — у подъезда такси стоит. Водитель чемоданы выгружает. А рядом — дама. Разодетая вся, в перьях каких-то, в блёстках. Платье такое… ну прямо-таки с подиума. На шпильках метровых, сумочка крохотная, очки солнечные, хотя уже смеркается.
Прохожу мимо, делаю вид, что не со мной это. Но дама окликает:
— Простите, молодой человек! Не подскажете, где тут квартира Кузнецовых?
Сердце ёкнуло. Кузнецовы — это мы.
— Зачем вам? — спрашиваю осторожно.
— Как зачем? — возмущается дама. — К дочери приехала! Соскучилась! Развеяться решила от столичной суеты!
Понял я — припёрла-таки тёща. Вот так знакомство.
— Пройдёмте, — говорю. — Я провожу.
Поднимаемся. Она всю дорогу щебечет:
— Представляете, еле разыскала! Столько лет не виделись! А я вот решила — хватит! Разъезжаюсь я по курортам, развлекаюсь, а родная кровь где-то тут прозябает! Непорядок!
Звоню в дверь свою. Жена открывает, видит мать — и прямо побледнела вся.
— Здравствуй, — говорит сухо.
— Маринка! — взвизгнула гостья. — Доченька! Ну наконец-то!
Кинулась обниматься. Жена стоит как истукан, руки вдоль тела.
— Проходите, — сказала наконец.
Вошли. Гостья сразу по квартире разгуливать начала.
— Ой, как у вас… скромненько! Простенько так! А это что, спальня? А кухня где? О, какая малюсенькая!
Расхаживает, всё разглядывает, трогает. То занавеску отодвинет, то книжку с полки снимет.
— Располагайтесь, — говорю я. — Чаю хотите?
— Чаю? — переспросила она. — А покрепче ничего нет? Я с дороги, продрогла вся!
— Нет, — отрезала жена. — Мы не держим.
— Как не держите? — изумилась гостья. — Совсем что ли? Ну вы даёте! Как же гостей принимаете?
Расселась на диване, ножку на ножку закинула.
— Ну рассказывайте! Как живёте? Чем занимаетесь? Небось прозябаете тут в четырёх стенах?
Жена молчит. Я тоже помалкиваю — обещал же.
— Молчуны! — рассмеялась гостья. — Ну ничего, я разговорю! Я такая разговорчивая! Вот, например, еду я недавно в Сочи. Познакомилась в поезде с потрясающим мужчиной! Представляете…
И пошла, и пошла. Про свои похождения рассказывает, про знакомства, про развлечения. Как в казино проигралась, как на яхте каталась, как с каким-то итальянцем романчик крутила.
— А вы-то как познакомились? — вдруг спрашивает.
— На работе, — коротко ответила жена.
— На работе? Фу, как прозаично! Никакой романтики! А я вот…
И опять понесло её. Развязная такая оказалась тётка. Расфуфыренная вся, распушённая. Говорит без умолку, руками размахивает, хохочет громко.
— А дети у вас есть? — вдруг спрашивает.
Жена напряглась.
— Есть. Сын. В школе сейчас.
— Сын! Внучок, значит! Ой, как чудненько! Познакомьте обязательно! Я ему столько всего привезла!
Полезла в сумку, достаёт какие-то свёртки.
— Вот, из Парижа шоколад! А это — из Милана безделушки! А это…
— Не надо, — перебила жена. — Уберите.
— Как не надо? — опешила гостья. — Я же бабушка! Имею право!
— Никаких прав вы не имеете, — жёстко сказала жена. — Вы нас бросили. Отца до могилы довели своими загулами. А теперь явились — бабушка!
— Ну, Маринка! — всплеснула руками гостья. — Что ты такое говоришь! Какие загулы! Я просто жить хотела! Развиваться! Путешествовать! Разве это преступление?
— Для матери — да, — отрезала жена.
Повисла пауза. Гостья надулась, губы поджала.
— Понятно, — проговорила наконец. — Разобиделась, значит. Ну ничего, я терпеливая. Поживу тут немножко, оттаешь!
— Что? — ахнула жена. — Поживёте?
— А что такого? — удивилась гостья. — Я ж мать! Неужели родную мать на улицу выставите?
Тут уж я не выдержал.
— Послушайте, — говорю. — Давайте разберёмся спокойно. Вы появились нежданно-негаданно…
— Как это нежданно? — перебила она. — Я же предупреждала!
— Кого предупреждали? — спросила жена.
— Ну… В общем, неважно! Главное — я здесь! И останусь! Хоть вы тресните!
