В тот вечер я превзошла себя. С утра сбегала на рынок за свежими овощами, замариновала мясо по особому рецепту, который берегла для особых случаев, испекла любимый пирог Андрея с яблоками и корицей. Даже свечи расставила на праздничном столе — именно такие, как он любит, с легким ароматом ванили. Сервировала стол новым фарфором, который мы с ним вместе выбирали в прошлом месяце. Выгладила скатерть, начистила серебро — те самые столовые приборы, что достались ему от бабушки.
Двадцать лет брака — не шутка. Хотелось отметить эту дату красиво, душевно, чтобы запомнилось.
Гости должны были прийти к семи. Родители Андрея, его сестра с мужем, наши старые друзья — Игорь с Мариной, с которыми мы дружили ещё со студенчества, и новые коллеги Андрея по работе — Павел с женой Светланой. Их я видела всего пару раз, но Андрей настаивал, что их нужно позвать. «Павел — перспективный партнёр, а его жена — прекрасная женщина, тебе будет с кем поговорить», — сказал он.
К шести всё было готово. Я даже успела принять душ и надеть новое платье — темно-синее, с изящным вырезом, которое купила специально для этого случая. Андрей всегда говорил, что синий — мой цвет, что он оттеняет мои глаза.
Муж вернулся с работы около шести тридцати. Вошёл в квартиру, на ходу ослабляя галстук, бросил портфель в прихожей и прошёл прямо на кухню, даже не взглянув на меня.
— Как всё прошло сегодня? — спросила я, целуя его в щёку.
— Нормально, — он открыл холодильник и достал бутылку воды. — Утомительный день.
— У тебя есть полчаса до прихода гостей, — улыбнулась я. — Может, примешь душ? Я положила свежую рубашку на кровать.
Он кивнул и направился в ванную, так и не сказав ни слова про мой внешний вид, хотя я впервые надела это платье. Не то чтобы я ждала восторгов, но хоть какой-то реакции…
Впрочем, это было в порядке вещей в последнее время. Андрей всё больше погружался в работу, всё меньше обращал на меня внимание. Я убеждала себя, что это просто усталость, стресс, временные трудности. Сегодняшний вечер должен был всё изменить — я надеялась, что праздничная атмосфера, поздравления друзей напомнят ему о том, что у нас есть нечто большее, чем просто общее жилье и быт.
Первыми пришли его родители — ровно в семь, пунктуальные, как всегда. Отец принёс бутылку хорошего коньяка, мать — букет жёлтых роз.
— Наденька, ты сегодня такая красивая, — тепло сказала свекровь, обнимая меня.
— Спасибо, Алла Михайловна, — я улыбнулась, принимая цветы.
Следом явились друзья. Марина охнула, увидев стол.
— Надя, ты волшебница! Когда ты всё успела?
Я скромно пожала плечами. Марина всегда умела поднять настроение. Мы знали друг друга больше двадцати пяти лет, с первого курса института. Она поддерживала меня во всём, была рядом и в радости, и в горе. Даже когда восемь лет назад у нас с Андреем случился тяжёлый кризис, и он на полгода ушёл из дома, именно Марина помогла мне не сломаться, выстоять, сохранить семью.
Потом приехали сестра Андрея с мужем, и последними — Павел со Светланой. Я открыла дверь и на мгновение замерла, глядя на эту пару. Павел — высокий, подтянутый мужчина лет сорока пяти, с проседью на висках и тем особым лоском, который появляется только у очень успешных людей. А его жена… Стройная блондинка, лет тридцати, не больше, в облегающем красном платье и туфлях, которые стоили, наверное, как половина моего гардероба.
— Добрый вечер, — Павел протянул мне бутылку вина. — Вы, должно быть, Надежда? Андрей столько о вас рассказывал.
— Очень приятно, — я улыбнулась, принимая бутылку. — Проходите, пожалуйста.
Светлана окинула меня оценивающим взглядом, едва заметно скривила губы и прошла в гостиную, цокая каблуками по паркету.
Я почувствовала укол неуверенности, но тут же отбросила это чувство. Сегодня мой день, день нашей с Андреем годовщины. Ничто не должно было испортить праздник.
Все расселись за столом. Андрей, свежий после душа, в белой рубашке и тёмных брюках, занял место во главе стола. Я села по правую руку от него, как обычно. Разговор потёк легко и непринуждённо. Игорь рассказывал какую-то забавную историю про своего начальника, все смеялись. Я ловила взгляды гостей и видела, что им нравится угощение, атмосфера, компания.
