— Ребёнка родила? Молодец. А теперь возвращайся к обязанностям: посуда, еда, полы, бельё. Или ты думала, теперь я тебя нянчить буду?
Эта фраза ударила её сильнее, чем пощёчина.
Настя даже не нашла сил обернуться. Закаменевшая спина, руки, продолжающие механически поправлять пелёнку на заснувшем Максиме — всё её существо противилось этим словам.
Три недели. Прошло всего три недели с момента, как они вернулись из роддома, а их жизнь уже напоминала натянутую до предела струну. Недосып. Усталость. Вечное чувство, что она не справляется.
— Лёш, я четыре часа его укачивала, — произнесла она севшим голосом. — Он только заснул. Ты представляешь, каково это — не спать больше двух часов подряд уже третью неделю?
Лёша с хрустом потянулся и продолжил листать ленту новостей в телефоне.
— Ещё бы, — протянул он. — Думаешь, мне легко? Я, между прочим, после отпуска две смены отпахал в офисе. Сидел до ночи, чтобы наше обеспеченное будущее не накрылось медным тазом. И что я вижу, возвращаясь домой? Бардак! — он обвёл рукой комнату. — Мусор, немытая посуда, бутылки эти везде раскиданы… Пелёнки сушатся на батарее… Ну неужели нельзя прибрать, раз уж дома сидишь?
Настя онемела. Горло сжалось, будто в нём застряло что-то острое. Она механически положила заснувшего сына в кроватку, потрогала ладонью его лобик и вышла из комнаты. Ноги сами понесли её на кухню.
Кухня выглядела так, будто по ней пронёсся ураган детских принадлежностей. На подоконнике сохли только что простерилизованные бутылочки. На столе высилась гора немытых тарелок — Лёша обедал и ужинал дома. На плите стояла кастрюля со вчерашним супом — она приготовила его ночью, в редкий момент, когда малыш спал более получаса.
Настя механически собрала в пакет упаковки от детского питания и салфетки, скопившиеся на столешнице, включила воду и уставилась на грязную посуду. Предательская слеза всё-таки скатилась по щеке и упала в раковину.
***
А ведь как всё было хорошо, — застучало в висках, пока она автоматически терла губкой тарелку. — Мы планировали этого ребёнка. Лёша сам подсчитывал дни, радовался, когда тест показал две полоски. И что теперь? Он даже не смотрит на собственного сына. Ведёт себя как квартирант. Что со мной не так?
Настя навалилась на разделочную доску, кромсая морковь тупым ножом. Правая рука ныла — она укачивала орущего Максима четыре часа подряд. Ребёнок наконец умаялся и заснул в детской, а она пыталась приготовить что-то съедобное до того, как муж вернётся с работы.
Входная дверь грохнула так, что Настя вздрогнула и чуть не порезалась.
— Привет, — буркнул Лёша, стаскивая ботинки в прихожей. — Чем сегодня порадуешь? — он заглянул ей через плечо и сморщил нос.
— Овощное рагу, — пожала плечами Настя. — Максим всю ночь беспокойный, если я ем что-то тяжёлое или острое.
Лёша скривился:
— Опять эта трава? Ненавижу овощи.
— Почему я должен это есть? — Лёша распахнул дверцу холодильника. — У меня, стресс на работе, голова пухнет от цифр в таблицах, а дома я даже нормально поесть не могу? Где мясо?
— Слушай, — Настя с силой воткнула нож в разделочную доску. — Я не могу есть острое и жареное, потому что это влияет на грудное молоко, и у Максима потом живот болит. Ты не в курсе, но врач сказала, что сейчас мне нужна щадящая диета. Ребёнок, между прочим, тоже твой. Тебе так сложно потерпеть?
— Я тебя умоляю, — Лёша закатил глаза. — Мои родители не страдали этой ерундой. Мать ела нормальную пищу, и ничего, я выжил. А ты со своими заморочками… Да просто купи ты смесь, если твоё молоко такое капризное!
Настя почувствовала, как её начинает трясти.
