Я раскрыла коробку и увидела ту самую брошь, на которую смотрела в витрине. Серебряный клевер. Я расплакалась. А потом на дне коробки нашла записку: «Для Оли». Внутри всё сжалось.
В голове пронеслось миллион мыслей. Кто такая Оля? Почему подарок с запиской для неё?
Брошь лежала на ладони — серебряный четырёхлистник, выполненный с удивительным мастерством. Именно такую я рассматривала в ювелирном магазине месяц назад, когда мы с Лёшей проходили мимо.
Я даже остановилась тогда на минуту, разглядывая витрину. «Какая красивая брошка!», — только и сказала я. Лёша кивнул рассеянно и потянул меня дальше. И вот теперь этот клевер лежал в моих руках, но предназначался какой-то Оле.
Телефон завибрировал. Сообщение от Лёши: «Мам, тебе понравился подарок»
Я медлила с ответом. Подарок нравился, но вопрос был в другом. Кто такая Оля? И почему внутри моего подарка лежит записка, что это не для меня, а для неё?
«Да, очень красивая брошь», — набрала я, стараясь, чтобы сообщение звучало непринуждённо.
«Я рад. Заеду вечером».
Я отложила телефон и снова посмотрела на записку. Почерк Лёши — размашистый, неровный. Такой знакомый. Только мысли внутри этого почерка — совсем не для меня.
Лёша заехал ближе к семи. Я накрыла на стол, приготовила его любимую запеканку с сыром. В последнее время мы редко виделись — у него была напряжённая работа в крупной торговой сети, где он занимал должность начальника отдела продаж. Мне казалось, что мы с каждым месяцем отдалялись друг от друга.
— Как дела на работе? — спросила я, раскладывая ужин по тарелкам.
— Нормально, — Лёша пожал плечами, глядя в телефон. — Устаю только. Приходится много ездить по магазинам, проверять, как идут продажи.
Он поднял взгляд и улыбнулся:
— А у тебя как?
— Всё по-старому. В салоне клиентов много, записываются на месяц вперёд.
Я работала в косметическом салоне администратором. Не самая интересная работа, но стабильная. После развода мне пришлось искать способ обеспечивать себя самостоятельно. Квартира досталась мне от родителей.
Лёша задумчиво ковырялся в тарелке, и я видела, что мыслями он где-то далеко.
— Я видела записку, — сказала я наконец.
— Какую записку? — он поднял на меня непонимающий взгляд.
— В коробке с брошью. «Для Оли».
Лицо Лёши изменилось. Сначала непонимание, потом удивление, а затем… паника?
— А, эта… — он отвёл взгляд. — Ой, прости, я перепутал коробки. У меня просто была ещё одна коробка с брошью, и я…
— Лёш, — я положила вилку, — кто такая Оля?
Он продолжал смотреть в тарелку.
— Коллега по работе. У неё день рождения скоро.
— И ты даришь ей серебряную брошь? — мой голос оставался спокойным, но внутри всё холодело.
— Да нет же! — он поднял взгляд. — Та брошь была совсем другая. Просто коробки похожие, я перепутал коробки.
Я видела, что он говорит неправду. Лёша никогда не умел обманывать.
— Лёш, я не слепая. Это та самая брошь, на которую я смотрела в витрине. Ту же самую ты купил для какой-то Оли.
Он вздохнул и откинулся на спинку стула.
— Мам, ну зачем ты начинаешь? Я просто решил сделать тебе приятное, а ты…
— Я не понимаю, — я старалась говорить мягко, — ты можешь рассказать мне правду. Кто она?
Он скользнул взглядом по комнате.
— Это просто девушка, с которой я встречаюсь. Ничего серьёзного.
— Настолько серьёзного, что ты даришь ей дорогую брошь?
— Перестань! — он резко встал из-за стола. — Почему ты допрашиваешь меня? Я уже не маленький.
— Тебе тридцать два, и ты живёшь со своей девушкой уже три года. И её зовут Оксана.
Лёша отвернулся и подошёл к окну. За окном начинался летний вечер — тёплый, наполненный ароматами цветущих лип.
— Мы с Оксаной… у нас сложный период.
— Она знает про Олю?
Он не ответил, и это было красноречивее любых слов. Я почувствовала, как внутри поднимается волна разочарования. Мой сын, которого я воспитывала одна после развода, учила быть честным и ответственным, сейчас стоял передо мной и не мог посмотреть в глаза.
