Она не обиделась. Она просто убрала тапки из коридора. И вышла раньше, чем обычно. Потому что поняла: быть нужной — это не про любовь. Это про износ.
Марта медленно закрыла за собой дверь. Тихо, без щелчка. Лифт сегодня работал почти бесшумно. Весь мир, казалось, затаился, чтобы дать ей отдышаться. Июльское солнце проникало через выцветшие занавески подъезда.
***
— Света звонила, — голос Платона звучал приглушённо из-за шума воды в ванной. — Сказала, что заедет вечером с ребятами. Ты домой к какому времени?
Марта замерла у двери, ключи тяжело оттягивали карман летнего платья.
— Не знаю, — она говорила тихо, почти шёпотом. — Зависит от мамы. Вчера опять отказывалась принимать лекарства.
— Может, нанять сиделку? Хотя бы на пару дней в неделю? — Платон вышел из ванной, вытирая руки полотенцем.
— Ты же знаешь, что она не позволит. В прошлый раз устроила такой скандал, что соседи стучали в стены, — Марта оперлась на тумбочку. — Мне иногда кажется, что она специально всё это делает.
Платон подошёл к ней, положил руки на плечи.
— Шестьдесят третий год тебе. Надо бы и о себе подумать.
Марта качнула головой.
— Сначала к маме. Потом в магазин. Буду к шести, — она вымученно улыбнулась. — Передай Свете, пусть не торопятся.
***
Квартира матери встретила её запахом лекарств и старых книг. Мама сидела в кресле у окна, сложив руки на коленях. Маленькая, высохшая, как осенний лист. Только глаза — ясные, цепкие.
— Явилась наконец, — вместо приветствия. — Я тут с утра одна.
— Мама, я же предупреждала, что буду к обеду. Сейчас два часа, — Марта поставила сумку на стул в прихожей, достала контейнеры с едой.
— Два десять, — мама постучала пальцем по циферблату наручных часов. — Я ждала.
Марта глубоко вдохнула. Кухня. Там безопаснее.
— Сейчас разогрею обед, — голос звучал ровно. Слишком ровно.
Звякнула микроволновка. Марта разложила еду по тарелкам, поставила на маленький столик.
— Я не голодна, — мама отвернулась к окну. — И это что за каша? Я просила совсем другое.
Марта присела на край стула.
— Это рис с овощами и курицей. Врач сказал, тебе нужно больше белка.
— Врач, врач… Всю жизнь питалась, как хотела, и дожила до восьмидесяти пяти. А теперь вы решили меня пичкать своими экспериментами.
Марта закрыла глаза на секунду.
— Мама, давай просто пообедаем.
Мама отодвинула тарелку.
— Не буду я это есть. И вообще, где Семён? Почему внук бабушку не навещает?
— У него отпуск. Они с женой в Турции.
— В Турции! — мама фыркнула. — Деньги-то откуда? Ты им дала?
— Они сами копили. У Семёна хорошая работа в автосалоне.
— Автосалон! Торговлей занимается. А мог бы нормальную профессию получить. Вы с Платоном вечно потакаете детям. Вот и выросли — ни ума, ни совести.
Марта почувствовала, как немеет лицо. Всегда так. Сначала немеет лицо, потом — внутри возникает странное ощущение пустоты.
— Мама, давай не будем.
— Что — не будем? Правду говорить не будем? — мама подалась вперёд. — Вот Света твоя. Третий муж уже. И что? Счастлива? А внуки мои растут без отца.
— У Светы всё хорошо. Дети общаются с отцом. Она молодец, выстроила свою жизнь…
— Выстроила! — мама перебила её жестом. — Бросила бы карьеру свою, занялась бы детьми. Вот ты всю жизнь в своём магазине торчишь. И что? Счастье нашла?
Марта встала, начала собирать посуду со стола.
— Я же говорила тебе — это не просто магазин. Это сеть туристического снаряжения. У нас три точки в городе.
— Надо же, какая важная особа, — мама скривилась. — А мать старая одна сидит. Дочке некогда — дела, бизнес!
Марта поставила тарелки в раковину. Руки дрожали.
