Михаил всегда говорил — главное на трассе не торопиться. А тут… Торопился, черт возьми.
До Екатеринбурга оставалось километров сто, груз дорогой, сроки поджимают. Вот и летел, как угорелый. А фура — она же чувствует, когда хозяин нервничает.
— Ну давай, красотка, — бормотал он, поглаживая руль. — Еще чуток потерпи.
И тут — Бах!
Звук такой, будто кто-то кувалдой по железу долбанул. Михаил сразу понял — приехали. На такой дороге, в такой глуши.
Встал на обочине. Вокруг — тайга сплошная, небо серое, как грязная вата. Телефон, само собой, ни одной палочки не ловит. Ближайший сервис — в черте города, а до него на попутке добираться.
— Во дела, — выдохнул Михаил, глядя под капот.
Выключил двигатель. Тишина такая повисла — уши закладывает. Только где-то далеко ворона каркает да ветер в соснах шумит.
И тут из кустов выходит кошка. Худющая, грязная, шерсть клоками висит. Глаза — два желтых фонарика в темноте. Смотрит на него, не мигая.
— Иди отсюда, — махнул рукой Михаил. — Не до тебя сейчас.
А она стоит и ни с места.
Три года он по трассам мотался. Как с Тамарой поругались насмерть – с тех пор привык к одиночеству. К тому, что кроме рации никто слова не скажет.
Поссорились тогда. Из-за чего? Да черт его знает уже. Он — что она постоянно пилит. Она — что он дома не бывает, как чужой стал.
— Живи, как хочешь! — крикнула тогда. — Только без меня!
И он ушел. В кабину. На трассу. Подался в бега от самого себя.
Теперь вот — сидит у разбитого корыта. Точнее, у разбитой фуры.
А кошка все стоит. Смотрит.
— Что уставилась? — буркнул Михаил. — Жрать нечего дать.
Но в пакете нашлась колбаса. Бросил кусок на землю.
Кошка подошла, понюхала. Съела. И опять на него уставилась.
— Что ж ты такая упертая? — почти улыбнулся.
Ночь наступила быстро. Развел костер — в кабине спать не хотелось. Кошка устроилась рядом, свернулась калачиком.
И тут Михаил увидел — метрах в трех от костра что-то блестит в траве. Хотел уже пойти посмотреть. Хорошо, что не успед.
Кошка внезапно выгнула спину дугой, шерсть дыбом. Прыгнула – и тотчас на том самом месте огромная гадюка зашипела и уползла обратно в кусты.
Михаил сидел, не шевелясь. Сердце колотилось.
— Ну ты даешь, — прошептал. — Ну ты и даешь.
Кошка вернулась к костру. Легла.
И тут он понял — не отпустит он ее больше.
Утром приехал эвакуатор. Водитель — мужик лет сорока, весь в татуировках — сразу заметил кошку.
— Это что за зверь? — усмехнулся. — Попутчица?
— Типа того, — буркнул Михаил, не поднимая глаз.
Он уже решил — возьмет с собой. Только как объяснить? Сам себе не мог объяснить. Просто не мог оставить. После вчерашнего — точно не мог.
В автосервисе кошка вела себя, как дома. Ходила между механиками, терлась о ноги, мурлыкала. Один парень даже колбасы ей дал.
— Ладная какая у тебя мурка, — сказал мастер. — Породистая, что ли?
— Не знаю я, — пожал плечами Михаил. — Ладная, пусть будет Ладой.
Имя прилипло сразу. Как будто всегда так ее звали.
Фуру починили за полдня. Михаил посадил Ладу в кабину — она устроилась на пассажирском сиденье, будто всю жизнь там ездила.
— Ну что, красавица? — погладил ее по голове. — Поехали знакомиться с трассой.
Лада оказалась идеальным попутчиком. Не орала, не скреблась. Спала, когда нужно. Ела то, что давали. А главное — чувствовала дорогу.
Один раз даже спасла от крупной аварии.
Ехали по трассе, дождь лил как из ведра. Видимость — метров пятьдесят. И тут Лада вдруг замяукала. Так жутко, что у Михаила мурашки по коже пошли. Он инстинктивно нажал на тормоз.
И правильно сделал.
Из-за поворота вылетела легковушка. На встречной полосе. Если бы не притормозил — снесла бы в лепешку.
— Ты что, экстрасенс? — выдохнул Михаил, когда пульс успокоился.
