Я не кричала, не бросала вещи. Просто ушла.
А потом, месяц спустя, он увидел меня. В другом районе, в другой жизни.
Это был мой последний подарок ему – возможность увидеть, какой могла быть наша жизнь. Без него.
***
Говорят, любовь исчезает мгновенно — как захлопывается дверь, как гаснет свет при щелчке выключателя. Чушь. Я-то знаю. Любовь тает по миллиметру, по молекуле. Капля за каплей, день за днём.
Сначала притупляется восторг от встречи. Потом исчезает желание делиться мыслями. Затем накапливаются недомолвки, обиды, разочарования. Появляется усталость — не физическая, а душевная: от необходимости соответствовать, подстраиваться, объяснять.
С Адамом мы провели вместе девять лет и четыре месяца. Почти десятилетие — не срок для дуба или камня, но для отношений это целая эпоха. Эпоха, в которой сменялись времена года, вырос ребёнок, съехала штукатурка и расслоилась любовь.
Начиналось всё, как в сказке. Взгляд через весь зал, неловкое знакомство, бабочки в животе. Он казался мне идеальным — внимательный, заботливый, понимающий. Я думала, что наконец-то нашла человека, с которым смогу построить что-то настоящее. Что-то крепкое.
Женя родился на третий год нашего брака. Крохотный комочек счастья, который, как мне казалось, должен был сделать нашу семью ещё крепче. Но дети не склеивают разбитые отношения. Они лишь ярче подсвечивают трещины.
— Варя, ты опять не успела приготовить ужин? — Адам раздражённо бросил ключи на тумбочку в прихожей. — Я работаю весь день, неужели так сложно?
Я стояла с Женей на руках. Сыну было два месяца, и он только что уснул после трёхчасового плача. Мои глаза слипались от недосыпа, каждая клеточка тела молила о пятиминутном отдыхе.
— Он плакал весь день, — тихо ответила я, боясь разбудить ребёнка. — Я даже в душ не смогла сходить.
— Нет времени на готовку? Включи мультиварку утром. Или это тоже сложно? — он швырнул куртку на тумбочку и прошёл мимо, даже не взглянув на сына.
Тогда я проглотила обиду. Первую из многих сотен, которые мне предстояло проглотить за следующие годы. Я убеждала себя, что это временно. Что Адам просто устал. Что всё наладится.
Но ничего не налаживалось.
***
Спустя три года после рождения Жени хозяйка квартиры сообщила, что продаёт жильё и нам нужно съехать через месяц. В тот вечер мы сидели на кухне и перебирали варианты. Я предлагала найти другую съёмную квартиру, но Адам стукнул кулаком по столу.
— Хватит скитаться по чужим углам! Берём ипотеку и точка.
Звучало разумно, но я чувствовала, что это ошибка. Мы едва сводили концы с концами. А теперь брали на себя огромный долг. Адам работал в строительной компании, и его зарплата полностью зависела от количества заказов. А заказы были нестабильными.
— А что если у тебя не будет работы? Как мы будем платить? — спросила я, когда мы подписывали документы.
— Не накаркай, — огрызнулся он. — Всегда так — вместо поддержки только сомнения.
И снова я промолчала. Я всегда молчала.
Наша новая квартира была маленькой — однокомнатная, в спальном районе, далеко от центра. Но она была нашей. Вернее, банковской, но с перспективой когда-нибудь стать нашей.
Я старалась обустроить её как могла, превратить в уютное гнёздышко. Покупала недорогие шторы, цветы, милые безделушки. Адам называл это пустой тратой денег.
— Ты что, не понимаешь, что у нас каждая копейка на счету? — кричал он, увидев новую лампу, которую я купила на распродаже. — Тебе лишь бы деньги спускать!
Иногда мне казалось, что он специально ищет повод для ссоры. Что ему нравится доводить меня до слёз, а потом наблюдать, как я пытаюсь сохранить лицо перед Женей.