— Я приезжаю каждый день, мама. Каждый день.
— По обязанности! — голос мамы дрогнул. — Я же вижу — через силу. Глаза отводишь. Поскорее бы уйти.
Марта обернулась, встретилась взглядом с матерью. В горле встал ком.
— Я устала, мама.
Мама отмахнулась.
— Все устали. Я вот тоже устала. Думаешь, легко в моём возрасте? Голова иногда такая тяжёлая, что с подушки не поднять. А ноги? Я же почти не хожу.
— Может, тебе в пансионат? — слова вырвались прежде, чем Марта успела подумать. — Там уход круглосуточный, общение с людьми твоего возраста…
Лицо Гали исказилось.
— Вот оно что! Отправить меня хочешь? Избавиться? — она коснулась подлокотника кресла. — Не дождёшься! Это моя квартира! Я здесь хозяйка!
— Никто тебя никуда не сдаёт, — Марта вытерла руки полотенцем. — Я просто предложила вариант.
— Вариант! — мама почти кричала. — Я знаю ваши варианты! Запихнуть меня подальше, чтобы не мешала! А потом и навещать перестанете!
— Мама, перестань.
— Не перестану! — мама вдруг заплакала, сгорбилась в кресле. — Я всё понимаю. Я вам в тягость. Обуза. Лучше б меня не стало.
Марта подошла, опустилась перед креслом на колени.
— Не говори так.
— А как говорить? — мама вытерла слёзы краем платка. — Правду говорю. Я же вижу, как ты смотришь на часы, когда приходишь. Считаешь минуты до ухода.
Марта промолчала. Что тут скажешь, если правда?
— Лекарства принимала сегодня? — она сменила тему.
— Нет, — мама выпрямилась. — И не буду. От них только хуже.
— Мама, без них давление подскочит. Ты же знаешь.
— Знаю-знаю. Сколько мне осталось-то? Дай спокойно дожить без ваших таблеток.
Марта достала из шкафчика пластиковый контейнер с лекарствами, налила воды в стакан.
— Нужно принять сейчас.
— Не буду, — мама отвернулась. — И не уговаривай.
— Хорошо, — Марта поставила стакан на столик. — Как знаешь.
Она начала убираться в квартире. Мыла пол, протирала пыль, разбирала вещи. Мама следила за ней недовольным взглядом.
— Опять всё перепутаешь. Положи где взяла, — она указывала то на одну вещь, то на другую. — И зачем ты переставила фотографии? Они всегда стояли по-другому.
Марта молча возвращала фотографии на прежние места. Одно и то же. Каждый день одно и то же.
— В ванной свет не горит, — вдруг сказала мама. — Третий день прошу лампочку поменять.
— Сейчас поменяю, — Марта взяла с полки запасную лампочку.
— И чайник мой где? Тот, старый. Этот новый слишком громко шумит.
— Старый пришлось выбросить, мама. Он сломался в прошлом году, помнишь?
— Ничего не помню, — мама поджала губы. — Всё выбрасываете. Все мои вещи.
Марта закончила с уборкой, присела отдохнуть. Взглянула на часы — почти четыре. Скоро Света с детьми приедет.
— Мне пора, мама. Света сегодня заглянет с внуками.
— А ты? Ты куда? — в голосе мамы появились панические нотки. — Опять убегаешь?
— Мне нужно в магазин. Дома ничего нет.
— Всегда у тебя дела какие-то, — мама снова начала сердиться. — А я тут одна сиди. Телевизор этот… только глаза портит. И программы неинтересные.
Марта подошла к матери, поправила плед на коленях.
— Света скоро будет. Посидит с тобой. Внуки соскучились.
— Внуки! — мама скривилась. — Они на телефонах своих только и сидят. Ни поговорить, ничего.
Марта наклонилась, поцеловала мать в морщинистую щеку.
— Я пойду. До завтра.
— До завтра, — эхом отозвалась Галя. — Если доживу.
Марта вышла из подъезда, остановилась, подставила лицо июльскому солнцу. Перед глазами всё плыло. Каждый день. Каждый день одно и то же.