— Лёш, ты понимаешь, что делаешь? — я подошла к нему. — Ты обманываешь девушку, с которой живёшь столько лет. Девушку, которую представил мне как будущую жену.
— Ты не понимаешь, — он покачал головой. — С Оксаной всё давно не так. Мы просто живём по привычке. А Оля… с ней всё по-другому.
— И поэтому ты покупаешь брошь, которая понравилась мне, и даришь ей такую же? — я не могла скрыть горечь в голосе.
— Я не хотел получать такой разговор, — он повернулся ко мне. — Я просто запомнил, что тебе понравилась эта брошь, и подумал… подумал, что она понравится и Оле.
Я молча смотрела на сына. Передо мной стоял взрослый мужчина, но я видела в нём маленького мальчика, который не хотел признавать свои ошибки. Который искал оправдания вместо того, чтобы взять на себя ответственность.
— Лёш, как ты думаешь, что я чувствую сейчас? — спросила я тихо.
Он неопределённо повёл плечом:
— Расстройство?
— Не только. Я разочарована. Не тем, что ты встретил другую девушку — такое случается. А тем, что ты выбрал путь неискренности. Ты живёшь с Оксаной и встречаешься с Олей за её спиной.
Ты даришь Оле брошь, которая понравилась твоей матери, но по ошибке отдаёшь её мне с запиской. И вместо того, чтобы честно признать ошибку, ты продолжаешь выкручиваться.
Лёша молчал. На его лице отражалась смесь эмоций — стыд, досада, растерянность.
— Я не хотел, чтобы так получилось, — сказал он наконец.
— Никто не хочет, — я вздохнула. — Но так получается, когда человек не может быть честным — в первую очередь с самим собой.
Я вернулась к столу и села.
— Ужин остынет. Давай поедим, а потом ты заберёшь брошь и отдашь её той, для кого она предназначалась.
Мы ели молча. Я чувствовала, как между нами растёт невидимая преграда, и не знала, как её преодолеть.
***
На следующий день я позвонила свекрови — Елизавете Васильевне. Несмотря на развод с её сыном, мы сохранили тёплые отношения. Она всегда относилась ко мне с пониманием и поддерживала, когда брак распадался.
— Марина? — в её голосе звучало удивление. — Что-то случилось?
— Нет, просто хотела узнать, как вы. Давно не виделись.
— Да всё как обычно. Гена копается в гараже со своими инструментами, я вожусь с цветами на балконе. Старость — не радость, — она усмехнулась. — А ты как? На работе всё хорошо?
— Да, всё нормально, — я помедлила. — Елизавета Васильевна, а вы давно видели Лёшу с Оксаной?
На другом конце провода повисла пауза.
— Недели три назад заезжали. А что?
— Просто интересуюсь. Как они вам показались?
— Обычно, — она снова помедлила. — Хотя… Оксана какая-то грустная была. Но ты же знаешь, она никогда не жалуется. Всё держит в себе.
Я знала. Оксана всегда была сдержанной девушкой. Работала она в компании, занимающейся организацией деловых поездок, много знала о разных странах и городах, но сама редко куда-то выезжала — всё деньги откладывала на ремонт в их с Лёшей съёмной квартире.
— А Лёша часто к вам заезжает?
— Последнее время реже. Говорит, работы много. Вечно куда-то спешит. Оксана жаловалась, что его почти не бывает дома.
Я вздохнула. Всё складывалось в единую картину.
— Елизавета Васильевна, а вы не слышали ничего про какую-то Олю?
— Олю? — она задумалась. — Нет, не припоминаю. А кто это?
— Не знаю. Просто имя случайно услышала от Лёши.
Мы поговорили ещё немного о погоде, о ценах в магазинах, о новом сериале, который смотрела Елизавета Васильевна. Потом я попрощалась, пообещав заехать на выходных.
***
После разговора я долго сидела на кухне, глядя в окно. В голове крутились мысли о сыне, о его поступке, о том, как поступить мне самой. Стоит ли рассказать Оксане? Или это не моё дело, и я должна оставаться в стороне? Но как я могу молчать, зная, что мой сын обманывает девушку, с которой прожил столько лет?
Телефон завибрировал. Сообщение от Лёши:
«Мам, извини за вчерашнее. Можно я заеду сегодня? Нам надо поговорить».
