Марина смотрела на экран телефона так пристально, будто от этого зависела её жизнь. «Оплата прошла успешно. Ваша бронь подтверждена». Руки дрожали. Она положила телефон на стол и прикрыла глаза. Год переработок. Год без новых джинсов, без походов в кино. Всё ради этих семи дней.
— Глеб, — она позвала мужа. — Иди сюда.
Он вышел из ванной, вытирая волосы.
— Что?
Марина молча протянула телефон. Глеб прочитал, присвистнул.
— Мальдивы? Марин, это же…
— Дорого, знаю. Я копила.
— Сколько?
— Весь год. С тех пор, как перешла в новую компанию.
Глеб сел рядом, всё ещё глядя на экран.
— Ты серьёзно весь год откладывала и молчала?
— Хотела сюрприз сделать. К годовщине.
Он обнял её, но в объятиях чувствовалась настороженность.
— Родителям скажешь? — спросила Марина.
— Придётся. Мама будет названивать каждый день, пока мы там.
Марина кивнула. Знала же, на что шла, когда выходила замуж. Валентина Сергеевна — это часть пакета. Как аллергия Глеба на кошек или его привычка разбрасывать носки.
Через два дня Глеб вернулся с работы и долго возился с замком.
— Ну что? — Марина выглянула из кухни.
— Марин… Короче, родители тоже едут.
Нож соскользнул, полоснул по пальцу. Марина зашипела, сунула палец в рот.
— Что значит — едут?
— Купили путёвки. В наш отель. Мама сказала, раз мы там будем, глупо упускать возможность.
Марина медленно вытерла руки о полотенце. На ткани остались розовые разводы.
— И ты не мог сказать, что это наш отпуск? Наша годовщина?
— Пытался. Но ты же знаешь маму.
Да, она знала. Валентина Сергеевна не слышала слово «нет». Вернее, слышала, но воспринимала как личное оскорбление.
В самолёте свекровь устроилась через проход и сразу начала:
— Глебушка, помнишь, как мы с Лерой в Турцию летали? Она тогда так загорела! Прямо шоколадка.
Марина надела наушники, но голос Валентины Сергеевны пробивался даже сквозь музыку. Лера то, Лера это. Святая Лера, которая бросила Глеба три года назад ради какого-то начальника.
Отель был красивый. Марина стояла на балконе, смотрела на океан и пыталась вернуть ощущение праздника. Получалось плохо.
— Можно? — в дверь без стука вошла Валентина Сергеевна. — Ой, а у вас номер маленький какой. Мы доплатили за вид на океан.
— У нас тоже вид на океан.
— Ну да, сбоку. А у нас прямо. Глебушка, ты крем взял? У тебя кожа нежная, сгоришь. Лера всегда следила, мазала его каждые два часа.
Марина вышла на балкон. Внизу шумели волны. Она посчитала до десяти. Потом до двадцати. Не помогало.
Первые три дня слились в один длинный кошмар. Завтрак с рассказами о кулинарных талантах Леры. Пляж с комментариями о фигуре («А у Леры не было целлюлита»). Ужин с воспоминаниями о том, какая Лера была весёлая.
— Мам, может, хватит? — попытался вмешаться Глеб за обедом.
— Что хватит? Я просто вспоминаю. Или мне теперь и говорить нельзя?
Марина встала.
— Я прогуляюсь.
— Вот Лера никогда не уходила из-за стола, — донеслось ей в спину.
На пляже было тихо. Марина села на песок, обняла колени. В сумке завибрировал телефон — подруга прислала смайлик с вопросом «Как отдыхается?»
«Супер», — написала Марина и выключила телефон.
Вечером Глеб нашёл её в номере.
— Ты чего сбежала?
— Устала слушать про святую Леру.
— Марин, ну что ты как ребёнок? Мама просто…
— Просто что? Просто считает, что ты женился на второсортной замене?
— Не говори ерунды.
— Это не я говорю. Это твоя мать транслирует уже четвёртый день подряд.
Глеб сел на кровать, потёр виски.
— Она не со зла. Просто не умеет по-другому.
— А ты не умеешь ей возразить.