Телефон завибрировал в кармане.
— Мам? — голос Светы звучал обеспокоенно. — Ты где?
— От бабушки иду. А что?
— Не смогу сегодня заехать. У Мишки температура поднялась. Тридцать восемь и пять.
Марта прикрыла глаза.
— Хорошо. Я понимаю.
— Прости, мам. Я знаю, ты рассчитывала…
— Всё нормально, — Марта сглотнула. — Мишке привет. Пусть поправляется.
Она убрала телефон, медленно побрела обратно к подъезду. Предстоял ещё один вечер с матерью.
— Вернулась? — мама вскинула брови, когда Марта вошла в квартиру. — А говорила — дела.
— Света не приедет. Миша заболел, — Марта сняла туфли в прихожей. — Я побуду с тобой.
На лице мамы мелькнуло что-то похожее на торжество.
— Вот видишь. На меня времени нет, а как внук заболел — сразу всё бросила.
Марта не ответила, прошла на кухню. Поставила чайник.
— Будешь чай?
— Буду, — неожиданно покладисто ответила мама. — И печенье достань. То, с изюмом.
Марта заварила чай, разложила печенье на блюдце. Сели за стол. Молчали.
— Ты похудела, — вдруг сказала мама, разглядывая дочь. — Глаза запали.
— Много работы.
— Всё работа да работа. Жизнь проходит мимо.
Марта отпила чай. Горячий, обжёг язык.
— Мне нравится моя работа.
— А мне вот не нравится так жить, — мама отодвинула чашку. — Одной. Целыми днями.
— Я каждый день приезжаю.
— На час-два! А остальное время? — мама повысила голос. — Думаешь, легко одной? В четырёх стенах? Когда всё болит?
— Я предлагала — переезжай к нам.
— Чтобы что? Быть там третьей лишней? Слушать, как вы с Платоном шепчетесь за спиной?
Марта устало потерла лоб.
— Никто не шепчется.
— Ещё как шепчетесь! — мама ударила ладонью по столу. — Я же не слепая! Вижу всё! Как вздыхаешь, когда приходишь. Как в телефон смотришь, пока я говорю.
— Мама…
— Что — мама? Что? — она вдруг расплакалась. — Я же понимаю всё. Надоела я вам. Обуза. Дотерпеть бы, пока не… — она не закончила фразу.
Марта взяла её за руку. Такую маленькую, с выпирающими венами.
— Никакая ты не обуза.
— Не ври, — мама выдернула руку. — Я же вижу. По глазам вижу.
Они допили чай в тяжёлом молчании. Марта помыла посуду, помогла матери переодеться, усадила в кресло перед телевизором.
— Я пойду?
— Иди, — мама не смотрела на неё. — Всё равно ведь уйдёшь.
***
Дома Марта долго стояла под душем. Горячие струи смывали напряжение, но не могли снять тяжесть с души. Она вышла из ванной, завернувшись в халат.
Платон сидел в гостиной, просматривал что-то в планшете.
— Как мама? — спросил, не поднимая глаз.
— Как обычно, — Марта села рядом. — Света не приехала. У Миши температура.
Платон отложил планшет.
— Ты в порядке?
Марта покачала головой.
— Я больше не могу, Платон.
Он обнял её за плечи.
— Может, стоит серьёзно поговорить о пансионате? Есть хорошие места. С уходом, с врачами.
— Она откажется. Знаешь ведь.
— А ты? — Платон заглянул ей в глаза. — Ты сколько ещё протянешь в таком режиме?
Марта прижалась к его плечу.
— Не знаю. Просто не знаю.
Зазвонил телефон. Марта взглянула на экран — Семён.
— Привет, сынок.
— Мам, как ты? — голос Семёна звучал обеспокоенно. — Света сказала, что ты опять целый день у бабушки.
— Всё нормально, — Марта встала, отошла к окну. — Как отдыхается?
— Хорошо, но я о другом. Мы с Алёной говорили… Может, нанять сиделку? Хотя бы на полдня?
— Бабушка не согласится, — Марта вздохнула. — Ты же знаешь.
