Фото было ярким — с домашними угощениями, мама в фартуке улыбается в камеру. Только я там была не нужна. Ужин удался. У них. Я смотрела на экран телефона, и пульс отдавался в висках.
Пятнадцать лет вместе, а я до сих пор чужая. Саша и не подумал позвать меня. А ведь мы живём в одной квартире.
В моей квартире, между прочим. Доставшейся мне от бабушки, которая всю жизнь копила на неё, работая на фабрике. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
Моя свекровь, Мария Ивановна, улыбалась на фото так тепло, будто она только что приготовила что-то особенное. Но я-то знала, что на самом деле это была очередная демонстрация семейного единства. Без меня.
Я, Анна Алексеевна, тридцать восемь лет, замужем за человеком, семья которого пятнадцать лет делает вид, что я — временное явление в их жизни. Не сказать, что я не пыталась. О, сколько сил было вложено в эти попытки! Я готовила, улыбалась, интересовалась их делами, помогала, поддерживала. И всё равно осталась за кадром семейного фото. Буквально.
Я смахнула уведомление и отложила телефон. Квартира казалась непривычно пустой без Саши. Он уехал якобы по работе. Теперь я знала, куда именно.
— Привет, — Саша вошёл тихо, почти крадучись, будто надеялся, что я уже сплю.
— Как работа? — спросила я, даже не пытаясь скрыть иронию.
Он замер на полпути к ванной. В глазах мелькнула тревога.
— Нормально. Устал очень.
Я молча показала ему экран телефона с фотографией. Семейный ужин в полном составе. Его отец, Михаил Юрьевич, его сестра Мирослава с этой её вечной надменной улыбкой, его мать с новой причёской. И сам Саша — расслабленный, улыбающийся, НЕ уставший. Совсем.
— А-а-а, — протянул он, и в этом звуке было столько всего: и вина, и раздражение, и нежелание объясняться.
— «А-а-а»? Серьёзно? Это всё, что ты можешь сказать?
— Мирослава выложила? — он потёр шею и отвёл взгляд. — Слушай, это было спонтанно. Мама позвонила, когда я был уже рядом с их домом. Ну, я и заскочил на полчаса.
— На полчаса? — я взглянула на часы. — Ты уехал в шесть. Сейчас почти одиннадцать.
— Ты же знаешь, как бывает с родителями…
— Нет, Саша, не знаю. Расскажи мне, как бывает, когда говоришь жене о рабочей встрече, а сам едешь на семейный ужин?
Он вздохнул и опустился на край кровати.
— Мне не хотелось тебя расстраивать.
— Чем? Приглашением на ужин?
— Тем, что тебя не пригласили, — он наконец посмотрел мне в глаза. — Я понимаю, как это выглядит…
— О, я очень сомневаюсь, что ты понимаешь! — я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Я всё эти годы пыталась стать частью твоей семьи. Я терпела намёки твоей матери, снисходительные взгляды отца, колкости сестры. Я всё это терпела, потому что любила тебя. А ты… ты даже не попытался меня защитить. Никогда. Ни разу за пятнадцать лет!
Саша провёл рукой по волосам. Этот жест всегда выдавал его нервозность.
— Аня, ты преувеличиваешь. Они нормально к тебе относятся.
— «Нормально»? — я горько усмехнулась. — Твоя мать до сих пор называет эту квартиру «квартирой Сашеньки», хотя это МОЯ квартира, и я пустила тебя сюда жить. Твой отец до сих пор спрашивает, когда ты найдёшь «настоящую работу», хотя мы оба знаем, что ты давно состоялся в своей профессии. Твоя сестра «случайно» забывает пригласить меня на дни рождения своих детей. И ты называешь это «нормальным отношением»?
— Мирослава просто забывчивая…
— Не оправдывай её! — я повысила голос. — Хоть раз в жизни не защищай их, а встань на мою сторону!
— Я всегда на твоей стороне, — устало произнёс Саша.
