«Ты загордилась в своём городе», — сказала бабушка. Я перевела ей деньги — чуть меньше, чем она ждала. И получила три дня тишины. Потому что родня умеет молчать так, чтобы ты чувствовала себя виноватой.
Телефон молчал уже третий день. Я знала, что бабушка сидит в своей квартире, смотрит в окно на детскую площадку и думает, какая неблагодарная у неё внучка. Какая бессердечная Оксана. Не могла отправить лишнюю тысячу на лекарства.
Я смотрела на экран телефона и чувствовала накатывающую волну усталости. Не обида — именно усталость. Глубокая, выматывающая усталость от этих постоянных проверок на тему «докажи, что любишь».
***
Мама позвонила вечером. Её голос звучал как натянутая струна.
— Бабушка плачет, — сказала она вместо приветствия. — Говорит, ты совсем забыла о семье.
Я закрыла глаза и медленно выдохнула.
— Мам, я перевела ей пятнадцать тысяч. Это приличные деньги!
— Ты же знаешь, ей нужно на лекарства.
— Знаю. Поэтому и перевела.
— Но ей нужно больше.
Это слово — «больше» — постоянно возникало между нами годами. Больше денег. Больше внимания. Больше доказательств, что я помню о родных. Что не забыла, откуда приехала.
— У меня нет больше, — тихо сказала я. — Мне нужно платить за квартиру.
Мама вздохнула так, словно разговаривала с маленьким ребенком, не понимающим простых вещей.
— Оксана, нельзя быть такой чёрствой. Твой двоюродный брат отправляет своей маме половину зарплаты. А ты…
— Мой двоюродный брат живёт в родительской квартире и не платит за жильё, — перебила я. — А я снимаю квартиру за тридцать тысяч в месяц.
— Ну и зачем ты уехала? — В её голосе прорезалось раздражение. — Сидела бы дома, помогала бы родным.
***
Старая история. Я слышала ее с тех пор, как шесть лет назад в двадцать два года уехала из нашего городка в областной центр. Для мамы мой отъезд стал предательством. Для меня — возможностью начать свою жизнь.
— Мам, давай не будем опять.
— Ладно, — она помолчала. — Так ты переведёшь бабушке ещё?
Вот оно. Главный вопрос. Я закрыла глаза.
— Нет, мам. Не переведу. У меня нет.
На том конце что-то стукнуло — наверное, мама поставила чашку на стол.
— Тогда я сама ей отдам. И скажу, что это от тебя.
— Зачем?
— Чтобы она не думала, что ты её не любишь.
Как будто любовь измеряется деньгами. Как будто я не любила бабушку все эти годы — просто потому, что не могла отдать ей половину зарплаты.
— Делай как хочешь, — сказала я и сбросила вызов.
***
В офисе было тихо. Большинство коллег разошлись по домам, а я задержалась, чтобы закончить отчёт. Работа в страховой компании была не самой интересной, но стабильной. И я могла позволить себе снимать маленькую однушку в спальном районе.
Телефон завибрировал — сообщение от тёти Светы.
«Бабушка расстроилась из-за тебя. Зачем ты так с ней?»
Я отложила телефон, не отвечая. Через минуту пришло ещё одно сообщение.
«Все знают, что у тебя хорошая зарплата. Неужели сложно помочь старому человеку?»
Все знают. Все уверены. Все решили.
И никто не спросил, сколько я зарабатываю на самом деле. Никто не поинтересовался, хватает ли мне на жизнь. В их глазах я была девушкой, которая уехала в большой город и теперь купается в деньгах.
Я открыла банковское приложение. На счету оставалось двадцать тысяч — до зарплаты еще две недели. Из этих денег нужно заплатить за коммуналку, купить продукты и оплатить проездной.
Мама знала об этом. Я говорила ей тысячу раз. Но она не слышала — или не хотела слышать. Для неё я была просто эгоисткой, которая загордилась в своём городе.
Домой я вернулась поздно. В маленькой однушке было тихо и свежо. Я включила свет, положила сумку на кровать и подошла к холодильнику. Пусто. Надо было зайти в магазин, но не осталось сил.
Из соседней квартиры доносилась музыка. Кто-то смеялся. Я присела на край подоконника и обняла колени.
Когда-то, ещё в детстве, бабушка была моим любимым человеком. Когда родители ссорились (а ссорились они постоянно), я убегала к ней. Она кормила меня блинами и рассказывала истории о своей молодости. А потом я выросла, и всё изменилось.
Телефон завибрировал. Звонила Марина, моя единственная подруга из родного города.
— Слушай, что у вас там происходит? — спросила она вместо приветствия. — Твоя мама звонила моей и жаловалась, что ты совсем отбилась от рук.
Я невесело усмехнулась.
— Всё как обычно. Не отдала последнее — значит, предала семью.