Когда все уже отведали основное блюдо, я встала, чтобы принести десерт — тот самый яблочный пирог, любимый Андреем. И тут он взял бокал с вином и легонько постучал по нему вилкой.
— Друзья, я хочу сказать тост, — его голос звучал непривычно торжественно. — Как вы знаете, сегодня у нас с Надей годовщина — двадцать лет вместе.
По столу пронёсся одобрительный гул. Марина подмигнула мне.
— Двадцать лет — это большой путь, — продолжил Андрей. — Мы многое пережили вместе. Были и радости, и трудности. И я благодарен Наде за то, что она всегда была рядом.
Я замерла с пирогом в руках, растроганная его словами. Андрей редко говорил о чувствах, особенно при других.
— Знаете, что самое главное в долгом браке? — он обвёл взглядом собравшихся. — Умение приспосабливаться. Вот Надя, например, прекрасно приспособилась к роли домохозяйки. Хотя когда-то мечтала о карьере психолога. Но что поделать, — он усмехнулся, — не у всех есть талант. Зато пироги печь научилась отлично.
Я вздрогнула, словно от пощёчины, и чуть не выронила блюдо с пирогом. По столу прокатился смешок. Светлана прикрыла рот рукой, пряча улыбку. Павел с интересом посмотрел на меня.
— Да ладно, дорогая, не обижайся, — Андрей махнул рукой. — Это же комплимент. В конце концов, не всем дано быть успешными в профессии. У каждого своё призвание.
Я стояла, как громом поражённая. Не талант? Научилась печь пироги? Да, я оставила работу психологом через пять лет после свадьбы, когда Андрей получил повышение и стал много путешествовать по работе. Кто-то должен был заниматься домом, и я согласилась взять эту роль на себя. Но не потому, что у меня не было таланта! Просто тогда это казалось правильным решением для семьи.
Марина бросила на меня обеспокоенный взгляд. Свекровь нервно поправила салфетку. А Светлана… она смотрела на меня с едва заметным торжеством, словно только что выиграла какое-то негласное соревнование.
— Андрей, — голос свёкра прозвучал неожиданно строго, — это не очень корректно…
— Да ладно, пап, — Андрей рассмеялся. — Надя не обижается. Правда, дорогая?
Все взгляды обратились ко мне. Я стояла с пирогом в руках, чувствуя, как краска заливает лицо. Горло сдавило, в глазах защипало. Но я не могла, просто не могла устроить сцену. Не сейчас, не при всех, не в нашу годовщину.
— Конечно, — выдавила я улыбку. — Кому пирога?
Я разрезала пирог на равные куски, разложила по тарелкам, стараясь не встречаться ни с кем взглядом. Руки слегка дрожали, но я справилась, не уронив ни крошки.
Разговор за столом возобновился, но я уже не слышала, о чём говорили гости. В голове стучало только одно: «не у всех есть талант». Неужели он действительно так думает? Что я — неудачница, которая не справилась с профессией и поэтому ушла в домохозяйки? Неужели он не помнит, что это было наше совместное решение?
А что если… что если он всегда так думал, просто раньше не говорил вслух?
Я механически поддерживала разговор, улыбалась, подливала вино, но внутри меня словно что-то надломилось. Каждый раз, когда я ловила на себе взгляд Светланы — оценивающий, чуть насмешливый, — мне хотелось провалиться сквозь землю.
После десерта Андрей предложил перейти в гостиную, выпить кофе. Я осталась убрать со стола. Марина вызвалась помочь.
— Надя, ты в порядке? — тихо спросила она, когда мы остались одни на кухне.
— А как ты думаешь? — я попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Он не должен был так говорить, — Марина покачала головой. — Это было… жестоко.
— Может, он прав? — я вдруг почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Может, я действительно не справилась бы? Может…
— Стоп, — Марина взяла меня за плечи и заглянула в глаза. — Не смей так думать. Ты была отличным психологом. И решение оставить работу было вашим общим, ради его карьеры, между прочим. Он не имеет права так принижать тебя, особенно перед другими.
— Но все засмеялись, — прошептала я. — Значит, все согласны, что я…
— Никто не согласен, — перебила Марина. — Это был неловкий смех, потому что никто не знал, как реагировать на такую бестактность. Я видела, как смотрел на него отец. И твоя свекровь тоже была шокирована.