— А ты? Ты сколько ещё будешь так жить? — почти те же слова, что и Платон. — Мам, тебе шестьдесят три. Ты должна наслаждаться жизнью, а не…
— Всё хорошо, Сём, — Марта перебила его. — Правда. Отдыхайте. Привет Алёне.
Она завершила звонок, вернулась к Платону.
— Все переживают, — сказала тихо. — А что делать — никто не знает.
— Я знаю, — Платон взял её за руку. — Нужно думать и о себе тоже.
***
Утро началось с звонка. Марта с трудом разлепила глаза, посмотрела на часы — шесть утра. На экране высветилось имя соседки матери.
— Алло? — голос охрип со сна.
— Марта Ивановна? — голос соседки звучал встревоженно. — Тут ваша мама… стучит в стену. Кричит что-то. Я звонила в дверь — не открывает.
Марта вскочила с постели.
— Сейчас приеду. Минут сорок.
Она быстро оделась, наспех причесалась. Платон молча наблюдал за ней.
— Поехать с тобой?
— Нет, справлюсь, — Марта натянула джинсы. — Позвоню, как разберусь.
Дорога заняла полчаса. Марта взбежала на пятый этаж, не дожидаясь лифта. У двери матери стояла соседка — пожилая женщина в домашнем халате.
— Наконец-то! — выдохнула она при виде Марты. — Минут двадцать как затихла. Я уж не знала, что делать.
Марта вставила ключ в замок, открыла дверь.
— Мама? — позвала, входя в полутёмную прихожую.
Тишина. Сердце ёкнуло.
— Мама! — Марта быстро прошла в комнату.
Мама сидела в кресле, закутавшись в плед. Бледная, с закрытыми глазами.
— Мама, — Марта опустилась перед ней на колени. — Что случилось?
Галя медленно открыла глаза.
— Наконец-то, — прошептала еле слышно. — Я думала, не дождусь.
— Что болит? — Марта лихорадочно ощупывала её руки, лицо. — Скорую вызвать?
— Ничего не болит, — мама слабо оттолкнула её руки. — Просто… испугалась.
— Чего испугалась?
— Что одна… что не приедешь… — мама говорила прерывисто. — Таблетки пропустила. В глазах темно стало.
Марта обернулась к соседке, всё ещё стоявшей в дверях.
— Спасибо вам. Всё в порядке.
Когда соседка ушла, Марта измерила матери давление. Повышенное, но не критичное.
— Почему таблетки не приняла?
Мама отвернулась.
— Забыла.
— Мама, ты же знаешь, что без них нельзя.
— Знаю. Я всё знаю. И то, что вам в тягость, тоже знаю.
Марта села рядом.
— Никакая ты не тягость.
— Не ври, — мама вытерла слёзы. — Я же вижу. Все только и ждут, когда я… когда меня не станет.
— Никто не ждёт, — Марта взяла её за руку. — Мы просто хотим, чтобы тебе было хорошо.
— Хорошо будет, когда рядом близкие, — мама крепче сжала её руку. — Когда не бросают.
Они сидели молча. За окном занимался новый день. Июльское солнце медленно ползло по стене.
— Переезжай к нам, — вдруг сказала Марта.
Галя покачала головой.
— Не хочу быть обузой.
— Перестань, — Марта повысила голос. — Хватит уже этого. Никакая ты не обуза. Ты моя мать.
— Поэтому и терпишь. По обязанности.
— Не по обязанности, — Марта встала. — А потому что люблю. Но любовь не отменяет усталости, понимаешь? Я тоже человек. Я тоже устаю.
Галя долго смотрела на дочь, как будто видела впервые.
— Знаешь, что самое страшное в старости? — спросила наконец. — Не боли. Не немощь. А то, что становишься никому не нужной. Лишней.
Марта опустилась обратно в кресло.
— Ты не лишняя.
— Лишняя. Дети выросли. Своя жизнь. Внуки… у них свой мир. А я… что я? Развалина, от которой только проблемы.