— Опять деньги?
— А когда было иначе?
Марина вздохнула.
— Знаешь, моя тётка тоже пыталась выжать из меня всё до копейки, когда я только начала работать. Я тогда поставила жёсткое условие: либо она принимает мои правила, либо не получает ничего.
— И как, сработало?
— Ещё как. Две недели истерик, а потом смирилась. Теперь я сама решаю, сколько и когда ей отправлять. И она благодарна за любую сумму.
Я покачала головой. С моей семьёй такое бы не прошло. Они умели обижаться годами. Умели делать так, чтобы ты чувствовала себя последним человеком.
— Слушай, — продолжила Марина, — а может, тебе стоит приехать? Поговорить с ними лично?
— Зачем? Чтобы они на месте выносили мне мозг?
— Нет. Чтобы они увидели, что ты не изменилась. Что ты всё та же Оксана, просто со своей жизнью.
Я молчала. Мысль о поездке домой вызывала только тревогу. Я представляла, как захожу в родительский дом, и меня тут же начинают оценивать: как одета, как выгляжу, сколько зарабатываю. И главное — почему не помогаю семье больше.
— Не знаю, Марин. Не уверена, что это хорошая идея.
— Как хочешь. Но подумай.
После разговора я долго размышляла, глядя в темноту за окном. Может, и правда стоило поехать? Посмотреть им в глаза и сказать, что я не денежный мешок. Что я тоже человек со своими проблемами и расходами.
Что-то внутри подсказывало: бесполезно. Они видят только то, что хотят видеть. И никакие мои слова не изменят их восприятие.
***
Утро началось с сообщения от мамы:
«Бабушке стало хуже. Врач прописал новые лекарства. Дорогие».
Никаких приветствий. Никаких вопросов о том, как я. Только информация, которая должна была заставить меня почувствовать себя виноватой.
Я не ответила. Собралась на работу, выпила кофе и уже в дверях получила новое сообщение:
«Почему ты молчишь? Тебе всё равно?»
Я глубоко вдохнула и написала:
«Мне не всё равно. Но у меня нет денег до зарплаты».
«У тебя всегда нет денег, когда речь о семье», — мгновенно прилетел ответ.
Эта фраза задела за живое. Я замерла посреди лестничной клетки, пытаясь успокоиться. Мне хотелось написать ей длинное сообщение. Рассказать, как я экономлю на всём — от еды до одежды. Как подрабатываю по выходным, чтобы свести концы с концами. Как отказываю себе во всём, чтобы отправлять им деньги.
Но я знала: она не поверит. Для неё я была просто неблагодарной дочерью, которая загордилась в своём городе.
Вместо этого я написала:
«Я получу зарплату через две недели. Отправлю, сколько смогу».
***
На работе было суматошно. Конец квартала, отчёты, звонки клиентам. Я погрузилась в бумаги, радуясь возможности не думать о семье хотя бы несколько часов.
— Оксана, у тебя всё в порядке? — спросила Ирина, наша начальница. — Ты какая-то бледная.
— Всё нормально, — я попыталась улыбнуться. — Просто не выспалась.
Она кивнула, но по её взгляду было видно, что не поверила. Ирина была хорошим руководителем — внимательным к сотрудникам. В отличие от моей семьи, она замечала, когда человеку трудно.
В обед получила сообщение от двоюродной сестры Кати:
«Почему ты не помогаешь бабушке? Она же тебя вырастила!»
Я закрыла глаза. Бабушка не вырастила меня. Она просто иногда забирала к себе, когда родители ссорились. Но для семьи это превратилось в историю о том, как она посвятила себя внучке.
«Я помогаю, насколько могу», — написала я.
«Могла бы и больше. Ты же в городе живёшь. У вас там зарплаты выше».
Мифические городские зарплаты. Никто из них не осознавал, что в большом городе и расходы больше. Что аренда квартиры забирает почти всё, что я зарабатываю.
Я не стала отвечать. Какой смысл? Для них я всё равно останусь эгоисткой, которая думает только о себе.
Вечером позвонила бабушка. Её голос звучал слабо, с надрывом, как будто она долго плакала.
— Оксаночка, — сказала она. — Как ты там?
— Нормально, бабуль. А ты как?
— Плохо, внученька. Совсем плохо. Сердце шалит, давление скачет.
Я закрыла глаза, чувствуя, как волнение поднимается к горлу. Она всегда так начинала разговор, когда хотела денег. Всегда давила на жалость.
— Врач новые таблетки прописал, — продолжала она. — Дорогие. Пенсии не хватает.
— Я знаю, бабуль. Мама писала. Я отправлю тебе деньги, как только получу зарплату.
Она помолчала, а потом сказала тихо, с упрёком:
— Две недели ждать… А если я не доживу?
Вот оно. Главное аргумент. А если я не доживу?