Я кивнула, но уверенности не почувствовала. Что-то надломилось во мне в тот момент, когда Андрей произнёс эти слова. Что-то важное, фундаментальное.
— Пойдём, гости ждут, — я взяла поднос с кофейником и чашками. — Нельзя портить вечер.
Когда мы вернулись в гостиную, разговор шёл о каком-то новом проекте, который Андрей и Павел собирались запустить.
— Это революционная идея, — с энтузиазмом говорил Андрей. — Если всё получится, мы сможем выйти на международный рынок уже в следующем году.
Светлана сидела рядом с ним на диване, чуть ближе, чем того требовали приличия, и смотрела на него с нескрываемым восхищением. А он… он буквально расцветал под её взглядом, становился увереннее, ярче, словно подпитывался её энергией.
Я поставила поднос на журнальный столик и начала разливать кофе по чашкам. Никто, кроме Марины, не заметил, что мои руки слегка дрожали.
— А ты что думаешь об этом проекте, Надя? — вдруг спросил Павел, принимая у меня чашку.
Я растерялась. Андрей никогда не обсуждал со мной рабочие дела, тем более новые проекты.
— Я… не очень в курсе, — честно ответила я.
— О, Надю такие вещи не интересуют, — небрежно бросил Андрей. — Она больше по части домашних дел и сериалов.
Снова этот смешок за столом. И снова щемящее чувство унижения, как будто меня окунули лицом в грязь.
— Вообще-то, я читала об этой технологии, — неожиданно для себя сказала я. — И у меня есть сомнения насчёт экологической составляющей.
Андрей уставился на меня так, словно я вдруг заговорила на чужом языке.
— Ты? Читала? — в его голосе звучало неприкрытое удивление.
— Да, представь себе, — я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Я умею читать и даже понимать прочитанное.
— Интересно, — Павел подался вперёд. — И что именно вызывает у вас сомнения?
Я изложила свои мысли — чётко, последовательно, ссылаясь на статью, которую недавно прочла в научно-популярном журнале. Павел слушал с явным интересом, задавал вопросы, кивал. А Андрей… Андрей смотрел на меня так, словно видел впервые.
— Надежда права, — сказал наконец Павел. — Этот аспект мы действительно не учли. Нужно будет пересмотреть стратегию.
— Не знал, что ты интересуешься такими вещами, — Андрей пытался говорить небрежно, но я слышала в его голосе напряжение.
— Многое обо мне ты не знаешь, — тихо ответила я. — Хотя мы женаты уже двадцать лет.
В комнате повисла неловкая тишина. Свекровь поспешила перевести разговор на другую тему, спросив у Светланы, где та купила такое чудесное платье. Я была благодарна ей за это.
Остаток вечера прошёл относительно спокойно, хотя я чувствовала, что атмосфера изменилась. Андрей больше не отпускал шуток на мой счёт, но и не смотрел на меня. Зато я несколько раз ловила его взгляд, направленный на Светлану — взгляд, который я знала слишком хорошо. Так он смотрел на меня двадцать лет назад.
Когда гости разошлись, мы с Андреем остались одни. Я молча собирала посуду, он сидел в гостиной, уткнувшись в телефон.
— Спасибо за вечер, — наконец сказал он. — Всё прошло отлично.
Я поставила стопку тарелок на стол и повернулась к нему.
— Правда? — мой голос звучал спокойно, хотя внутри всё клокотало. — По-твоему, унижать меня перед гостями — это «отлично»?
Он поднял глаза от телефона, явно удивлённый.
— О чём ты?
— «Не у всех есть талант», — процитировала я. — «Надю такие вещи не интересуют, она больше по части домашних дел и сериалов». Не говоря уже о том, как ты пожирал глазами эту Светлану весь вечер.
— Не преувеличивай, — он раздражённо махнул рукой. — Это были просто шутки. И я не «пожирал глазами» Свету, что за глупости.
— Шутки? — я почувствовала, как гнев вытесняет боль. — Ты унизил меня перед всеми, включая своих новых друзей, которых я едва знаю. Ты выставил меня неудачницей, которая не справилась с профессией и поэтому стала домохозяйкой. И это после того, как я весь день готовилась, чтобы устроить для тебя праздник!
— Я не это имел в виду, — он встал, явно недовольный тем, что я посмела возразить. — Ты всё неправильно поняла.
— А что ты имел в виду? — я подошла ближе, глядя ему прямо в глаза. — Объясни мне, дурочке необразованной.