Он скользнул взглядом по кухне, словно ища поддержки у стен.
— Я всё обдумал, — начал он без предисловий. — Ты права. Я веду себя нечестно.
Я молча слушала.
— Я действительно встречаюсь с другой девушкой. Мы познакомились на встрече поставщиков полгода назад. Она работает в нашей партнёрской компании. И… в общем, между нами всё серьёзно.
— Настолько серьёзно, что ты продолжаешь жить с Оксаной?
Он опустил глаза:
— Я не знал, как сказать Оксане. У нас общий быт, привычки. Она… она хорошая. Просто мы с ней как будто застыли на месте. А с Олей всё по-другому. Она яркая, увлечённая своим делом.
Я поморщилась от этого шаблонного выражения, но промолчала.
— И что ты собираешься делать?
— Я решил съехать от Оксаны. Снять квартиру отдельно, пока все не прояснится. Нужно ей всё объяснить.
— А с Олей все уже обсудил?
— Да, — он кивнул. — Мы хотим быть вместе. По-настоящему, без обмана.
Я смотрела на сына и видела, что он говорит искренне. Но мне всё равно было больно за Оксану, которая ничего не подозревала.
— Лёш, ты понимаешь, что разобьёшь Оксане сердце?
— Понимаю, — он вздохнул. — Но разве будет лучше, если я продолжу жить с ней, чувствуя то, что чувствую к другой?
В его словах была правда. Нечестно оставаться с человеком из жалости или по привычке. Но то, как он поступал до сих пор, было ещё более нечестным.
— Когда ты собираешься ей сказать?
— Сегодня, — он взглянул на часы. — Оксана должна вернуться с работы через час. Я поеду домой и поговорю с ней.
— Будь с ней помягче, — попросила я. — Просто скажи, что ваши отношения зашли в тупик, и тебе нужно время, чтобы разобраться в себе.
Лёша кивнул:
— Я постараюсь. Хотя не уверен, что смогу скрыть правду, если она спросит напрямую.
— Тогда будь готов к тому, что реакция будет… эмоциональной.
Мы немного помолчали. Потом я спросила:
— А что с брошью?
— Я отдам её Оле, когда всё уляжется.
Я посмотрела на коробочку и думала, как странно всё получилось. Брошь, которая мне понравилась, стала причиной стольких переживаний.
— Лёш, а ты уверен, что с Олей всё будет по-другому? — спросила я тихо.
— Уверен, — он не колебался. — Она особенная.
Я понимала, что сейчас бессмысленно что-то доказывать. Он был влюблён, а влюблённые редко слышат голос разума.
— Ладно, — я встала. — Держи меня в курсе, как всё пройдёт с Оксаной. И… постарайся не причинить ей больше боли, чем необходимо.
Лёша обнял меня перед уходом:
— Спасибо, что не осуждаешь.
— Я твоя мать, — ответила я. — Я всегда на твоей стороне. Даже когда считаю, что ты ошибаешься.
***
Следующие несколько дней я не звонила Лёше, давая ему время разобраться с ситуацией. На третий день не выдержала и написала сообщение: «Как дела?»
Ответ пришёл только вечером: «Всё сложно. Можно я приеду завтра?»
Лёша приехал утром, выглядел он уставшим, под глазами залегли тени. Я молча поставила перед ним чашку кофе и села напротив.
— Я поговорил с Оксаной, — начал он без предисловий.
— И как она отреагировала?
— Сначала молчала. Потом плакала. Потом попросила меня уехать.
— Ты сказал ей про Олю?
— Она прямо спросила, есть ли кто-то другой. Я не смог скрывать.
Я покачала головой:
— И где ты сейчас живёшь?
— У Оли, — он отпил кофе. — Временно, пока не найду квартиру.
— А что с вещами?
— Оксана сказала, что упакует их и оставит у консьержа. Сказала, чтобы я не приходил, пока её нет дома.
Я вздохнула. Всё было так предсказуемо и так печально.
— Мам, ты думаешь, я поступил правильно? — в его голосе звучала неуверенность.
— Не знаю, Лёш. Честно — не знаю. Ты причинил боль человеку, который тебя любил. Но если бы ты продолжал жить во лжи, это было бы ещё хуже.
Он кивнул:
— Я так и подумал.
— А как Оля? Она рада, что вы теперь вместе официально?