— Бабуль, перестань. Конечно, доживёшь.
— Откуда тебе знать? — В её голосе появились слёзы. — Ты же не звонишь, не приезжаешь. Может, меня уже и нет, а ты и не заметишь.
Я хотела сказать, что звоню каждую неделю. Что не приезжаю, потому что на билеты нужны деньги, которые я отправляю ей. Что замечаю, очень замечаю её — особенно когда она пытается вызвать чувство вины.
Но я промолчала. Как и всегда.
— Бабуль, я постараюсь найти деньги, — сказала я вместо этого. — Может, удастся перехватить у кого-то.
— Вот и хорошо, — её голос мгновенно стал бодрее. — Я знала, что ты не бросишь старуху.
После разговора я села на край кровати, обхватив руками голову. Откуда взять деньги? У коллег просить неловко. У друзей? Какие друзья — все такие же проблемы, как и у меня.
Я размышляла до трёх ночи, прокручивая в голове разные варианты. И чем больше думала, тем яснее понимала: так больше нельзя. Нельзя жить в постоянном страхе, что не хватит денег. Нельзя отдавать последнее, оставаясь ни с чем. Нельзя позволять им влиять на меня.
Пора было что-то менять.
Утром я написала маме:
«Я не могу отправить деньги сейчас. У меня их просто нет. Как получу зарплату — переведу пять тысяч. Это всё, что я могу. Пожалуйста, перестань давить на меня».
Её ответ пришёл почти мгновенно:
«Пять тысяч? Это всё, что ты можешь для родной бабушки? Она тебя вырастила, а ты…»
Я не дочитала. Отключила уведомления и убрала телефон в сумку. На работе меня ждал сюрприз — Ирина вызвала к себе.
— Оксана, у меня для тебя новость, — сказала она, когда я вошла в кабинет. — Мы открываем филиал в Москве. Нужен человек, который знает нашу систему работы с клиентами. Я рекомендовала тебя.
Я замерла, не веря своим ушам.
— Меня? В Москву?
— Да, — она улыбнулась. — Зарплата в два раза выше. Квартиру компания снимет на первое время. Что скажешь?
Что это был за шанс. Шанс начать новую жизнь. Выйти из замкнутого круга постоянной экономии и чувства вины перед семьей.
— Я… Мне нужно подумать, — сказала я, хотя внутренне уже всё решила.
— Конечно, — кивнула Ирина. — У тебя есть три дня.
Три дня. Мне не нужно было и трёх минут.
***
Вечером я включила уведомления на телефоне. Десять пропущенных звонков от мамы, пять от бабушки, три от тёти Светы. И множество сообщений, которые я не стала читать.
Вместо этого я написала маме:
«Мне предложили работу в Москве. Я согласилась. Переезжаю через неделю».
Ответ пришёл почти сразу:
«А как же мы? Как же бабушка?»
Я глубоко вдохнула и написала:
«Я буду отправлять пять тысяч в месяц. Это всё, что я могу. Не больше».
«Пять тысяч? Из московской-то зарплаты? Ты совсем про нас забыла!»
Я смотрела на эти слова, и внутри меня что-то менялось. Рушились стены, которые сковывали меня годами. Стены вины и страха.
«Нет, мама. Я не забыла. Я просто перестала позволять вам решать за меня. Пять тысяч — это моё окончательное решение. Если хотите общаться со мной — принимайте его. Если нет — я пойму».
Потом я выключила телефон и впервые за долгое время спокойно уснула.
***
Прошло три месяца. Я переехала в Москву, сняла небольшую студию в спальном районе и начала работу в новом офисе. Первую зарплату получила — и как обещала, отправила бабушке пять тысяч.
Телефон зазвонил вечером. Бабушка.
— Спасибо за деньги, — сказала она после приветствия. В её голосе не было привычного упрёка.
— Пожалуйста, бабуль.
— Ты правда больше не можешь?
— Правда. У меня ипотека, бабуль. — Маленькая ложь. На самом деле я откладывала на первый взнос. — Я буду отправлять эти пять тысяч каждый месяц. Обещаю.
Она помолчала, а потом сказала неожиданно мягко:
— Знаешь, твоя мама говорит, что ты загордилась. А я думаю, ты просто выросла.
Я почувствовала, как к горлу подступает волнение.
— Спасибо, бабуль.
— Береги себя там, в своей Москве. И звони иногда старухе.
— Обязательно.
Я стояла у окна, разглядывая новый район. В свои двадцать восемь я наконец решилась изменить ситуацию, которая тянулась с двадцати двух лет — именно тогда я переехала из родного города в областной центр, а потом каждый месяц стала слышать, что должна помогать семье больше.
Родня говорила, что я гордая. А я просто устала доказывать, что достойна любви. Устала быть банкоматом для тех, кто видел во мне только источник денег.