Лада уже спокойно мяукнула и свернулась калачиком.
На стоянках водилы сразу обратили внимание на необычную попутчицу.
— Мишаня! — орал Серега-Танкист через рацию. — Ты чего, в цирке подработал? Дрессировщик кошек?
— Да ладно тебе, — отмахивался Михаил. Но улыбался.
Михаил гордился. Гордился кошкой! Кто бы мог подумать.
Но самое странное — он начал разговаривать. С Ладой, понятно. Но не только.
Лада мурлыкала в ответ, будто понимала каждое слово.
И водилы это заметили.
— Миш, — сказал как-то Володя-Сибиряк на стоянке под Новосибирском, — ты смеяться начал. Раньше ведь ходил, как пень трухлявый. А теперь даже анекдоты травишь. Чудеса!
— Это все она, — кивнул Михаил на Ладу, которая важно сидела на капоте и умывалась. — Научила.
И это была правда. С Ладой он вспомнил, что такое забота о ком-то. Что такое — идти спать и знать, что рядом есть живое существо, которому ты нужен. Которое ждет, когда ты проснешься.
А еще он все чаще начал вспоминать Тамару.
Не с обидой, как раньше. Не с злостью. А с тоской. С пониманием того, что потерял.
— Знаешь, Лада, — говорил он в одну из тех бессонных ночей на стоянке, — у меня жена была. Хорошая жена. Тамарка. Я ее любил. По-настоящему. А потом стал принимать как должное. Думал — никуда не денется. Всегда будет ждать.
Кошка поднял голову, посмотрела желтыми глазами.
— А она не стала ждать. Правильно сделала, наверное. Я же слов хороших ей не говорил сто лет. Не обнимал. Домой приезжал — молчал. Она пыталась разговорить, а я — «Устал, — говорю, — не до разговоров».
Лада мяукнула тихонько.
— И что теперь? Как сказать ей, что понял? Что соскучился? Что готов, — голос сорвался. — Что готов все начать сначала?
А на следующий день он встретил Кольку-Ростовчанина на заправке под Воронежем. Случайно. Не виделись года четыре, наверное.
— Михаил! — заорал Колька через всю стоянку. — Ты ли это?
— Я, я, — махнул рукой Михаил. — Живой пока.
Сели в кабину, достали термос с чаем. Лада сразу к Кольке подошла — дала себя погладить. Тот аж присвистнул:
— Ну ты и попутчицу себе нашел! Красавица. А характер какой спокойный.
Болтали о разном. О дорогах, о ценах на солярку, о новых правилах. А потом Колька вдруг спросил:
— А как дела семейные? С Тамаркой-то как?
Михаил помрачнел:
— Да никак. Разошлись мы. Уже три года как.
— Как разошлись?! — Колька чуть чай не выплюнул. — Да вы же, вы же идеальная пара были! Помню, на свадьбе у Серого как вы танцевали.
— Было дело, — вздохнул Михаил. — А потом я стал козлом. Работа, усталость, нервы. Она говорит — поговори со мной. А я — некогда, мол. Она — обними меня. А я — руки грязные, отстань. И так день за днем.
— Понятно, — кивнул Колька. — А она что теперь?
— Не знаю. Не интересовался. Думал — разберется как-нибудь сама.
Колька помолчал, покрутил в руках кружку.
— А она на автомойке работает теперь. В вашем районе. Видел я ее месяц назад, когда через ваш город проезжал.
Михаил замер:
— На автомойке?
— Ага. «Блеск» называется. Знаешь, где Ленинградский проспект с кольцом пересекается? Там. Я даже машину помыл у них. Она меня узнала, поздоровалась. Спросила про тебя.
— Что спрашивала?
— Спрашивала «Как Михаил? Здоров? Не пьет?» Я говорю — нормальный, работает. А она, — Колька замялся.
— Что она?
— Да ничего особенного. Только вид у нее. Понимаешь, не счастливый. Устала очень. И похудела сильно. А обручальное кольцо на месте. Не снимала, значит.
Михаил почувствовал, как в груди что-то сжалось. Лада вдруг подошла к нему, ткнулась мордой в руку. Будто почувствовала.
— Миш, — тихо сказал Колька, — а может, не поздно еще? А? Ты же изменился. Сам говоришь — благодаря вот этой красавице. Может, попробовать поговорить?
— О чем говорить? Что сказать? «Прости, Тамара, я был дураком?» Да она мне дверью по морде даст.