— Если бы это было так, мы бы не вели этот разговор.
***
Утро началось с тишины. Саша ушёл рано — очевидно, избегая продолжения вчерашнего разговора. Я сидела на кухне, уставившись в чашку с чаем, когда зазвонил телефон. На экране высветилось «Мирослава». Вот уж сюрприз.
— Аня? — её голос звучал необычно неуверенно. — Ты можешь приехать? У мамы праздничный ужин в субботу, нужно кое-что обсудить.
Я молчала. День рождения свекрови в эти выходные, и конечно, я помнила об этом. Но о праздничном ужине в ресторане я узнаю только сейчас.
— Аня? Ты там?
— Да, — голос звучал чужим. — Что именно нужно обсудить?
— Не по телефону, — в её тоне появились привычные командные нотки. — Приезжай к часу. Я освобожу для тебя время в своём графике.
— Как великодушно с твоей стороны, — не удержалась я от сарказма.
— Что?
— Ничего. Буду.
Квартира свекрови находилась в старом жилом фонде, в центре города. Большая, с лепниной на потолках и старинным паркетом, она досталась им от прадеда Михаила Юрьевича, профессора с дореволюционным стажем. Об этом мне многократно напоминали, особенно когда сравнивали с моей «типовой» квартирой.
Мирослава открыла дверь и окинула меня оценивающим взглядом.
— Заходи, — она отступила в сторону. — Чай будешь?
— Нет, спасибо. Ты хотела что-то обсудить.
Мы прошли в гостиную. Здесь всё дышало историей семьи — от массивного буфета с коллекцией фарфора до семейных портретов на стенах. Я всегда чувствовала себя незваным гостем среди этих свидетельств семейного величия, к которому не имела отношения.
— Мама хочет отметить день рождения в ресторане, — начала Мирослава, усаживаясь напротив. — Мы уже забронировали.
— Ясно.
— Ты ведь придёшь? — это прозвучало не как вопрос, а как требование.
— А я приглашена? — я посмотрела ей прямо в глаза.
— Конечно, — она слегка нахмурилась. — Ты жена Саши.
— Интересно, почему тогда я узнаю об этом только сейчас? И от тебя, а не от мужа?
Мирослава пожала плечами.
— Может, он забыл сказать? Мужчины бывают такими… невнимательными.
— И поэтому вчера вы устроили семейный ужин, не пригласив меня?
Повисла пауза. Мирослава явно не ожидала, что я знаю про ужин.
— Это был не праздник, просто спонтанная встреча, — она отвела взгляд. — Саша случайно оказался рядом…
— Прекрати, — я подняла руку, останавливая этот поток неискренности. — Мне надоело. Пятнадцать лет я терплю это отношение. Достаточно.
— Какое «это отношение»? — она вскинула брови. — Ты всегда была слишком чувствительной, Анька. Мы нормально к тебе относимся.
— «Нормально»? — я усмехнулась. — Ты считаешь нормальным годами игнорировать человека, делать вид, что его не существует, а потом ожидать, что он будет счастлив получить крохи внимания?
— Ты драматизируешь, — отрезала Мирослава. — Никто тебя не игнорирует. Просто ты никогда не стремилась по-настоящему стать частью нашей семьи.
— ЧТО?!
— Ты всегда держишься особняком. Никогда не интересуешься нашими семейными традициями, историей. Ты даже не сменила свою фамилию на нашу!
Я смотрела на неё, не веря своим ушам.
— Я годами готовила для ваших семейных встреч, слушала ваши бесконечные истории, дарила подарки, о которых вы забывали через день. Я терпела ваши замечания о моей внешности, работе, увлечениях. И ты говоришь, что я не «стремилась стать частью семьи»?
— Если бы ты действительно хотела, ты бы вписалась, — просто сказала Мирослава, будто это всё объясняло.
Я встала.
— Передай своей маме мои поздравления. Я не приду на день рождения.