— Надя, хватит, — он поморщился. — Ты устала, перенервничала. Давай поговорим завтра.
— Нет, Андрей, — я покачала головой. — Мы поговорим сейчас. Потому что мне нужно знать: ты действительно считаешь, что я бросила работу из-за отсутствия таланта? Что я — просто домохозяйка, которая ничего не смыслит в серьёзных вещах?
Он молчал, избегая моего взгляда, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Понятно, — я отступила на шаг. — Знаешь, что самое обидное? Не то, что ты так думаешь. А то, что я двадцать лет отдала человеку, который даже не потрудился узнать, кто я такая на самом деле.
— Не драматизируй, — он снова взял телефон. — Всё не так страшно, как ты себе напридумывала.
— А как оно, Андрей? — я вдруг почувствовала усталость. — Объясни мне, как оно на самом деле.
— Просто ты… — он запнулся, подбирая слова, — ты изменилась. Стала домашней, предсказуемой. Когда мы познакомились, ты была другой — яркой, амбициозной, интересной.
— И куда делась та девушка? — тихо спросила я. — Что с ней случилось?
— Она… — он пожал плечами, — она стала твоей тенью, Надя. Моя карьера, мои интересы, мои друзья… Ты всё это приняла, ни разу не возразив, не высказав своего мнения. Конечно, я стал воспринимать тебя иначе.
Я слушала его и не верила своим ушам. То есть теперь я виновата в том, что поддерживала его, подстраивалась под его жизнь, создавала комфорт и уют?
— А тебе не приходило в голову, что я делала это ради нас? — спросила я. — Что один из нас должен был жертвовать своими амбициями, чтобы семья могла функционировать?
— Никто не просил тебя жертвовать, — он отвернулся. — Это был твой выбор.
— Наш выбор, — поправила я. — Мы вместе решили, что я оставлю работу, чтобы ты мог сконцентрироваться на карьере. Ты сам говорил, что тебе нужен надёжный тыл.
— Но не ценой твоей личности! — вдруг выпалил он. — Ты превратилась в… в приложение ко мне. В функцию. Готовить, убирать, поддерживать. А где ты сама, Надя? Где твои интересы, твои мнения, твои страсти?
Я смотрела на него, потрясённая этим неожиданным поворотом. Неужели он обвиняет меня в том, что я отказалась от себя ради него? Неужели он не видит, как абсурдно это звучит?
— Знаешь, что я думаю? — медленно сказала я. — Я думаю, ты просто нашёл удобное оправдание. Тебе надоела стареющая жена, захотелось чего-то нового, яркого. Такую, как Светлана, например. И вместо того, чтобы честно это признать, ты обвиняешь меня. Я слишком изменилась, я стала скучной, я потеряла себя… Так ведь проще, да?
Он вздрогнул, и я поняла, что попала в точку.
— При чём тут Света? — его голос звучал неуверенно. — Я просто говорю, что мы оба изменились за эти годы. Может, нам стоит… я не знаю, попробовать что-то новое? Найти новые интересы, освежить отношения?
— А может, тебе стоит просто признаться, что у тебя роман? — мой голос дрогнул, но я заставила себя продолжить. — Что все эти «шутки» и унижения — просто способ оправдать себя, подготовить почву?
— Что за бред! — он почти закричал, и я поняла, что снова попала в цель. — У меня нет никакого романа!
— Неважно, есть он уже или только планируется, — устало сказала я. — Важно, что ты больше не видишь во мне человека, достойного уважения. Для тебя я — просто домохозяйка без таланта, которая годится только на то, чтобы печь пироги.
— Надя, прекрати, — он сделал шаг ко мне. — Я никогда так не думал. Это была просто глупая шутка, я перебрал с вином…
— Нет, Андрей, — я отступила. — В вине правда, помнишь? И сегодня я наконец увидела правду. Увидела, как ты на самом деле ко мне относишься. И знаешь что? Я этого не заслуживаю.
Я развернулась и пошла в спальню. За спиной услышала его шаги.
— Надя, постой, — он схватил меня за руку. — Давай не будем портить нашу годовщину. Я был не прав, извини. Давай просто забудем об этом.
Я высвободила руку и посмотрела на человека, с которым прожила двадцать лет. Красивое лицо, чуть тронутое морщинками вокруг глаз, седина на висках, ямочка на подбородке, которая всегда казалась мне такой очаровательной… Я знала его лучше, чем кого-либо на свете. И одновременно не знала совсем.