— Да, — он кивнул. — Хотя немного волнуется. Говорит, что не хотела быть причиной разрыва.
Какое благородство, подумала я, но вслух не сказала. Вместо этого произнесла:
— Я хотела бы с ней познакомиться. Когда всё уляжется.
— Конечно, — Лёша кивнул. — Я думаю, вы поладите. Она очень творческая и добрая.
Я сомневалась, что смогу сразу принять девушку, ради которой мой сын бросил Оксану. Но ради Лёши я была готова постараться.
— Мам, — он помедлил, — а ты не могла бы позвонить Оксане? Просто узнать, как она.
— Лёш, — я покачала головой, — она сейчас вряд ли захочет общаться с твоей матерью.
— Но вы всегда хорошо ладили. И ты могла бы… я не знаю… поддержать её?
Я посмотрела на сына с удивлением:
— Ты расстаёшься с девушкой ради другой, а потом просишь меня её поддержать? Не кажется ли тебе это странным?
— Я просто переживаю за неё, — он отвёл взгляд. — Она совсем одна в городе, родители далеко.
— Лёш, — я вздохнула, — в такие моменты люди обычно не хотят общаться с семьёй своего бывшего. Даже если раньше отношения были хорошими.
Он кивнул:
— Ты права. Я не подумал.
Мы немного помолчали. Потом я спросила:
— А брошь? Ты отдал её Оле?
— Да, — Лёша кивнул. — Ей очень понравилось. Она даже расчувствовалась.
Я подумала о серебряном клевере, который теперь носит девушка, разбившая сердце Оксане. И почему-то мне стало невыносимо грустно.
Прошла неделя. Лёша нашёл квартиру недалеко от работы и съехал от Оли. «Слишком рано жить вместе», — объяснил он мне по телефону. Я понимала, что это разумное решение. Отношения, начавшиеся с обмана, нужно строить осторожно.
***
В субботу я решила заехать к Елизавете Васильевне и Геннадию Игоревичу. Хотелось узнать, рассказал ли им Лёша о произошедшем, и как они отреагировали.
Елизавета Васильевна встретила меня с распростёртыми объятиями:
— Мариночка! Как же я рада тебя видеть!
Мы сели на кухне. Геннадий Игоревич заглянул поздороваться и снова ушёл — он восстанавливал старый радиоприёмник.
— Как дела На работе всё хорошо?
— Да, спасибо. А вы как поживаете?
— Да ничего, держимся, — она вздохнула. — Лёшенька звонил вчера, рассказал новости.
— Какие? — я напряглась.
— Что с Оксаной они расстались. И что у него теперь другая девушка.
Я кивнула:
— И как вы к этому отнеслись?
Елизавета Васильевна покачала головой:
— Что тут скажешь? Взрослый мальчик, сам решает. Хотя мне Оксана нравилась. Хорошая девочка, серьёзная. Не то что эти современные вертихвостки.
— А новую девушку вы уже видели?
— Нет ещё. Лёша обещал привезти на следующей неделе. Говорит, она в какой-то художественной сфере работает. То ли дизайнер, то ли что-то такое.
Я отпила чай и осторожно спросила:
— А вы… не пытались связаться с Оксаной?
— Звонила, — Елизавета Васильевна вздохнула. — Не отвечает. Я сообщение отправила, написала, что мы с Геннадием Игоревичем всегда рады её видеть, что бы там между ними с Лёшей ни произошло. Но она не ответила.
Я понимала Оксану. Вряд ли ей сейчас хотелось общаться с родителями человека, который её предал.
— Дайте ей время, — сказала я мягко. — Ей сейчас тяжело.
— Конечно, — Елизавета Васильевна кивнула. — Я понимаю.
***
Дома я долго думала о ситуации. Мне было жаль Оксану, которую я знала и к которой привыкла за эти годы. Но я понимала и Лёшу — нельзя заставить себя любить, если чувства остыли.
В воскресенье утром раздался звонок в дверь. Я не ждала гостей и удивилась. На пороге стояла Оксана — бледная, осунувшаяся, но решительная.
— Здравствуйте, — сказала она тихо. — Можно войти?
Я молча отступила, пропуская её в квартиру. Мы прошли на кухню, и я поставила чайник.
— Извините, что без предупреждения, — Оксана теребила ремешок сумки. — Я просто… мне нужно было с кем-то поговорить.
