Я сидела в электричке и смотрела в окно на тяжёлое серое небо. За стеклом мелькали столбы, провода, промышленные зоны — всё это становилось лишь расплывчатым фоном, когда поезд набирал скорость. Люди вокруг меня заходили с пакетами, садились на пластиковые сиденья, перешёптывались о семейных делах и дачных покупках. Время от времени я чувствовала на себе любопытные взгляды, но старательно делала вид, что их не замечаю. Не хотелось, чтобы кто-нибудь случайно угадал, что я возвращаюсь в отчий дом после собственного развода.
Мне было тридцать семь, и иногда я ловила себя на странных мыслях: как так вышло, что вся моя взрослая жизнь потерпела фиаско, и я снова еду к отцу? С бывшим мужем мы расстались более или менее спокойно, без громких скандалов. Но финансовая сторона и эмоциональный груз — это те камни, которые остаются долгое время. Чтобы не падать в бездну долгов, решила на время переехать к отцу. «Поживу у него, пока не встану на ноги», — повторяла я себе почти мантрой.
Только в моих воспоминаниях отец оставался тихим вдовцом, который продолжал хранить все мамины альбомы на антресолях и носил один и тот же свитер уже лет десять подряд. Однако недавно я узнала, что у него появилась новая семья. Воображение тут же рисовало странные картины: папа за романтическим ужином при свечах или, того хуже, в шумном доме с чужими людьми, где мне придётся заново отстаивать своё место. Оставалось верить, что он не откажется поддержать в трудный момент. Надеялась, что хоть в душе я по-прежнему останусь дочерью, которую любят и ждут.
Отец встретил меня на крыльце с неловкой улыбкой. Я сразу отметила, что он выглядит иначе: аккуратная рубашка со скромным узором, более уверенные движения. Раньше он постоянно ходил в выцветшем свитере и слегка сутулился, а теперь словно расправил плечи. Признаться, я испытала тихую радость за него: видно, что жизнь в чём-то стала ему приятнее.
— Ну, привет, доченька… — проговорил он чуть смущённо, и мы одновременно шагнули навстречу друг другу, пытаясь обняться, но в итоге только столкнулись плечами.
— Пап, — выдавила я, ощущая, как у меня будто пересохло во рту, — спасибо, что разрешил мне пожить у тебя. Надеюсь, не доставлю особых хлопот.
— Да брось ты, — отец замахал рукой. — Я всегда рад. Разувайся на коврике, только осторожно, у нас тут пёс носится…
«Пёс? У нас никогда не было собаки», — мелькнуло у меня в голове. Воспоминания живо подсказали мне картину прежних лет: тишина в доме, мамин альбом с семейными фотографиями, наш старый кот, который давно ушёл за радугу… И вдруг пёс? За считанные секунды я ощутила, как незнакомые детали наслаиваются друг на друга, создавая ощущение посторонности. Видимо, в этой новой семье завелось много того, чего я вообще не знала и к чему придётся привыкать. На секунду стало горько: вышло, что в доме, где я когда-то жила, теперь царили новые запахи, новые лица, даже четвероногий друг. И меня тут уже не воспринимают как полноценную хозяйку, а скорее как гостя.
В коридоре раздался звонкий женский голос:
— О, приехала! Давай знакомиться, я Лариса. Проходи на кухню, у нас пироги только что из духовки.
На вид ей было лет сорок с небольшим. Волосы заплетены в хвост, на фартуке — простенькие цветочные узоры. Улыбка доброжелательная, но чуть взволнованная.
— А я… — начала я, но осеклась, поняв, что не знаю, как себя назвать: «Аня»? «Дочь Саши»? Как вообще правильно представить себя мачехе?
— Героиню знаем, — подмигнула она. — Саша столько о тебе рассказывал. Я очень рада, что у нас будет возможность подружиться.
Сказано было искренне, и это меня чуть-чуть успокоило. Но потом вошёл ещё один человек, точнее, подросток лет пятнадцати, высокий, тощий, с серьгой в ухе.
— Егор, мой сын, — представила Лариса.
— Привет, я Аня, — попыталась улыбнуться я.
— Здрасьте, — пробормотал он, скользнув по мне взглядом. После этого быстро пропал в коридоре. Очевидно, не особо ему хотелось поддерживать разговоры со взрослыми.
Я огляделась: обои другие, новая мебель, на кухне стоял странный расписной шкафчик, которого я точно не помнила. Аромат в доме теперь смешивался из запахов свежей выпечки и лёгких духов Ларисы. И где-то тут же крутился тот самый щенок, тыча мне в ноги влажным любопытным носом. В голове всё перемешалось. Вроде бы я у себя дома, и в то же время нет.
Усадили меня за стол, напоили сладким чаем с пирогами — капустным и брусничным. Лариса, судя по всему, любила готовить. Отец переминался с ноги на ногу, явно не зная, как себя вести. Когда-то мы с ним могли часами говорить обо всём, шутить и смеяться. Но теперь моя жизнь менялась стремительно: я женщина, оставшаяся после развода почти без денег. Отец — семейный человек с другой женой и пасынком. Казалось, ещё недавно мы были так близки, а теперь между нами повисла какая-то осторожность.