— Нет, — тихо сказала я. — Мы не можем просто забыть. Потому что дело не в сегодняшней шутке. Дело в том, что за ней стоит. В том, что ты давно перестал видеть во мне человека, равного тебе. И я не уверена, что мы можем это исправить.
— Что ты хочешь сказать? — в его глазах мелькнул страх.
— Я не знаю, — честно ответила я. — Мне нужно подумать. Сейчас я просто хочу побыть одна.
И я закрыла за собой дверь спальни, оставив его стоять в коридоре.
Всю ночь я не сомкнула глаз. Лежала, глядя в потолок, и прокручивала в голове последние годы нашей жизни. Как незаметно, шаг за шагом я превращалась из равноправного партнёра в приложение к его жизни. Как постепенно мои интересы отходили на второй план, а потом и вовсе исчезали, если они не совпадали с его интересами. Как я начала оценивать себя его глазами, забыв о том, что я — отдельная личность со своими мечтами и ценностями.
Что осталось от той Нади, которая двадцать лет назад с отличием окончила институт, мечтала открыть свою психологическую практику, запоем читала научные журналы и обожала горные походы? Куда она делась?
Утром я встала раньше Андрея, который всю ночь просидел в гостиной, боясь потревожить меня. Я приготовила кофе и села за кухонный стол, ожидая, когда он проснётся.
Он появился около восьми, помятый, с кругами под глазами, явно не выспавшийся.
— Доброе утро, — сказал он, не глядя на меня.
— Доброе, — я пододвинула к нему чашку с кофе. — Нам нужно поговорить.
Он кивнул, осторожно присаживаясь напротив.
— Надя, я… я вёл себя как идиот, — начал он. — Эта шутка… я не знаю, что на меня нашло. Конечно, я не считаю тебя неудачницей или…
— Андрей, — перебила я, — дело не в шутке. Вернее, не только в ней. Дело в нас. В том, какими мы стали.
Он нахмурился, не понимая, к чему я клоню.
— Ты был прав вчера, — продолжила я. — Я действительно потеряла себя за эти годы. Превратилась в функцию, в приложение к твоей жизни. И знаешь, что самое страшное? Я даже не заметила, как это произошло.
— Надя, я не это хотел сказать, — он потер лицо руками. — Я просто… не знаю, наверное, я разозлился, что ты так легко поддержала разговор с Павлом, показала, что разбираешься в теме. Я привык думать, что это моя территория.
— Вот именно, — я грустно улыбнулась. — Ты привык думать, что у нас есть «твои территории», куда мне вход воспрещен. А у меня осталась только кухня и спальня. И это ненормально, Андрей.
Он молчал, крутя в руках чашку с кофе.
— Знаешь, что я вчера поняла? — я посмотрела ему прямо в глаза. — Что я уже давно не счастлива. И, кажется, ты тоже.
— Неправда, — он покачал головой. — У нас хорошая семья, устоявшийся быт…
— Вот именно, — я перебила его. — Быт. Не жизнь, а быт. Мы живем по привычке, по инерции. Я забыла, кто я такая, а ты забыл, почему когда-то полюбил меня. И вчера это стало очевидно.
— Что ты предлагаешь? — в его голосе послышалась тревога.
— Я хочу вернуть себя, — твердо сказала я. — И для этого мне нужно пространство. Время. Возможность вспомнить, кто такая Надежда без приставки «жена Андрея».
— Ты… ты хочешь развестись? — его лицо исказилось.
— Я не знаю, — честно ответила я. — Но я знаю, что не могу продолжать так жить. Быть человеком, который вызывает у тебя только снисходительную усмешку. Который годится лишь для того, чтобы печь пироги и создавать уют.
— Но я никогда…
— Вчера ты показал, что думаешь именно так, — я поднялась из-за стола. — И знаешь, что самое печальное? Все эти годы я и сама поверила в это. Поверила, что не способна на большее. Что моя единственная ценность — в служении тебе.
— Надя, пожалуйста, — он тоже встал, — давай не будем принимать поспешных решений. Я был не прав, я признаю. Давай попробуем все исправить. Может, семейный психолог…
— Может быть, — я кивнула. — Но сначала мне нужно время для себя. Я уеду на неделю.
— Куда? — он выглядел растерянным.