— Да ты… ты вообще хоть иногда… — губы задрожали. — Ты можешь хотя бы ПОПЫТАТЬСЯ понять, через что я прохожу? Хоть на секунду? Я не сплю больше двух часов подряд уже месяц! Я проверяю, дышит ли он, каждые пять минут! Я живу в постоянном страхе, что делаю что-то не так! А ты… ты даже ни разу не взял его на руки!!
Лёша отшатнулся, как от удара. Секунду он смотрел на неё расширенными глазами, потом лицо исказилось:
— Я работаю как лошадь, понятно тебе? — он сорвался на крик. — Я терплю унижения, выполняю чужую работу, потому что нам нужны деньги! Чтобы платить за эту ужасную ипотеку! Чтобы ты могла сидеть дома и ныть, что устала! А ты…
Он не договорил. Из детской раздался оглушительный, на грани ультразвука, вопль. Настя дёрнулась, будто от удара током, и бросилась в комнату, чуть не снеся мужа плечом.
— Вот и поговорили, — Лёша скривился и достал телефон. — Закажу себе еду!
Настя трясущимися руками подхватила красного от крика Максима. «У нас проблемы. У нас такие проблемы…» — пульсировало в голове. И ведь это только начало. А что будет дальше?
***
Зеркало врало. Это не могла быть она — осунувшаяся женщина с ввалившимися щеками и погасшим взглядом. Настя коснулась пальцем тёмных кругов под глазами. Потом провела ладонью по волосам — безжизненным, тусклым прядям, которые она неряшливо собрала в хвост.
«Сто пятьдесят восемь дней», — подумала она, наклоняясь к раковине. Это точное количество дней, прожитых её сыном. Максим наконец научился переворачиваться, пытался сидеть и мог спать по три-четыре часа подряд. Но внутри Насти что-то надломилось.
За стеной хлопнула входная дверь. Лёша снова вернулся за полночь. Он больше не ругался и не требовал нормальной еды. После изматывающего рабочего дня он просто заваливался спать. Настя знала, что их отношения рушатся. Но у неё даже не оставалось сил об этом переживать.
— Погладь рубашку, — Лёша сунул ей под нос мятую вешалку. — Не могу же я завтра идти на презентацию в таком виде.
Настя стояла над ванной, полной детских вещей. Она замачивала ползунки, и у неё тряслись руки от усталости. Где-то в глубине души ещё тлел уголёк надежды, что однажды Лёша поймёт, увидит, услышит…
— Можно как-то по-другому сформулировать? — она повернулась к нему с полотенцем в руках. — Знаешь… «пожалуйста, дорогая»… что-то такое?
Лёша сморщился, как от зубной боли.
— Ой, ты опять начинаешь? Рубашка. Утюг. Гладить. Что тут непонятного? Ты вообще видишь, в чём я хожу на работу? Коллеги уже косятся!
— Лёш, может хватит? — Настя уронила полотенце на пол. — Просто скажи. Мы ещё муж и жена или я твоя прислуга? Почему ты со мной разговариваешь как барин с судомойкой?
Он уставился на неё, приоткрыв рот. Потом рассмеялся каким-то неприятным, дребезжащим смехом:
— Вау, у нас тут обострение! Сцена из мыльной оперы, прям как в сериале! — он скривился. — Я просто прошу тебя сделать элементарную вещь. Ты целыми днями дома сидишь. А я вкалываю. Выживаю в этом офисе, чтоб тебе было где жить и что есть!
— Я? Дома сижу? — Настя почувствовала, что теряет контроль. — А сын? Он что, сам за собой ухаживает? Хочешь знать, чем я занимаюсь весь день? Хочешь знать, сколько раз Максим разорался на всю квартиру? Хочешь…
Новорождённый детский плач перебил её. Настя ринулась в комнату, на ходу вытирая злые слёзы.
«Я так больше не могу. Не могу-не-могу-не-могу…» — стучало в висках, пока она машинально брала на руки орущего Максима. Что-то нужно сделать. Что-то радикальное.
***
— Привет, — голос Юли в трубке звучал заспанно.