— А может, и не даст, — пожал плечами Колька. — Женщины, они ведь отходчивые. Особенно если видят, что мужик правда изменился.
Михаил молчал. В голове крутились мысли, одна страшнее другой. А если не простит? А если у нее уже кто-то есть? А если он опоздал навсегда?
Лада вдруг потерлась головой о его руку.
— Что скажешь, девочка? — прошептал он. — Попробовать?
Лада мяукнула.
— Колька! — крикнул Михаил, разворачиваясь к другу. — Груз сдам в Ростове и поеду домой. Впервые за три года поеду домой.
— Серьезно?
— Серьезно. Попробую все вернуть. Но не один, — он посмотрел на Ладу. — С попутчицей.
Колька расплылся в улыбке:
— Вот это да! Ну ты, брат, молодец! А то я уже думал — совсем одичал в своей кабине.
Они пожали руки. Колька погладил Ладу на прощание:
— Ну ты и консультант семейный! Прямо доктор Айболит какой-то.
А вечером, когда они с Ладой остались одни на стоянке, Михаил достал телефон. Долго смотрел на экран. Потом набрал номер справочной.
— Скажите, пожалуйста, автомойка «Блеск». Да, график работы узнать хочу.
Лада лежала рядом и мурлыкала.
— Завтра, девочка, — сказал он ей. — Завтра мы поедем домой. И посмотрим, что из этого выйдет.
А в груди, впервые за три года, билось что-то похожее на надежду.
Груз сдал в Ростове рано утром. Документы оформил за полчаса — торопился так, что руки тряслись.
— Лада, — сказал он, усаживая кошку в переноску, — поехали знакомиться с мамой.
До автомойки добрался к обеду. Встал в очереди, как обычный клиент. Сердце колотилось, как отбойный молоток.
А потом увидел ее.
Тамара. В синем халате, с тряпкой в руках. Похудевшая, усталая, но все такая же родная.
Три года. Три года он не видел ее лица.
Она подошла к его окну, посмотрела — и замерла. Тряпка выпала из рук.
— Миша?
— Привет, Тамара.
Молчание. Длинное, тяжелое. Люди в очереди начали сигналить.
— Отойди от мойки, — тихо сказала она. — Поговорим.
Он припарковался в сторонке. Тамара подошла, села в кабину. И тут из переноски раздалось мурлыканье.
— Это кто? — удивилась она.
— Попутчица моя. Лада. — Михаил открыл переноску.
Кошка выпрыгнула и сразу к Тамаре. Ткнулась мордой в ладонь, замурлыкала еще громче.
— Ой, — Тамара невольно улыбнулась. — Какая красивая. Откуда она?
— Долгая история. Она мне жизнь спасла, Тамарка. И не только от змеи. От самого себя спасла.
Тамара гладила Ладу и молчала. Михаил видел — борется с собой. Хочет что-то сказать, но не решается.
— Том, — начал он. — Я понял. Понял, каким козлом был. Как тебя потерял. И хочу попробовать все вернуть.
— Три года, Миша. Три года ты ни разу не позвонил.
— Знаю. Я дурак был. Думал — гордость важнее. А оказалось. Оказалось, без тебя я не человек вовсе. Пень трухлявый.
Лада вдруг перебралась к нему на колени, а лапы положила Тамаре на руки. Объединила их.
— Умная какая, — прошептала Тамара. И заплакала.
— Том, не плачь.
— А что мне делать? — всхлипнула она. — Я же тебя любила. Люблю. А ты ушел. Просто взял и ушел.
— Больше не уйду. Если простишь. Если дашь шанс.
Тамара смотрела на него сквозь слезы. Потом на Ладу, которая мурлыкала все громче.
— Ну ты и попутчицу себе нашел, — улыбнулась она сквозь слезы. — Лучше психолога.
— Попробуем? — прошептал он.
— Попробуем, — кивнула она. — Но с условием.
— Каким?
— Лада остается дома. Навсегда.
Михаил засмеялся — впервые за три года засмеялся от счастья.
А Лада мурлыкала на весь мир. Будто знала — теперь у нее есть дом.
Через месяц на столе у них лежала карта с флажками маршрутов. Но Михаил уже не уезжал надолго. Работал рядом с домом.
Лада часто спала у окна и изредка поглядывала на дорогу. Не тоскуя — просто вспоминая.
Ведь иногда самые важные встречи случаются там, где их совсем не ждешь.