— К Марине на дачу, — я уже все продумала, пока лежала без сна. — Она вчера предложила, когда уходила. Сказала, что у меня измученный вид, и мне не помешает сменить обстановку.
— Ты уже все решила, — в его голосе было больше утверждения, чем вопроса.
— Да, — я встретилась с ним взглядом. — Потому что вчера, когда ты унизил меня перед гостями, и все просто засмеялись, что-то во мне сломалось. Что-то, что я долго и тщательно выстраивала — представление о нашей идеальной семье, о тебе как о любящем муже, обо мне как о счастливой жене. Все это рухнуло от одной фразы.
— Это была глупая шутка, — его голос дрожал. — Я не хотел тебя обидеть.
— Дело не в шутке, — покачала я головой. — А в том, что стоит за ней. В том, что ты действительно так думаешь. И, возможно, имеешь на это право — я действительно превратилась в бледную тень себя прежней. Но я не хочу больше быть такой. Не могу.
— И что дальше? — он смотрел на меня потерянно.
— Я не знаю, — честно ответила я. — Может быть, после недели наедине с собой я пойму, что хочу сохранить наш брак. Может быть, решу, что нам лучше расстаться. Но сейчас я просто знаю, что мне нужно пространство.
Он долго молчал, а потом кивнул.
— Хорошо. Если тебе это нужно… Когда ты уезжаешь?
— Сегодня днем. Мне нужно собрать вещи.
Я прошла мимо него, чувствуя странную легкость. Впервые за долгое время я приняла решение, думая только о себе, а не о том, как это повлияет на него, на наши отношения, на привычный уклад. И это было… освобождающе.
Дача Марины находилась в часе езды от города, на берегу небольшого озера. Одноэтажный деревянный дом, окруженный соснами, с уютной верандой и дровяной печью. Идеальное место, чтобы побыть наедине с собой и своими мыслями.
Марина встретила меня, помогла разложить вещи, показала, где что лежит, и уехала, пообещав вернуться через неделю.
— Если что-то понадобится, звони, — сказала она на прощание. — И помни: ты сильнее, чем думаешь.
Первый день я просто отсыпалась. После бессонной ночи и эмоционального разговора с Андреем силы покинули меня. Я проспала почти четырнадцать часов, а проснувшись, впервые за долгое время почувствовала себя отдохнувшей.
На второй день я начала разбирать старые альбомы, которые прихватила с собой. Фотографии из студенческих лет, первые годы нашей с Андреем совместной жизни, поездки, праздники… Я всматривалась в лица на снимках, пытаясь понять, когда именно начались изменения. Когда я перестала быть собой и стала просто отражением его жизни.
На третий день пошел дождь. Я сидела на веранде, укутавшись в плед, и читала книгу по психологии, которую когда-то отложила «на потом». Потом, которое все не наступало, потому что всегда находились более важные дела — приготовить ужин, погладить Андрею рубашки, сделать уборку…
Телефон звонил регулярно — Андрей, родители, свекровь, друзья… Я отвечала коротко, уверяя всех, что со мной все в порядке, мне просто нужно время подумать.
На четвертый день выглянуло солнце, и я решила прогуляться вокруг озера. Лесная тропинка, запах хвои, щебет птиц… Я шла и думала о своей жизни. О том, как постепенно отказывалась от своих интересов, подстраиваясь под Андрея. Как откладывала книги, которые хотела прочитать, фильмы, которые хотела посмотреть, места, которые хотела посетить — потому что у него были другие планы. Другие приоритеты. И я считала, что мои желания менее важны.
На пятый день я решила действовать. Достала ноутбук и составила список того, что когда-то любила делать, но забросила. Психология, походы, фотография, французский язык… У каждого пункта я написала конкретные шаги, которые могла бы предпринять, чтобы вернуть это в свою жизнь.
Затем я открыла сайт местного центра психологической помощи, где когда-то проходила практику, и написала письмо с вопросом, нет ли у них вакансий или возможности стажировки для психолога, желающего вернуться в профессию после длительного перерыва.
Вечером позвонил Андрей.
— Как ты? — его голос звучал неуверенно.
— Лучше, — честно ответила я. — Я многое обдумала.
— И к каким выводам пришла? — в его словах слышалась тревога.
— Я хочу вернуться к работе, — сказала я. — Пусть сначала на полставки, пусть даже волонтером, но я хочу снова заниматься психологией.
Он помолчал, а потом сказал то, чего я совсем не ожидала:
— Я думаю, это отличная идея. Ты всегда была хорошим психологом. Люди к тебе тянулись.