— Юль, я не могу больше, — из горла Насти вырвался не то всхлип, не то смешок. — У меня сейчас мозги взорвутся. Сынок на ковре пинает погремушку, а я больше ни о чём думать не могу, только о том, чтобы сбежать и никогда не возвращаться.
— Эй, эй, — Юля мгновенно проснулась. — Что случилось? Что этот твой муж опять учудил?
— Всё то же, — Настя уткнулась лбом в холодное оконное стекло. — Для него ничего не поменялось. Он приходит с работы, и я должна быть свеженькая, дом должен блестеть, еда должна быть вкусной… А то, что я сутками ребёнком занимаюсь — это как бы не считается. Это само собой. Я женщина — я должна.
— Слушай, вы пытались это обсуждать по-человечески?
— Я пыталась, — губы сами растянулись в кривой улыбке. — Знаешь, что он мне ответил? «Я бы с удовольствием поменялся с тобой местами. Я бы лучше сидел дома, чем работал». Прикинь? Он реально думает, что я тут прохлаждаюсь и отдыхаю!
— Он не понимает, Юль, — Настя смотрела, как Максим тянется к разноцветной подвеске на коврике. — А я всё думаю… может, это я не умею? Может, я слишком много ною и придираюсь? Другие матери с пятерыми справляются и выглядят прекрасно…
— А ну хватит! — Юля шумно выдохнула в трубку. — Я вот реально через полчаса приеду и накатаю заявление на развод. Очнись! Он сел тебе на шею и погоняет! Да любая нормальная женщина уже бы давно скатертью дорожку показала!
— Ты права, ты права, — Настя размазала по лицу слёзы. — Просто я его люблю. И Максим… я хочу, чтобы у него была нормальная семья.
***
Часа два после разговора с Юлей она думала, что делать. Лучше всего, наверное, собрать вещи Лёши и выставить их за дверь. Но потом вспоминала, как давно уже мечтала просто выспаться. Хотя бы день не видеть мужа. Только она и Максим. Тишина. Покой.
Вечером, когда Лёша вернулся домой, она решила поговорить с ним ещё раз. По-настоящему серьёзно.
— Нам нужно обсудить наши отношения, — сказала она, когда они сели ужинать после того, как Максим уснул.
Лёша поднял брови.
— Опять? У нас всё нормально. Это ты постоянно ищешь проблемы.
— Нет, Лёша, у нас не всё нормально, — твёрдо ответила Настя. — Я чувствую себя служанкой, а не женой. Ты не помогаешь с Максимом, критикуешь всё, что я делаю, и не ценишь мой труд. Так больше не может продолжаться.
— И что ты предлагаешь? — спросил он с вызовом. — Разойтись? Из-за того, что я прошу тебя выполнять свои обязанности?
Настя глубоко вдохнула.
— Я предлагаю нам обратиться к семейному психологу. Нам нужна помощь, чтобы научиться жить по-новому. С ребёнком всё изменилось, неужели ты этого не видишь?
Лёша скривился, будто укусил что-то кислое.
— Ты думаешь, что я не работаю? — Настя тоже начала повышать голос. — Уход за ребёнком — это 24/7, без выходных и перерывов! Я не прошу многого, Лёша. Просто помогай мне иногда. Хотя бы с купанием Максима по вечерам.
Лёша отодвинул тарелку.
— Знаешь что, Настя? Мне надоели эти разговоры. Если тебе так тяжело, может, позвонишь своей маме? Пусть приедет и поможет тебе, раз я такой плохой муж.
Эти слова ударили Настю как пощёчина. Её мама жила в другом городе, в шестистах километрах отсюда, и у неё были проблемы со здоровьем. А его родители, хоть и жили в соседнем районе, наотрез отказывались помогать с внуком.
«Мы своё отработали», — заявила свекровь, когда Настя однажды осмелилась попросить посидеть с Максимом пару часов. «У вас ребёнок — вы и разбирайтесь. Нечего было рожать, если не готовы справляться сами».
— Ты знаешь, что мама не может приехать, — тихо сказала она. — Я не прошу тебя быть идеальным. Я просто прошу помогать мне, быть рядом.