Мирослава тоже поднялась, её глаза сузились.
— Не устраивай сцен, Анна. Ты только расстроишь Сашу.
— А тебе не кажется, что это ты и твои родители годами расстраиваете Сашу, ставя его между нами? Заставляя выбирать?
— Никто его ни к чему не принуждает, — отрезала она. — Он сам делает выбор.
— Вот именно, — я направилась к выходу. — И вчера он тоже сделал выбор.
***
Вечером я ждала Сашу, готовая к разговору, который давно назрел. Но он не пришёл вовремя. Не пришёл через час. И через два. Телефон молчал. В девять вечера раздался звонок — Михаил Юрьевич.
— Аня, — его голос звучал непривычно мягко. — Саша у нас. Думаю, ему лучше переночевать здесь.
— Что происходит, Михаил Юрьевич?
— Мирослава рассказала нам о вашем… разговоре. Саша расстроен. Ему нужно время.
— Он сам вам это сказал?
Пауза.
— Не совсем.
— Дайте ему трубку.
— Он… не хочет говорить сейчас.
Я закрыла глаза. Всё ясно. Они снова решили всё за него. За нас обоих.
— Передайте ему, что я жду его дома. В нашем доме. Для разговора.
Я отключилась, не дожидаясь ответа.
Саша появился на следующий день после работы. О
— Привет, — он остановился на пороге, будто не решаясь войти в собственный дом.
— Ты не ночевал дома, — это был не вопрос, а констатация факта.
— Мне нужно было подумать.
— У родителей? — я скрестила руки на груди.
— Да, — он прошёл на кухню и налил себе воды. — Аня, мы должны поговорить.
— Наконец-то, — я села напротив него. — Я слушаю.
Он сделал глоток воды и посмотрел мне в глаза.
— Я знаю, что моя семья не всегда… хорошо к тебе относилась.
Я молчала, ожидая продолжения.
— Но они моя семья. Я не могу их вычеркнуть из своей жизни.
— Я никогда не просила тебя об этом, — тихо сказала я.
— Нет? А что тогда значило твоё «достаточно» Мирославе? Твой отказ прийти на мамин день рождения?
— То, что я устала быть невидимкой! — я повысила голос. — Что я больше не буду делать вид, будто всё в порядке, когда меня намеренно исключают из семейных событий! Когда мне говорят неправду прямо в лицо!
Саша потёр лоб.
— Всё не так однозначно, Аня.
— О, правда? Объясни мне.
— Моя мама всегда была… сложным человеком. Она очень привязана к традициям, к своему представлению о том, какой должна быть семья. Ты… отличаешься от этого представления.
— И это оправдывает пятнадцать лет холодности?
— Нет, но… — он замялся. — Они действительно старались. По-своему.
— По-своему, — эхом повторила я. — А ты? Ты тоже «старался по-своему», когда не сказал мне правду о семейном ужине?
Он опустил глаза.
— Я не хотел ставить тебя в неловкое положение.
— Неловкое положение? — я не верила своим ушам. — Саша, ты меня подвёл. Ты выбрал их, а не меня. И это не в первый раз.
— Я никого не выбирал! — он ударил ладонью по столу. — Почему всегда должен быть выбор? Почему я не могу просто быть с теми, кого люблю, без этих… сложностей?
— Потому что те, кого ты любишь, не могут ужиться друг с другом, — горько сказала я. — И ты знаешь, почему.
Он вздохнул.
— Если бы ты была немного терпимее…
— Если бы я была немного терпимее? — я встала, чувствуя, как закипает гнев. — Пятнадцать лет терпения — это мало? Сколько ещё, Саша? Ещё пять лет? Десять? Всю жизнь?
— Аня…
— Нет, теперь ты послушай, — я подошла к шкафу, чтобы не видеть его лица. — Я больше не буду притворяться. Не буду улыбаться твоей матери, когда она в очередной раз «забудет» мои пищевые предпочтения. Не буду восхищаться историями твоего отца, которые я слышала уже сотню раз. Не буду терпеть снисходительные взгляды твоей сестры. Хватит.