— Правда? — я была удивлена. — Ты не против?
— Против? — он горько усмехнулся. — Надя, я против только одного — чтобы ты ушла. Все остальное… если тебе нужно работать, развиваться, заниматься тем, что любишь — я только за. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
— Почему раньше ты этого не говорил? — тихо спросила я.
— Потому что был идиотом, — просто ответил он. — Принимал тебя как должное. Думал, что если ты не жалуешься, значит, все в порядке. Я не видел… не понимал, что ты несчастна.
— Я и сама этого не понимала, — призналась я. — Пока ты не сказал эту фразу про «пироги вместо карьеры». И все засмеялись.
— Прости меня, — его голос дрогнул. — Клянусь, я никогда не думал, что у тебя нет таланта. Просто… я привык, что ты всегда рядом, всегда поддерживаешь меня, и забыл, что ты — отдельный человек, со своими мечтами и желаниями.
Я молчала, не зная, что ответить.
— Надя, — он заговорил снова, — когда ты вернешься?
— В воскресенье, как и планировала, — ответила я. — Мне нужно еще кое-что обдумать.
— Хорошо, — он помолчал. — Я буду ждать. И… я люблю тебя. Что бы ты ни решила.
После этого разговора я долго сидела на веранде, глядя на звездное небо. Его слова тронули меня, но я еще не была готова простить. Не была уверена, что смогу снова доверять ему, открыться.
На шестой день пришел ответ из центра психологической помощи. Они приглашали меня на собеседование — у них как раз открылась вакансия психолога на полставки для работы с подростками. Именно то, о чем я когда-то мечтала.
Я позвонила и договорилась о встрече на следующей неделе. Впервые за долгое время почувствовала азарт, предвкушение, волнение — не тревожное, а радостное. Чувства, которые, казалось, давно забыла.
Вечером того же дня раздался стук в дверь. Я не ждала гостей и немного испугалась — дача стояла на отшибе, ближайшие соседи находились в паре сотен метров.
— Кто там? — спросила я, не открывая.
— Это я, — голос Андрея звучал приглушенно.
Я открыла дверь. Он стоял на пороге — небритый, с кругами под глазами, в наспех накинутой куртке.
— Что случилось? — я испугалась, что произошло что-то страшное.
— Ничего, — он покачал головой. — Просто я не мог больше ждать. Надя, я… — он запнулся, а потом вдруг опустился на одно колено прямо на крыльце.
— Что ты делаешь? — я растерялась.
— То, что должен был сделать много лет назад, — он смотрел на меня снизу вверх, и в его глазах было столько чувства, что у меня перехватило дыхание. — Надежда, ты выйдешь за меня замуж? Снова.
Я не знала, смеяться мне или плакать.
— Мы уже женаты, — напомнила я.
— Я знаю, — он продолжал стоять на колене. — Но я хочу начать все заново. Правильно. Не как муж и жена по привычке, а как два человека, которые выбирают друг друга осознанно. Каждый день.
Я смотрела на него — на его искреннее, открытое лицо, на эту нелепую позу, на дрожащие руки — и чувствовала, как что-то внутри меня оттаивает. Но все же…
— Встань, пожалуйста, — мягко сказала я. — Зайди в дом, ты замерзнешь.
Он поднялся и неуверенно шагнул в прихожую.
— Что это значит? — спросил он.
— Это значит, что я не готова дать ответ прямо сейчас, — я закрыла дверь. — Слишком многое произошло, Андрей. Мне нужно понять, действительно ли ты изменился, или это просто реакция на угрозу потерять меня.
— Я понимаю, — он кивнул. — Я не тороплю тебя. Я просто хочу, чтобы ты знала: я буду бороться за нас. За настоящих нас, а не за ту удобную иллюзию, в которой мы жили.
— Чай будешь? — спросила я, проходя на кухню.
— С удовольствием, — он улыбнулся.
Мы сели за маленький кухонный стол, друг напротив друга, и внезапно я ощутила дежавю — так же мы сидели двадцать лет назад, когда только начинали встречаться, в маленькой квартирке, которую он тогда снимал. Те же чашки — Марина специально привезла на дачу такой же сервиз, зная мою любовь к керамике, — тот же запах мяты от чая, те же взгляды украдкой…
— Я получила приглашение на собеседование, — сказала я, нарушая молчание. — В центр психологической помощи, на должность психолога для работы с подростками.