— Всё в порядке, — я села напротив неё. — Я рада тебя видеть. Как ты?
— Не знаю, — она пожала плечами. — Всё как в тумане.
Я молчала, давая ей возможность выговориться.
— Знаете, что самое обидное? — она подняла на меня глаза. — Не то, что он полюбил другую. А то, что он не был со мной честен. Месяцами.
— Лёша рассказал мне, — сказала я тихо. — Я не одобряю того, как он поступил.
Оксана кивнула:
— Я так и думала. Вы всегда были… справедливой.
Я видела боль в её глазах и чувствовала себя виноватой — словно это я предала её доверие, а не мой сын.
— Оксана, я не знаю, что сказать…
— Ничего не нужно говорить, — она слабо улыбнулась. — Я просто хотела попрощаться с вами. Я уезжаю.
— Куда? — я встревожилась.
— В Петербург. Мне предложили работу в главном офисе нашей компании. Повышение, вообще-то, — она впервые за весь разговор искренне улыбнулась. — Я давно хотела переехать, но Лёша всегда был против. А теперь… теперь меня ничего не держит.
Я смотрела на эту хрупкую девушку, которая, несмотря на предательство, нашла в себе силы двигаться дальше. Которая пришла попрощаться с матерью человека, разбившего ей надежды.
— Я рада за тебя, — сказала я искренне. — Ты заслуживаешь счастья.
— Спасибо, — она встала. — Мне пора. Поезд вечером.
Я проводила её до двери. На пороге Оксана обернулась:
— Знаете, может, так даже лучше — что всё открылось сейчас, а не когда у нас были бы дети.
Я кивнула, не находя слов. Оксана улыбнулась в последний раз и ушла.
***
Вечером я позвонила Лёше.
— Оксана приходила сегодня, — сказала я без предисловий.
— Оксана? К тебе? — в его голосе звучало удивление.
— Да. Хочу, чтобы ты знал — Оксана уезжает. В Петербург. Ей предложили работу там.
— Вот как, — его голос звучал странно. — Что ж… это хорошо. Наверное.
— Да, Лёш, это хорошо. Для неё. Она заслуживает начать всё с чистого листа. Без лжи и предательства.
Он молчал. Я слышала его дыхание в трубке и понимала, что мои слова задели его за живое.
Мы помолчали. Потом я спросила:
— Как твои отношения с Олей?
— Всё хорошо, — он ответил слишком быстро. — Она… она особенная.
Что-то в его голосе заставило меня насторожиться.
— Лёш, ты уверен? Ты не… не совершаешь ошибку?
— Нет, — он снова ответил слишком поспешно. — Всё отлично. Правда.
Я слышала фальшь в его словах, но решила не давить. Мой сын был взрослым человеком. Он должен был сам разобраться в своих чувствах и поступках.
— Ладно, — сказала я. — Я рада, если ты счастлив.
— Спасибо, мам, — он помедлил.
Лёша молчал. Потом произнёс тихо:
— Я совершил ошибку, да? Просто… мне казалось, что с Олей всё будет иначе. Что я наконец нашёл то, что искал.
— А сейчас?
— Сейчас… — он запнулся. — Я не знаю. Она не такая, какой казалась вначале. Или я сам изменился. Не понимаю.
Я слушала своего сына и чувствовала, как сжимается сердце. Он совершил ошибку, причинил боль хорошему человеку, и теперь расплачивался за это. Это был тяжёлый урок, но, возможно, необходимый.
***
Через неделю я получила сообщение от Оксаны. Она прислала фотографию: Нева, разведённые мосты, огни ночного города.
«Петербург прекрасен. Начинаю новую жизнь. Спасибо вам за поддержку».
Я улыбнулась и ответила: «Будь счастлива. Ты заслуживаешь всего самого лучшего».
А потом достала из ящика коробочку с серебряной брошью. Лёша давно мне уже принес ту коробочку, которую хотел подарить с самого начала. Долго смотрела на четырёхлистный клевер, символ удачи, который принёс столько неприятностей. И вдруг поняла, что мне нужно сделать.
На следующий день я отправила посылку в Петербург. В ней была та самая брошь и короткая записка: «Для новой, счастливой жизни. Пусть этот клевер принесёт тебе удачу».
Иногда подарки попадают не к тем, кому предназначались изначально. Но, может быть, именно так они находят своего настоящего владельца.