— Мамочка, почему ты грустная? — спрашивал сын, забираясь ко мне на колени после очередного скандала.
— Я не грустная, — отвечала я, обнимая его крепко-крепко. — Просто задумалась.
Как же я устала врать.
***
Шёл пятый год нашей ипотеки, когда случилось то, чего я боялась больше всего. Адама сократили. Компания, в которой он работал, закрыла филиал в нашем городе. Ему предложили переехать в другой город. Но он отказался.
— Я найду что-нибудь здесь, — уверенно заявил он. — Не волнуйся.
Но я волновалась. Потому что знала, что теперь всё ляжет на мои плечи. К тому времени я уже работала бухгалтером в небольшой фирме. Зарплата была скромной, но стабильной. Однако её едва хватало на еду и коммунальные услуги, не говоря уже об ипотеке.
Первый месяц безработицы Адама прошёл относительно спокойно. Он ходил на собеседования, рассылал резюме, был полон оптимизма. Второй месяц принёс первые серьёзные ссоры.
— Ты мог бы пойти хотя бы временно на любую работу, — предложила я однажды вечером. — Курьером, например.
Адам посмотрел на меня так, будто я предложила ему совершить преступление.
— Ты серьёзно считаешь, что я, с моим опытом и образованием, должен разносить пиццу?
— Нам нечем платить за ипотеку, — напомнила я. — Банк не будет ждать, пока ты найдёшь работу своей мечты.
— Так займи у своей мамы! — он повысил голос. — Она же всегда рада тебе помочь!
Это был удар ниже пояса. Моя мама, бывшая учительница начальных классов, получала скромную пенсию. Последние два года перед выходом на пенсию она подрабатывала репетитором, откладывая каждую копейку «на чёрный день». И теперь этот день настал — для её дочери и внука. А Адам использовал мамину доброту, потому что ему было лень шевелиться самому.
— Я не буду больше просить у неё денег, — твёрдо сказала я. — Мы взрослые люди и должны сами решать свои проблемы.
— Как же ты меня достала своими нравоучениями! — он хлопнул дверью и ушёл.
Тогда он вернулся только под утро. Женя проснулся от шума и вышел из своей комнаты — маленького закутка, который мы отгородили ширмой в нашей однушке.
— Папа, где ты был? — спросил он сонным голосом.
— Спи, малыш, — я подхватила сына на руки. — Папа просто поздно вернулся с… прогулки.
В глазах Жени читалось недоумение.
***
Зима выдалась особенно холодной и беспощадной. Не только за окном, но и внутри нашей семьи. Адам нашёл работу — не ту, о которой мечтал, но хоть какую-то. Он работал на складе, грузчиком. Физический труд изматывал его, и домой он приходил злой и раздражённый. Будто это была моя вина, что ему приходится таскать ящики.
— Ты довольна? — бросил он мне однажды. — Этого ты хотела? Чтобы я пахал как лошадь?
— Я хотела, чтобы мы не потеряли крышу над головой, — ответила я, стараясь говорить спокойно. — И чтобы Женя не видел, как нас выселяют из квартиры.
— Всегда думаешь только о себе, — усмехнулся он. — А обо мне кто подумает?
Он поднял глаза, в которых стояли слёзы.
— Папа… — голос дрожал. — Он накричал на меня и выбросил мою игрушку.
Я посмотрела на кровать, где должны была лежать любимая игрушка сына — плюшевый тираннозавр, которого мы купили на его шестой день рождения. Теперь игрушки не было.
— Он кричал, что я не убрал свои вещи… А потом схватил Рекса и… — Женя не смог договорить и снова заплакал.
У меня перехватило дыхание, в груди разлилась тяжесть, словно кто-то надавил бетонной плитой. Я молча обняла сына, зарывшись носом в его волосы. Они пахли яблочным шампунем.
— Больше никто не тронет твои вещи, — прошептала я, сама удивляясь твёрдости в своём голосе. — Обещаю!