Расположилась поудобнее, туфли скинула.
— Покажите, где я спать буду. Устала с дороги.
Жена встала.
— Нигде вы спать не будете. Уезжайте.
— Это ещё почему? — возмутилась гостья.
— Потому что это мой дом. И я вас сюда не звала.
— Ах, вот как! — вскочила гостья. — Родную мать гонишь! Подлая! Неблагодарная!
— Я благодарна отцу, — спокойно сказала жена. — Он меня вырастил. Один. Пока вы развлекались.
— Да что вы понимаете! — закричала гостья. — Вы же серые! Простые! Примитивные! Работа-дом, работа-дом! А жизнь-то мимо проходит!
— Наша жизнь — при нас, — сказал я. — А вы свою прожигайте где-нибудь в другом месте.
— Ах, и ты туда же! — повернулась она ко мне. — Подкаблучник! Тряпка!
— Достаточно, — сказала жена. — Уходите. Сейчас же.
— Не уйду! — упёрлась гостья. — Вызывайте полицию! Пусть родную мать выставляют!
Села обратно, руки на груди скрестила.
Тут дверь открылась. Сын пришёл из школы. Парнишка у нас славный, четырнадцать лет. Разумный такой, рассудительный.
— Я дома! — крикнул из прихожей.
— Лёвушка, иди сюда, — позвала жена.
Вошёл. Увидел незнакомую тётку — удивился.
— Здравствуйте, — сказал вежливо.
Гостья аж подскочила.
— Внучок! Лёвушка! Иди к бабушке!
Кинулась обнимать. Сын отстранился, на нас вопросительно смотрит.
— Лёва, — сказала жена. — Это… моя мать. Она уже уходит.
— А-а, — протянул сын. — Та самая, которая вас бросила?
Гостья осеклась.
— Что? Что ты ему наговорила?
— Правду, — ответила жена. — Только правду.
Сын посмотрел на гостью с интересом. Потом пожал плечами.
— Ну, раз уходите — до свидания.
И пошёл к себе в комнату.
Гостья стояла с открытым ртом. Потом начала собираться. Молча. Обиженно так сопела, вещи в сумку запихивала.
— Пожалеете! — бросила на пороге. — Ещё приползёте!
— Вряд ли, — сказала жена и закрыла дверь.
Постояли мы в прихожей, переводя дух.
— Прости, — сказала жена. — Не хотела я, чтобы ты с ней встречался.
— Да ладно, — говорю. — Разобрались и слава богу.
Пошли на кухню. Сын из комнаты высунулся.
— Мам, а она правда твоя мать?
— Правда, — вздохнула жена. — Только мать — это не просто родить. Мать — это растить, любить, заботиться. А она… Она просто женщина, которая меня родила.
— Понятно, — кивнул сын. — Странная она какая-то. Вся такая… расфуфыренная.
Мы переглянулись и рассмеялись. Хорошее слово подобрал парень — точное.
Вечером, когда улеглись, жена рассказала подробнее. Как мать с отцом разошлись — она всё по развлечениям бегала, дома не бывала. Отец терпел-терпел, потом не выдержал. Развод оформили. Она и рада была — свобода! Умчалась куда-то. Писем не писала, не звонила. Отец один дочку поднимал. Потом заболел. Она приехала — но не помогать, а квартиру делить. Отец её выгнал. Больше не появлялась до самой его смерти.
— Я на похоронах ждала, — призналась жена. — Думала, придёт проститься. Не пришла. Потом узнала — в это время в Турции загорала.
Помолчали.
— Знаешь, — сказал я. — Правильно ты сделала, что не пустила её в нашу жизнь. Нечего тут таким павам делать.
— Боялась я, — призналась жена. — Что Лёвка чего-нибудь от неё нахватается. Он же впечатлительный.
— Не нахватается, — успокоил я. — Парень у нас разумный. Сразу раскусил её.
И правда. На следующий день сын спросил:
— Пап, а почему некоторые люди только о себе думают?
— Разные люди бывают, — ответил я. — Одни работящие, о семье заботятся. Другие — только развлекаться умеют.
— Понятно, — кивнул сын. — Лучше уж работящие.
Вот так и познакомились мы с тёщей. И разошлись. Навсегда, надеюсь. Потому что родство — это не только кровь. Это ещё и душа, и сердце, и поступки. А когда всего этого нет — лучше держать дистанцию.
Простые мы люди, работящие. Привыкли своим трудом жить, семью беречь. А всякие павы пусть где-нибудь в другом месте хвосты распускают. Нам и без них хорошо. Материнское сердце…