— Мама…
— Нет, ты послушай, — мама вдруг заговорила твёрдо. — Я понимаю всё. Правда, понимаю. И про твою усталость тоже. Просто… страшно, Марта. Страшно одной. Страшно, что забудут. Что в один день… не приедешь.
Марта почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
— Я всегда приеду.
— Знаю. Потому и стучала сегодня. Знала, что приедешь.
В тишине комнаты эти слова прозвучали как признание. Марта замерла.
— Ты специально?..
Мама отвела глаза.
— Мне правда нехорошо было. Голова кружилась.
— И поэтому ты решила поднять на ноги весь дом в шесть утра?
— Не весь дом. Только тебя, — мама поджала губы. — И вообще, что такого? Дочь должна о матери заботиться.
Марта почувствовала, как внутри поднимается что-то тяжёлое, тёмное. Годами копившееся.
— Знаешь что, мама, — она встала. — Я сейчас вызову тебе скорую. Пусть проверят. А потом мы серьёзно поговорим.
— О чём? — мама насторожилась.
— О том, как жить дальше. Потому что так — я больше не могу.
Врачи приехали быстро. Осмотрели, сказали — ничего страшного. Давление, возраст. Выписали дополнительные лекарства.
Когда они ушли, Марта села напротив матери.
— Теперь поговорим.
Мама настороженно смотрела на дочь.
— О чём?
— О нас. О том, что происходит, — Марта говорила спокойно. — Я понимаю твои страхи, мама. Правда, понимаю. Но так больше нельзя.
— Как — так?
— Вот так, — Марта обвела рукой комнату. — Ты одна. Я разрываюсь между домом, работой и тобой. Все измотаны.
Галя молчала, теребя край пледа.
— У меня два варианта, — продолжила Марта. — Либо ты переезжаешь к нам. Либо мы нанимаем сиделку. Хотя бы на полдня.
— Я не хочу чужих людей, — мама нахмурилась.
— Тогда переезжай.
— А если я откажусь? — в голосе мамы появились знакомые упрямые нотки. — Если скажу — не хочу ни того, ни другого?
Марта выдержала её взгляд.
— Тогда я буду приезжать реже. Может, через день. Может, два раза в неделю.
— Что? Ты бросишь мать?
— Нет, мама. Я просто тоже хочу жить, — Марта говорила тихо, но твёрдо. — Мне шестьдесят три. У меня муж, дети, внуки. Работа, которую я люблю. А я всё время чувствую себя виноватой. Всё время бегу куда-то. И всем не угодишь.
Галя откинулась на спинку кресла. Лицо осунулось.
— Значит, бросишь.
— Не передёргивай, — Марта устало потерла висок. — Я предлагаю варианты. Нормальные, человеческие варианты. Не я первая с этим сталкиваюсь, не я последняя.
Они молчали. Долго. Солнце ползло по комнате, рисовало причудливые узоры на полу.
— Я подумаю. Дай мне время.
— Хорошо, — Марта кивнула. — Подумай. Но недолго. Потому что я на пределе, мама. Правда.
***
Прошла неделя. Мама снова отказалась принимать лекарства, громко выражала недовольство, обвиняла Марту, что та хочет от неё избавиться. Соседи жаловались на шум. Марта вышла из квартиры матери с дрожащими руками.
В машине она долго сидела, не заводя двигатель. Телефон звонил — Платон. Она не брала трубку. Просто сидела и смотрела в одну точку.
Вечером дома она сказала:
— Я больше не могу.
Платон молча обнял её.
— Я нанимаю сиделку, — твёрдо сказала Марта. — Хочет она или нет.
Конечно, мама была возмущена, когда на пороге появилась Нина Степановна — крепкая женщина лет пятидесяти с внимательным взглядом.
— Я не нуждаюсь в посторонних! — заявила мама, преграждая женщине путь. — Марта, уведи её! Сейчас же!
— Мама, это Нина Степановна, — Марта говорила спокойно, хотя внутри всё переворачивалось. — Она будет приходить три раза в неделю. Готовить, убираться, помогать с лекарствами.
— Не нужна мне помощь! — мама хлопнула дверью перед носом сиделки. — Дочь есть у меня! Пусть дочь и помогает!