***
В тот день я не пошла на работу. Впервые за много лет я взяла отгул без предупреждения. Позвонила начальнице и сказала, что у меня неотложные семейные обстоятельства. Она не стала задавать вопросов — видимо, что-то в моём голосе подсказало ей, что лучше не лезть.
Я отвела Женю в школу, а потом вернулась домой и начала собирать вещи.
Я позвонила маме. Спросила, можно ли пожить у неё некоторое время. Она не стала расспрашивать — просто сказала: «Конечно, доченька». Мама всегда видела то, что я пыталась скрыть от всех. И от себя в том числе.
Когда Адам вернулся с работы, я уже была готова. Чемоданы стояли в прихожей. Женя сидел на кухне и рисовал, старательно выводя карандашом контуры дома. Дома, которого у нас никогда не было.
— Что это? — Адам кивнул на чемоданы. — Куда-то собралась?
— Мы уходим, — произнесла я так, будто сообщала о погоде или о том, что закончился хлеб.
— Куда это «мы»? — его глаза сузились до щёлочек, на скулах заходили желваки. — Собралась сбежать? Давай, вперёд. Только сына я тебе не отдам.
— Женя пойдёт со мной, — внутри меня словно выросла стальная опора. Голос звучал негромко, но каждое слово падало, как камень.
— Да ты что? — он усмехнулся. — И куда ты пойдёшь? К мамочке под крылышко?
— И да, сначала к маме. А потом мы что-нибудь придумаем, — поправила я.
— Ничего у тебя не выйдет, — он сделал шаг ко мне.
В этот момент в кухонном проёме появился Женя.
— Мама? — позвал он дрожащим голосом.
— Всё хорошо, — я улыбнулась ему. — Мы сейчас поедем к бабушке. Помнишь, как ты любишь гостить у неё?
— А папа? — спросил Женя, переводя взгляд на Адама.
— Папа останется здесь, — ответила я. — Нам нужно… отдохнуть друг от друга.
— Никуда вы не поедете, — Адам схватил меня за руку. — Я не позволю.
Я спокойно высвободила руку.
— Ты не можешь нам запретить, — сказала я. — Я уже всё решила.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипел он. — Клянусь, ты пожалеешь.
— Может быть, — я пожала плечами. — Но сейчас я жалею только о том, что не сделала этого раньше.
***
Мы ушли тихо. Я не кричала, не бросала вещи. Просто взяла Женю за руку, чемоданы, и мы вышли за дверь. Адам стоял в дверном проёме, сверля нас взглядом. Он не верил, что я действительно ухожу. Что нашему браку конец.
У мамы было тесно, но спокойно. Она жила в маленькой двухкомнатной квартире на окраине города. Одну комнату она отдала нам с Женей.
— Тебе нужно пространство, — сказала она. — Чтобы подумать, что делать дальше.
И я думала. Целыми днями и бессонными ночами. Адам звонил — сначала со злостью и угрозами, потом с мольбами и обещаниями исправиться. Я не отвечала. Мой телефон был выключен почти всё время, кроме тех часов, когда я была на работе.
Через две недели после нашего ухода на пороге маминой квартиры появился Адам. Он был чисто выбрит и держал в руках огромный букет цветов.
— Поговори со мной, — попросил он. — Хотя бы пять минут.
Мы стояли в узком коридоре, где едва помещались вдвоём. Заслышав голос отца, Женя выглянул из комнаты, но мама мягко увела его обратно, прикрыв за собой дверь.
— Слушай… — он провёл рукой по волосам, потом потёр шею. — Я погорячился. Знаю, вспылил тогда с Женькой. Но ты пойми, у меня работа нервная. Домой приходишь — а тут бардак. Я иногда не выдерживаю.
Но я постараюсь. Честно. Буду считать до десяти, прежде чем сказать что-то. Ну или выходить из комнаты, когда чувствую, что закипаю.