— Марин…
— Всё, забыли. Давай готовиться к ужину. С твоими родителями.
Пятый день. Марина проснулась с мыслью, что больше не выдержит. Желудок крутило — то ли от вчерашних креветок, то ли от стресса. В ванной она долго смотрела на своё отражение. Под глазами залегли тени. Так себе отпуск мечты.
За завтраком Валентина Сергеевна была в ударе:
— А помните, как Лера организовала Глебушке день рождения? Пригласила всех его друзей, испекла торт…
— Трёхэтажный, — машинально добавил Сергей Михайлович.
— Да! С марципановыми розами. А что ты, Мариночка, подарила Глебу на прошлый день рождения?
Марина отложила вилку.
— Планшет.
— А, техника. Ну да, это проще, чем торт печь.
Что-то внутри Марины лопнуло. Она встала так резко, что опрокинула стакан с соком.
— Знаете что? Мне плевать, какие торты пекла Лера. И какая она была замечательная. Если она такая прекрасная — почему бросила вашего сына?
— Марина! — Глеб тоже встал.
— Нет, пусть ответит. Почему идеальная Лера ушла к своему начальнику? Может, потому что устала от мамочки, которая лезла в каждый чих?
Валентина Сергеевна побледнела.
— Как ты смеешь…
— Я смею. Потому что я — жена вашего сына. Нравится вам это или нет. И я больше не собираюсь выслушивать сравнения с бывшей.
Она развернулась и ушла. За спиной повисла тишина.
В номере Марина упала на кровать. Сердце колотилось, руки дрожали. Ну всё, теперь точно начнётся. Сейчас придёт Глеб и…
Дверь открылась. Глеб вошёл, сел на край кровати.
— Зачем ты так?
— А как надо было? Молчать и улыбаться?
— Можно было… мягче.
Марина села, посмотрела ему в глаза.
— Глеб, я весь год работала как проклятая. Экономила на всём. Мечтала об этом отпуске. О нас. А получила неделю унижений.
— Мама не хотела тебя унизить.
— Да? А что она хотела?
Глеб молчал. Марина кивнула.
— Вот и я не знаю. Но знаешь что? Мне всё равно. Я устала притворяться, что всё в порядке.
— И что ты предлагаешь?
— Ничего. Просто доживём эти два дня и поедем домой. А там… Там посмотрим.
— В смысле — посмотрим?
Марина легла, отвернулась к стене.
— Ни в каком. Просто посмотрим.
Вечером она не пошла на ужин. Сказалась больной. Глеб ушёл один, вернулся через час.
— Мама спрашивала, как ты.
— Передай, что я в порядке. Лучше, чем Лера.
— Марин, хватит.
— Что хватит? Ты сам-то слышал, что она весь отпуск говорит?
— Слышал.
— И?
— И что я должен сделать? Накричать на мать?
Марина села.
— Нет. Просто защитить жену. Но ты, видимо, не можешь выбрать между нами.
— Это нечестно.
— Знаешь, что нечестно? То, что я плачу каждый вечер в подушку. В свой долгожданный отпуск.
Глеб подошёл, сел рядом.
— Прости.
— За что? За то, что не можешь постоять за меня? Или за то, что твоя мать считает меня недостойной тебя?
— Марин…
— Знаешь, я хотела тебе кое-что сказать. Планировала романтический ужин, свечи, музыку. Но теперь… Теперь уже всё равно.
— Что сказать?
Марина посмотрела в окно. Там садилось солнце, окрашивая океан в розовый.
— Я беременна.
Тишина. Глеб смотрел на неё, открыв рот.
— Что?
— Шесть недель. Узнала перед отпуском. Хотела сюрпризом… Дура.
— Марин… Боже, Марин!
Он обнял её, но она не ответила. Сидела как кукла.
— Почему дура? Это же… Это потрясающе!
— Да? А твоя мать скажет, что Лера бы сообщила красивее.
— Прекрати.
— Не могу. Знаешь, почему? Потому что это правда. Что бы я ни делала — всё не так. Не так готовлю, не так одеваюсь, не так смеюсь.