Вечером, когда все уже разошлись по комнатам, я долго сидела на диване, обхватив кружку с горячим чаем. За день я устала морально больше, чем за последние несколько месяцев. Понимала, что отцу неловко: он хочет помочь, но не знает, как. Лариса улыбается искренне, но и в её глазах я замечала некую тревогу, как будто она боится меня обидеть. Егор вообще держится отстранённо. И я сама — смогу ли я вписаться в их быт, при этом не потеряв собственное достоинство?
На холодильнике я заметила листок с чётким расписанием: подъём в семь, завтрак, выгулять собаку, в девять Егор уходит на учёбу, в десять Лариса — на работу в пекарню. По воскресеньям — дача или поездка по магазинам. Порядок, которого у нас с мужем никогда не было. «Меня точно никто не выгонит? Может, я лишняя?» — подумала я, прикрывая глаза. А может, наоборот, эта стабильность поможет мне выпрямиться и начать жить заново?
Прошла примерно неделя, и всё это время я ощущала себя чем-то чужеродным, хоть Лариса и старалась показать мне радушие. Пёс бегал по дому, норовя залезть ко мне на колени. Каждый раз я вздрагивала, словно он напоминал, что я тут больше не хозяйка и даже не постоянная жительница, а временный гость. Отец иногда предлагал мне денег на карманные расходы, что ещё сильнее подчёркивало мою зависимость. Подросток Егор по-прежнему вел себя холодно, лишь изредка произнося «здрасьте», «спасибо», «пока». Меня это не то чтобы ранило, но добавляло общего дискомфорта.
Как-то вечером я вошла в кухню, где застала Ларису у окна с сигаретой. Это меня немного удивило, ведь казалось, что она такая «правильная» женщина, занимающаяся выпечкой и домом. Увидев меня, она смутилась и затушила сигарету в блюдце.
— Извини, не знала, что ты подойдёшь… Я редко курю, если только нервы шалят, — тихо проговорила она.
— Да всё нормально, не беспокойся. — Я поставила на стол чистую кружку. — У тебя какие-то проблемы?
— М-м… — Лариса закрыла глаза, будто собираясь с мыслями. — Я переживаю из-за тебя. Ну, то есть из-за нас всех. Саша видит, что ты замкнулась. Егор тоже замечает, что ты как бы стороной ходишь. Я просто боюсь, что ты винишь меня в том, что я заняла место твоей мамы.
Она нервно теребила рукав кофты. Я вздохнула.
— Да, мне тяжело. Я ведь помню наш старый дом совершенно другим. Теперь тут всё новое… и ты, и Егор, и собака. Но я не злюсь на тебя, нет. Скорее, я до сих пор не могу принять, что мама ушла, а отцу тоже нужна жизнь, а не одиночество. Понимаешь, я вернулась сюда после развода, чувствую себя потерянной.
— Ань, я понимаю. И хочу, чтобы ты знала: мы не хотели вытеснить память о твоей маме. Саша долго не мог решиться на отношения со мной. Он любил маму, хранит её снимки. Но время идёт — нельзя вечно жить прошлым. Прости, если я вторгаюсь в ваши воспоминания.
Пауза. Я почувствовала, что ещё чуть-чуть — и заплачу. Но почему-то стало легче.
— Ларис, спасибо, что так откровенно говоришь со мной. Иногда жизнь становится клубком — вроде бы свои нитки, но попробуй найди, с чего начать…
— Вот именно, — кивнула она. — Давай попробуем распутать этот клубок вместе.
Разговор с Ларисой помог мне осознать, что я не просто «скорая гостья», которую терпят из вежливости, а человек, которому здесь действительно хотят помочь. Меня стали чаще привлекать к общим делам: выгуливала собаку, иногда помогала Ларисе тесто для пирогов замешивать, вместе с отцом обсуждала его работу (он трудился инженером на местном предприятии). Постепенно я перестала чувствовать себя «лишней деталью» в их доме.
Через пару недель я устроилась по специальности: в местной школе как раз искали педагога для младших классов на полставки. Пусть это не идеальная работа, но мне и нужно было начать с чего-то. Деньги пока небольшие, зато я больше не сидела дома целыми днями, погружённая в тяжёлые мысли. Стала просыпаться к шести утра, варить себе кофе, потом добираться на автобусе к школе. Вернувшись, помогала по хозяйству, а вечером успевала пообщаться с отцом и Ларисой.
Егор всё ещё держался по-подростковому обособленно, однако время от времени задавал вопросы о моём городе, где я жила раньше, интересовался, сложна ли учёба в вузе. Понемногу мы находили общие темы, пусть и редкие. Иногда он даже переставал хмуриться и по собственной инициативе разговаривал со мной на кухне, причём без раздражения.
Однажды вечером отец сел рядом со мной, обнял за плечи и негромко сказал:
— Знаешь, рад, что мы все так сдружились. И прости, если я сразу не понял, насколько тебе было трудно. Наверно, я боялся, что ты никогда не примешь мою новую жизнь.
— Я и сама не была к ней готова, — призналась я. — Но теперь вижу, что ты счастлив, и это главное.
Мы помолчали, наслаждаясь тихим семейным моментом. Мне предстояло ещё многое: найти своё жильё, окончательно разобраться с финансовыми делами после развода и, возможно, начать новую личную главу. Но внутри было впервые за долгое время спокойно. Я чувствовала, что отец рядом, что его семья — теперь и моя, и это помогало не потеряться в тревогах. Жизнь не стоит на месте, и, как оказалось, её изменения могут быть не только болезненными, но и дарящими надежду на будущее.