Я смотрела на этого человека и не чувствовала ничего. Ни злости, ни обиды, ни тем более любви. Пустота. Полная и абсолютная пустота.
— Возвращайся домой, — продолжал он. — Я уже нашёл новую работу, в офисе. Никаких больше складов. Мы справимся с ипотекой, я обещаю.
— Нет, Адам, — тихо ответила я. — Это конец. Я подам на развод.
— Но почему? — он выглядел действительно растерянным. — Я же обещаю всё исправить!
— Потому что я больше не люблю тебя, — просто сказала я. — И не верю тебе. Это невозможно исправить.
— А как же Женя? Ты лишишь его отца?
— Нет, — покачала я головой. — Ты сможешь видеться с ним. Но жить мы будем отдельно.
— Ты не можешь так поступить со мной! — в его голосе вновь появились знакомые нотки злости. — После всего, что я для тебя сделал!
— А что ты для меня сделал, Адам? — спросила я. — Назови хоть одну вещь, которую ты сделал не для себя, а для меня или для Жени.
Он приоткрыл рот, шумно втянул воздух, потом нахмурился, словно напряжённо вспоминал. В глазах мелькнула растерянность. Несколько секунд он переминался с ноги на ногу, как нашкодивший школьник у доски, не знающий ответа на вопрос учителя.
— Я… работал , — выдавил он наконец.
— Прощай, — я мягко закрыла дверь.
***
Развод прошёл на удивление гладко. Адам не стал чинить препятствий — возможно, потому что понял, что это бесполезно. Или потому что уже нашёл кого-то другого — меня это не интересовало. Квартиру пришлось продать, чтобы закрыть ипотеку.
Я нашла новую работу в соседнем районе — более престижную и высокооплачиваемую. Мне предложили должность главного бухгалтера в небольшой, но перспективной компании. Это был шанс, которого я ждала многие годы.
— Ты справишься, — сказала мне мама, когда я сомневалась. — Ты умная и сильная. Всегда была такой, просто забыла об этом на время.
И я решилась. Мы с Женей переехали. Сняли маленькую, но уютную квартиру недалеко от его новой школы. Начали жизнь с чистого листа.
***
Прошёл месяц. Я привыкала к новой работе, Женя — к новой школе. Нам было нелегко, но мы справлялись. Вместе. Я видела, как мой сын постепенно менялся — становился более открытым, чаще улыбался, меньше вздрагивал от резких звуков. И это стоило всех трудностей.
А потом, в один из выходных, гуляя с Женей в парке, я увидела его. Адама. Он стоял у фонтана. Он не заметил нас, а я не стала привлекать его внимание. Просто наблюдала издалека.
— Мама, смотри, там папа! — воскликнул Женя, дёргая меня за руку.
— Да, — кивнула я. — Хочешь подойти к нему?
Женя задумался на мгновение, а потом покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Давай лучше покатаемся на карусели.
Я сжала его маленькую ладошку в своей и увела в другую сторону парка. В тот момент я поняла, что мы действительно начали новую жизнь. И что в этой жизни нам хорошо вдвоём.
Адам увидел нас лишь когда мы уходили. Наши глаза встретились через весь парк. Он сделал движение, будто хотел подойти, но остановился. А я просто кивнула ему и пошла дальше, крепко держа сына за руку.
Я не кричала, не бросала вещи. Просто ушла. А потом, месяц спустя, он увидел меня. В другом районе, в другой жизни. Это был мой последний подарок ему – возможность увидеть, какой могла быть наша жизнь. Без него.
Я не знала, что ждёт нас впереди. Знала только, что больше никогда не позволю кому-то забрать у меня право быть счастливой. И что сделаю всё, чтобы мой сын вырос другим человеком. Человеком, который умеет любить.
Где-то вдалеке прогремел гром — начиналась гроза. Но меня это не пугало. Я научилась не бояться бурь — ни природных, ни тех, что случаются в жизни. Потому что после каждой бури наступает рассвет. И этот рассвет для нас уже начинался.