— Мы будем родителями, — Глеб погладил её по животу. — Марин, это же чудо.
— Чудо — это когда тебя любят такой, какая ты есть. А не сравнивают с призраком из прошлого.
Глеб встал, прошёлся по номеру.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Ничего. Уже поздно.
— В смысле?
Марина легла, накрылась одеялом.
— Спокойной ночи, Глеб.
Утром её разбудил шум в коридоре. Громкий голос Валентины Сергеевны, ответ Глеба. Марина натянула халат, приоткрыла дверь.
— …не твоё дело, с кем я разговариваю!
— Моё, если ты оскорбляешь мою жену.
— Я просто вспоминаю…
— Нет. Ты сравниваешь. Постоянно. И это должно прекратиться.
— Глеб!
— Что — Глеб? Я три года слушаю про Леру. Хватит. Лера ушла. Бросила меня. А Марина — рядом. И если ты не можешь это принять — это твои проблемы.
— Я твоя мать!
— Да. И я тебя люблю. Но моя семья — это Марина. И наш будущий ребёнок.
Тишина. Марина прижалась к двери.
— Ребёнок? — голос Валентины Сергеевны дрогнул.
— Да. Марина беременна. И если ты хочешь видеть внука — научись уважать его мать.
Шаги. Хлопнула дверь. Потом тишина.
Марина открыла дверь. Глеб стоял в коридоре, прислонившись к стене.
— Ты всё слышала?
Она кивнула. Он подошёл, обнял.
— Прости. Надо было сделать это раньше. Намного раньше.
— Почему сейчас?
— Потому что вчера я понял. Если не поставлю границы сейчас — потеряю тебя. А это… Это страшнее, чем обидеть маму.
Марина уткнулась ему в плечо. По щекам текли слёзы — облегчения, усталости, всего сразу.
— Она тебя не простит.
— Простит. Когда остынет. А если нет… Что ж, это её выбор.
Последний день прошёл спокойно. Родители Глеба не появлялись. Марина и Глеб наконец-то побыли вдвоём — купались, валялись на пляже, ужинали при свечах.
— Знаешь, — сказала Марина, когда они сидели на террасе. — Это всё-таки отпуск мечты.
— После всего, что было?
— Благодаря всему, что было. Мы стали настоящей семьёй. Отдельной от твоих родителей.
В аэропорту Валентина Сергеевна подошла к ним у стойки регистрации. Выглядела она неуверенно — впервые за всё время знакомства.
— Марина, можно поговорить?
Глеб напрягся, но Марина кивнула.
— Я хотела… В общем, прости. Я правда вела себя ужасно.
— Да, — согласилась Марина.
Валентина Сергеевна вздрогнула, но продолжила:
— Я просто… Мне трудно. Глеб — мой единственный. А когда Лера его бросила, я думала, он не оправится. А потом появилась ты. Другая. Непохожая. И я испугалась.
— Чего?
— Что ты тоже его бросишь. Что ему опять будет больно. И я… Я решила, что если буду напоминать о Лере, ты сама уйдёшь. Дура.
Марина молчала. Валентина Сергеевна всхлипнула.
— Я понимаю, если ты не хочешь меня видеть. Но… Внука я хотела бы узнать. Если позволишь.
— Это решать не только мне, — Марина посмотрела на Глеба. — Но я не против. При одном условии.
— Каком?
— Больше никакой Леры. Совсем. Никогда.
— Обещаю.
— И ещё. Мы будем приезжать к вам в гости. Но жить — отдельно. И решения о ребёнке принимаем мы с Глебом. Только мы.
Валентина Сергеевна кивнула.
— Конечно. Я… Я постараюсь.
В самолёте Марина держала Глеба за руку.
— Думаешь, получится? — спросил он.
— Не знаю. Но попробовать стоит. Ради ребёнка.
— И ради нас.
— И ради нас.
За иллюминатором проносились облака. Марина положила свободную руку на живот. Там, внутри, рос новый человек. Их человек. И он будет расти в семье, где его маму любят и уважают. Где нет места призракам прошлого.
Отпуск мечты закончился. Начиналась настоящая жизнь.