— Я и так рядом! — Лёша стукнул ладонью по столу. — Я обеспечиваю эту семью! Что ещё ты хочешь от меня?
Настя молча встала из-за стола. Спорить дальше не было смысла. Лёша не слышал и не хотел слышать её. Она поняла, что должна принять решение сама.
***
Через неделю, когда Лёша вернулся с работы, он обнаружил на кухонном столе записку:
«Мы с Максимом у Юли. Мне нужно отдохнуть и подумать. Еда в холодильнике на нижней полке, чистые рубашки в шкафу слева. Не знаю, заметишь ли ты разницу, но теперь ты один в квартире. Настя».
Он перечитал записку несколько раз, не веря своим глазам. Неужели она действительно ушла? С их сыном? Первым побуждением было позвонить ей и устроить скандал, но что-то его остановило.
На кухне блестела чистая посуда, а в холодильнике обнаружились подписанные контейнеры с едой — один на сегодня, другой на завтра, третий на послезавтра. Даже сбегая от него, она продолжала о нём заботиться.
Лёша хмыкнул. Конечно, обед приготовила. А как же? Хорошая жёнушка до последнего будет поддерживать иллюзию благополучной семьи. Он достал телефон и набрал её номер. С третьего раза.
— Алло? — голос Насти звучал настороженно.
— Где мои тёплые носки? — спросил он вместо приветствия. — Я не могу найти их в шкафу.
В трубке повисла тишина. Потом Настя медленно произнесла:
— Ты это сейчас серьёзно? Я ушла с ребёнком, оставила тебе записку, а ты звонишь спросить про носки?
— Слушай, — Лёша раздражённо пнул журнальный столик, — я, между прочим, работал весь день. Я устал. Ты можешь просто ответить на вопрос? Где мои носки?
— В верхнем ящике комода, слева, — голос Насти звучал безжизненно. — Я сложила их перед уходом.
— Вот видишь, не так сложно ответить по-человечески, — буркнул Лёша. — И долго ты собираешься… отдыхать у подруги?
— Не знаю, — после паузы ответила Настя. — Я сейчас вообще ничего не знаю.
— Ну, когда будешь готова прекратить истерику, возвращайся, — Лёша открыл холодильник и достал контейнер с едой. — Только учти, я не собираюсь перед тобой извиняться. Это ты драматизируешь на пустом месте.
— Ты… — начала Настя, но Лёша уже нажал отбой.
Он швырнул телефон на диван и принялся разогревать ужин. Ничего, погуляет пару дней и вернётся. Куда она денется с маленьким ребёнком?
Да и кому она нужна такая — замученная, вечно недовольная, с синяками под глазами. А он, между прочим, мог бы найти себе кого получше и помоложе. Особенно теперь, когда получил повышение.
На следующий день Лёша вернулся с работы поздно. Он даже флиртовал с новой сотрудницей из бухгалтерии. Без Насти и её вечных претензий вечер прошёл отлично.
Дома он первым делом заглянул в холодильник — осталась ли ещё еда? Контейнер с завтрашним обедом стоял на месте. Лёша довольно хмыкнул и поставил его в микроволновку. Пока еда грелась, он заметил мигающий индикатор на телефоне. Сообщение.
«Лёша, завтра я заеду забрать вещи. Чтобы не встречаться, могу приехать днём, пока ты на работе. Настя».
— Ещё чего! — вслух возмутился Лёша. — Никуда ты не денешься.
Он тут же перезвонил ей, но трубку никто не взял. Тогда он отправил ответное сообщение:
«Даже не думай о разводе. Максим — мой сын, и я не позволю тебе увезти его. Возвращайся домой. НЕМЕДЛЕННО!»
Ответа не последовало. Лёша попытался звонить ещё несколько раз, но Настя не брала трубку. Это взбесило его окончательно. Он позвонил Юле.
— Слушай, ты! — заорал он, как только подруга жены ответила. — Передай своей квартирантке, что если она не вернётся домой завтра же, я подам на неё в суд за похищение ребёнка! Я его отец, и имею полное право видеться с сыном!