— Что ты предлагаешь? — в его голосе слышалось напряжение.
Я повернулась к нему.
— Предлагаю тебе определиться. Кто ты — сын своих родителей или муж своей жены. Потому что пятнадцать лет ты пытался усидеть на двух стульях, и ни к чему хорошему это не привело.
***
Следующие три дня мы жили как чужие люди. Саша поздно возвращался с работы, рано уходил. Мы почти не разговаривали. В пятницу вечером он собрал небольшую сумку.
— Завтра мамин день рождения, — сказал он, стоя в дверях спальни. — Я останусь там на ночь.
Я кивнула, не отрывая взгляда от книги.
— Аня… — он замялся. — Ты точно не пойдёшь?
— Точно.
— Это будет выглядеть странно.
— Меня это не волнует.
Он помолчал, потом тихо добавил:
— Я не знаю, как всё исправить.
— Не думаю, что это возможно, — я наконец посмотрела на него. — По крайней мере, не так, как раньше.
***
Вечер субботы я провела в одиночестве. В какой-то момент поймала себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую облегчение. Не нужно улыбаться через силу. Не нужно подбирать слова. Не нужно соответствовать чужим ожиданиям.
В воскресенье Саша вернулся поздно и явно в приподнятом настроении. Он сел на диван рядом со мной и неожиданно произнёс:
— А ведь ты права.
Я удивлённо посмотрела на него.
— В чём именно?
— Во всём, — он пожал плечами. — Они действительно никогда не принимали тебя. И я это позволял.
Я молчала, не зная, что ответить на это внезапное признание.
— Знаешь, что случилось вчера? — он повернулся ко мне. — После всех тостов и подарков мама объявила, что у них для меня сюрприз. Знаешь какой? Они пригласили Злату.
— Злату? — я нахмурилась. — Твою бывшую?
— Да, — он горько усмехнулся. — Мою бывшую девушку, с которой мы расстались семнадцать лет назад. Мама всегда считала, что она «больше мне подходит». И вот, представь картину: все сидят за столом, улыбаются, а Злата рассказывает, как она развелась год назад и «теперь свободна». И все эти намекающие взгляды…
— И что ты сделал?
— Ничего, — он закрыл лицо руками. — Абсолютно ничего. Сидел и улыбался. Потому что «не хотел портить маме праздник».
Я встала и прошлась по комнате.
— Знаешь, Саша, дело не в том, что я не нравлюсь твоей семье. Дело в том, что ты позволяешь им не уважать твой выбор. Твою жену. Твою жизнь.
Он молчал, глядя в пол. Мои слова будто скользили по поверхности, не проникая внутрь.
— Мы так и не стали настоящей семьёй, Аня.
Его слова ударили меня с неожиданной силой.
— Что ты имеешь в виду?
— У нас нет детей, — сказал он тихо, но твёрдо. — Пятнадцать лет, а мы так и не смогли…
Я застыла. Всё эти годы нашего безуспешного лечения, всех этих бесконечных анализов и процедур.
— Ты серьёзно? — мой голос дрожал. — После всего, через что мы прошли вместе?
— Мама всегда говорила…
— При чём здесь твоя мама?! — я не сдержалась. — Это наша жизнь! Наш брак!
Саша вздохнул с таким видом, будто объяснял прописную истину ребёнку:
— Пойми, для них важно продолжение рода. Наследники. Фамильная история…
— А для тебя? Что важно для ТЕБЯ?
Он не ответил, и это молчание сказало больше любых слов.
***
На следующий день Саша вернулся с работы поздно. Я уже лежала в постели, делая вид, что сплю. Он тихо разделся и лёг рядом, соблюдая дистанцию – как делал всегда, когда мы ссорились. Но что-то в его поведении было иным.