— Это замечательно! — он искренне обрадовался. — Когда?
— Во вторник. На полставки, но это только начало.
— Я уверен, что ты справишься, — он смотрел на меня с гордостью и… уважением? Давно я не видела такого взгляда. — Ты всегда хорошо понимала людей. Особенно молодежь.
— А как насчет нашего быта? — я решила проверить, насколько серьезны его намерения измениться. — Если я буду работать, у меня останется меньше времени на домашние дела.
— Мы справимся, — уверенно сказал он. — Я могу готовить по выходным, делать уборку. В конце концов, можно нанять помощницу по хозяйству — финансово мы это потянем.
Его ответ меня удивил и обнадежил одновременно.
— А как же твоя мама? — спросила я. — Она всегда говорила, что в доме должна хозяйничать женщина.
— Моя мама — женщина своего поколения, — он пожал плечами. — Но это не значит, что мы должны жить по ее правилам. Это наша жизнь, Надя. Только наша.
Мы проговорили до глубокой ночи. Обо всем — о наших отношениях, о работе, о будущем. Потом он уехал, отказавшись остаться, хотя я предложила ему лечь на диване.
— Я хочу сделать все правильно, — сказал он на прощание. — Дать тебе время и пространство. А потом, когда ты будешь готова, мы начнем все сначала.
Прошел месяц. Я вернулась домой, устроилась на работу в центр психологической помощи и постепенно начала восстанавливать свою жизнь — уже не как приложение к Андрею, а как самостоятельный человек со своими интересами и целями.
Наши отношения тоже менялись. Мы словно заново узнавали друг друга, учились слушать и слышать, учились уважать границы и желания другого. Это было непросто — ломать привычки, выработанные за двадцать лет, но мы старались. Оба.
Андрей сдержал слово — он действительно начал помогать по дому, не дожидаясь просьб. Научился готовить несколько блюд, освоил стиральную машину и даже сам вызвался делать уборку по выходным, когда у меня были курсы повышения квалификации.
Но самое главное — изменилось его отношение ко мне. Он больше не воспринимал меня как должное, как удобный фон для своей жизни. Он стал интересоваться моей работой, спрашивать моего мнения, гордиться моими достижениями. И я снова начала чувствовать себя не просто «женой Андрея», а Надеждой — человеком с собственной ценностью и достоинством.
Однажды вечером, примерно через три месяца после того случая на нашей годовщине, мы сидели на кухне, обсуждая прошедший день. Я рассказывала о сложном случае с подростком, с которым работала, Андрей внимательно слушал, задавал вопросы.
— Знаешь, — сказал он вдруг, — я горжусь тобой. Тем, как ты смогла вернуться в профессию после такого перерыва. Тем, как помогаешь этим детям. Ты удивительная.
Я посмотрела на него и впервые за долгое время почувствовала то тепло, которое когда-то заставило меня влюбиться в этого человека.
— Спасибо, — тихо сказала я. — Это многое для меня значит.
— Надя, — он взял меня за руку, — помнишь мое предложение? Начать все заново? Оно все еще в силе.
Я молчала, размышляя. За эти месяцы многое изменилось — и в нем, и во мне, и в наших отношениях. Я снова начала чувствовать себя живой, целостной, настоящей. И видела, что он тоже менялся — учился видеть во мне не функцию, а человека.
— Я помню, — наконец ответила я. — И я думаю… я готова попробовать.
Его лицо просветлело.
— Правда?
— Да, — я улыбнулась. — Но у меня есть условие.
— Какое?
— Никаких шуток про мои таланты, — я сделала шутливо-строгое лицо. — Особенно перед гостями.
Он рассмеялся, но в его смехе не было ни тени насмешки — только облегчение и радость.
— Обещаю, — он поднял руку, как для присяги. — Только восхищение и комплименты. Искренние.
— Тогда я согласна, — я протянула ему руку. — Начнем сначала.
Он привлек меня к себе и поцеловал — нежно, бережно, с тем трепетом, который я почти забыла за годы привычного быта.
Я не знаю, что ждет нас впереди. Сможем ли мы удержать эти изменения, не скатимся ли снова в привычную колею. Но одно я знаю точно: та фраза, которая унизила меня перед гостями, в конечном счете стала поворотным пунктом. Она заставила меня очнуться от спячки, в которой я пребывала годами, и вернуть себе свою жизнь.
И за это я, как ни странно, благодарна.