— Эй, полегче, — спокойно ответила Юля. — Во-первых, никто никого не похищал. Настя просто взяла тайм-аут, чтобы не свихнуться. Во-вторых, прежде чем угрожать судами, вспомни — когда ты в последний раз менял сыну подгузник? Кормил его? Укачивал ночью?
— Не твоё дело! — рявкнул Лёша. — Просто передай ей, что я серьёзно! Очень серьёзно!
Он швырнул телефон.
***
Утром Лёша проснулся от странной тишины. Квартира казалась безжизненной. Он отправился на кухню, где обнаружил последний контейнер с едой. Нагрел. Съел.
И вдруг понял, что понятия не имеет, как ухаживать за собой и домом. Простые вещи — постирать, погладить, приготовить — оказались сложнее, чем он думал. Белье быстро закончилось. Заказывать еду каждый день оказалось дорого. А пустота в квартире давила на барабанные перепонки.
Никогда бы не подумал, что буду скучать по детскому плачу.
На третий день пустой квартиры он решил поехать к Юле. Не извиняться, нет. Просто убедиться, что с Максимом всё в порядке. И, может быть… может, просто забрать их домой.
— Ты опоздал, — сказала Юля, открыв дверь. — Настя уехала.
— Куда? — Лёша почувствовал, как земля уходит из-под ног.
— К родителям. И не советую её преследовать.
— Ты!.. Ты настроила её против меня! — закричал он. — Это всё твои феминистские…
Юля усмехнулась:
— Знаешь, Лёш, я ей говорила даже мягче, чем следовало. А теперь уходи.
Шесть недель. Шесть недель он пытался достучаться до Насти. Телефонные звонки. Сообщения. Угрозы. Уговоры. Она отвечала коротко и только по делу.
«Я подала на развод.».
«Максим здоров, не переживай».
«Я не вернусь. Ничего не изменится».
Свой отпуск она потратила на поиск работы в родном городе. И нашла — с возможностью работать удалённо, пока Максим маленький. Родители помогали с внуком.
А Лёша варился в собственном соку. Коллегам и друзьям рассказывал, что жена сбежала, бросила его, малыша забрала. Как она могла? Я ведь так старался…
***
Через три месяца он получил по почте документы на развод. А вместе с ними — список вещей для Максима, которые нужно будет покупать, если Лёша хочет видеться с сыном. И книгу. «Основы ухода за ребёнком». С закладками.
Лёша швырнул книгу через всю комнату. Но через пару дней подобрал. И начал читать.
— Я приехал повидаться с сыном, — сказал Лёша родителям Насти, переминаясь у порога их дома.
***
Полгода прошло с тех пор, как она уехала. Полгода он поражался, насколько сильно изменилась его жизнь. Насколько пусто стало вокруг.
Тесть, мрачный мужчина с седыми висками, молча впустил его.
Настя вышла на шум. Она выглядела… счастливой. В руках держала светловолосого Максима, который с любопытством разглядывал нового человека.
— Здравствуй, Лёша, — спокойно сказала она.
— Я… — он замялся. — Я хотел увидеть сына.
Лёша чувствовал себя чужим. Посторонним. В этом доме, где его бывшая жена и его собственный сын жили своей жизнью. Без него.
Настя кивнула:
— Конечно. Только учти, он может испугаться. Он тебя не помнит.
Он меня не помнит.
Эти слова ударили сильнее всего.
Лёша протянул руки к сыну, но тот прижался к матери и недоверчиво засопел.
— Если хочешь, можешь приезжать, — сказала Настя. — Я не буду мешать вашему общению.
— Мне казалось, ты хотела семью, — вырвалось у Лёши.
Настя посмотрела ему прямо в глаза:
— Хотела. Но не такую.
Она развернулась и вышла, унося с собой их сына. Их общее будущее.
Лёша остался один. Со своими мыслями, с новой квартирой, с работой, где его только что повысили до начальника отдела. Со своей успешной, пустой жизнью.
Он приезжал к Насте и сыну каждый месяц. Привозил подарки. Пытался научиться играть с ребёнком, понимать его. Но Максим всегда смотрел на него как на чужака. И тянулся к маме.
И в этом была только его, Лёшина, вина.