Утром я проснулась одна. На кухонном столе лежала записка: «Поживу пока у родителей. Позвоню.»
Он не позвонил ни в тот день, ни на следующий. Через неделю я узнала от общих знакомых, что Саша съехал от родителей и снял квартиру.
***
Я ждала звонка от него ещё месяц. Потом подала на развод сама. Саша не возражал. Мы встретились в кафе – всего один раз – чтобы обсудить формальности.
Он похудел и как-то весь подтянулся. Новые часы, новая стрижка. Явно дорогой парфюм. Будто заново родился.
— Как ты? — спросил он после неловкого приветствия.
— Нормально, — я пожала плечами. — Живу.
— Я хотел позвонить раньше, но…
— Но что?
— Боялся сделать только хуже, — он отвёл взгляд. — Не знал, что сказать.
— А сейчас знаешь?
Он покачал головой.
Он хотел что-то возразить, но в этот момент его телефон завибрировал. Саша взглянул на экран, и его лицо изменилось. Смягчилось. Осветилось изнутри.
— Прости, я должен ответить, — сказал он и отошёл.
Я видела, как он говорит по телефону – улыбается, жестикулирует, смеётся. Таким оживлённым я не видела его уже много лет.
Когда он вернулся, то был слегка смущён.
— Извини. Это… по работе.
Работа. Конечно же. Всегда она.
Развод прошёл быстро и без осложнений.
Спустя два месяца после развода я узнала правду. От соседки, с которой мы когда-то дружили семьями. Она позвонила неожиданно, голос звучал странно взволнованно.
— Аня, ты сидишь? — спросила она после приветствия.
— Да, а что случилось?
— Я не знаю, должна ли говорить тебе, но… В общем, Саша женится.
Я почувствовала странное онемение – будто это происходило с кем-то другим.
— Вот как. И кто она?
— Юлия… — соседка замялась. — Моя падчерица. Ей двадцать четыре.
Двадцать четыре. Почти вдвое младше Саши.
— Давно они…?
— Не знаю точно. Но его мать их познакомила. На том самом дне рождения, куда ты не пошла. Юля была приглашена как моя родственница.
Конечно. Всё спланировано. Идеально.
— Это ещё не всё, — голос соседки звучал виновато. — Она беременна. Уже почти пять месяцев.
Математика была безжалостной. Это означало, что всё началось ещё до нашего разрыва. Может быть, даже до того самого семейного ужина, с которого всё покатилось под откос.
Я не пошла на их свадьбу, хоть приглашение – видимо, по настоянию Марии Ивановны – мне прислали.
Зато получила десятки сообщений и фотографий от общих знакомых. Мария Ивановна сияла. Мирослава обнимала невесту как родную сестру. Михаил Юрьевич произносил трогательный тост.
А Саша… Саша улыбался так, будто наконец-то оказался там, где ему было предназначено быть всю жизнь. В окружении НАСТОЯЩЕЙ семьи.
А потом у них родился мальчик. Его назвали в честь прадеда – профессора с дореволюционным стажем. Фамильная традиция была соблюдена.
Я случайно встретила их в парке год спустя – молодую мать с коляской и счастливого отца. Они меня не заметили, а я не стала здороваться. Просто наблюдала издалека, как Саша подхватывает на руки мальчика – копию себя в миниатюре – и кружит, высоко подняв над головой.
Пятнадцать лет мы мечтали о таком моменте. Пятнадцать лет бесконечных попыток, разочарований, надежд. А теперь он был по-настоящему счастлив – без меня, с молоденькой женой, с сыном, с одобрением родителей.
В тот момент я поняла, что Саша никогда не смог бы стать тем мужем, которого я заслуживала. Он навсегда остался мальчиком, ищущим одобрения мамы, неспособным постоять за свою жену и свой выбор.
Я развернулась и пошла в противоположную сторону. Впервые за долгое время чувствуя, что действительно свободна.