Марта закрыла глаза на секунду.
— Дочь устала, мама. Дочь больше не может.
Они долго спорили в тот день. Нина Степановна терпеливо ожидала в коридоре. Когда мама выдохлась и демонстративно удалилась в комнату, сиделка негромко сказала Марте:
— Не переживайте. Это нормальная реакция. Первое время всегда непросто.
Марта с сомнением посмотрела на неё.
— Вы справитесь?
Нина Степановна улыбнулась.
— Справлюсь. Не таких видала.
***
Удивительно, но Нина Степановна действительно справилась. Прошёл месяц, и Галя перестала устраивать скандалы, когда сиделка приходила. Ещё через месяц они уже мирно пили чай на кухне и обсуждали сериалы.
— Как ты это сделала? — спросила однажды Марта, когда они вместе выходили из маминой квартиры.
Нина Степановна пожала плечами.
— Я не давлю. И не пытаюсь опекать. Разговариваю как со взрослым человеком, уважая её мнение. Ей это важно.
Марта кивнула. Может, в этом всё дело? Она сама давно уже разговаривала с матерью сквозь зубы, еле сдерживая раздражение.
— Знаешь, — добавила Нина Степановна, — я ведь ухожу после смены. А вы — дочь. От вас она ожидает… всего. Постоянного внимания.
Марта задумалась над этими словами.
Постепенно сложилась новая система. Нина Степановна приходила к Гале три раза в неделю — готовила, убиралась, следила за приёмом лекарств. Марта заезжала через день — уже не на целый день, а на час-два. Иногда они просто пили чай и молчали. Иногда разговаривали. Бывало, и ссорились — куда без этого?
В один из визитов мама вдруг спросила:
— Тебе легче стало?
Марта удивлённо посмотрела на мать.
— В каком смысле?
— В прямом, — Галя отставила чашку. — Когда эта… Нина появилась. Легче стало?
Марта помедлила с ответом.
— Да, — наконец честно сказала она. — Легче.
Мама кивнула, словно получила подтверждение чему-то.
— Вот и хорошо.
Они помолчали.
— Знаешь, — вдруг сказала мама, — я сначала считала — подвела ты меня. Оставила с чужим человеком. А потом поняла — не оставила. Просто… нашла выход.
Марта смотрела на мать удивлённо. Что-то изменилось в ней за эти месяцы. Что-то важное.
***
В тот вечер Марта вернулась домой с неожиданно спокойным сердцем. Платон встретил её в прихожей.
— Ты сегодня другая, — сказал, вглядываясь в её лицо. — Что-то случилось?
Марта покачала головой.
— Ничего особенного. Просто… мама. Она… поняла.
Платон обнял её.
— Поняла что?
— Что я тоже имею право на свою жизнь, — Марта приблизилась к мужу. — И что это нормально.
Они прошли на кухню. Марта поставила чайник, достала чашки.
— Знаешь, — вдруг сказала Марта, глядя, как закипает вода, — всё это время я чувствовала вину. Казалось, что не справляюсь. Что должна больше.
— А теперь?
— А теперь понимаю — нет такого выбора: или она, или я. Можно и она, и я. Просто… по-другому.
Платон сел рядом.
— Как сказала Нина Степановна? «Вы не приходящая сиделка, вы — дочь»?
— Именно, — Марта грустно улыбнулась. — И дочери тоже нужно жить.
Они пили чай в уютном молчании. За окном постепенно темнело.
— Поедем на выходных на дачу? — вдруг спросил Платон. — Семён с Алёной звали. Шашлыки, речка. Как раньше.
Марта кивнула.
— Поедем. Надо ещё маме сказать, чтобы не ждала в субботу.
— Скажи, — Платон сжал её руку. — Она поймёт.
— Да, — Марта улыбнулась. — Теперь поймёт.
Они сидели на кухне — немолодые, но вместе. Впереди был вечер, выходные, сложные дни и радостные моменты. Жизнь — такая, какая она есть. Без волшебных историй, но с маленькими победами и тихими радостями. И это было главное.
