– Наташ, я тако-ое узнала! – Ирина, которая всегда спокойно реагировала на любые события, говорила очень взволнованно, – в голове не укладывается!
– Что случилось? – спросила Наталья Ивановна, удивленная чрезмерной эмоциональностью приятельницы.
– Нет, по телефону не могу. Давай зайду к тебе: я тут совсем рядом.
– Конечно, заходи, – пригласила Наталья, заинтригованная еще больше.
***
– Ну, рассказывай! – с нетерпением бросила она, приглашая гостью за стол, на котором уже красовался пирог с яблоками, две красивые керамические чашки и прозрачный чайник со свежезаваренными травами.
– Даже не знаю, с чего начать, – рассеянно проговорила Ирина.
– Начни сначала, – подсказала хозяйка.
– Сначала? Попробую…
Ирина помолчала несколько секунд, собираясь с мыслями, и наконец, спросила:
– Помнишь, в нашей детской поликлинике работала Любовь Сергеевна?
– Прохорова? Конечно, помню! Замечательный доктор! Сына моего спасла, – воодушевилась Наталья, – и не только моего! Сто историй могу рассказать о том, как точно она ребятишкам диагнозы ставила, от скольких осложнений уберегла! Ей многие на личный телефон звонили, на дом вызывали! Никому не отказывала! Чудесный человек и педиатр от Бога!
– Вот-вот, – кивнула Ирина, – я тоже ей благодарна за дочь. Если бы не она, не ее внимательность, неизвестно, что с моей девочкой могло приключится. Инвалидность грозила.
– А чего вдруг ты про нее вспомнила? – спросила Наталья, – она же давно на пенсии. Знаю, что в церковном хоре поет. Видела ее там однажды.
– Пела, – вздохнув, грустно проговорила Ирина, – умерла она…
– Да ты что? Я же с ней совсем недавно общалась: улыбчивая, приветливая, как всегда, глаза добрые: прямо лучиками сияют… Больной не выглядела. Хотя… возраст… Сколько ей? Далеко за семьдесят, наверное.
– Почти восемьдесят. И она была практически здорова.
– Тогда почему?
– Не поверишь… – с горечью сказала Ирина, – родные детки постарались. Свели мать в могилу. Буквально!
– Да ладно! Быть такого не может! – ахнула Наталья.
– Может, – твердо ответила Ирина. Ее лицо вдруг стало каменным, а в глазах промелькнула изумленная беспомощность…
***
Любовь Сергеевна Прохорова, тогда еще просто Любочка, вышла замуж за курсанта военного училища будучи выпускницей медицинского института. Разумеется, после окончания вуза она поехала вслед за мужем Василием к его первому месту службы. Сразу устроилась работать по специальности.
Потом они часто меняли гарнизоны, практически постоянно жили на чемоданах, и, наконец, осели в одном областном центре. Люба работала всегда, поскольку врачи в небольших поселках и городках были ох как нужны.
А тут – большой город, районная поликлиника… К этому времени у пары уже было двое детей. Старшая Жанна – вся в папу. Младший Володя – копия матери.
Василий служил, Люба обеспечивала тыл и лечила местных ребятишек.
Что значит быть женой офицера, знают только жены офицеров. Вот и с Любой было так же. Дети, быт, весь семейный уклад лежал на ее плечах. Плюс – очень ответственная работа. Плюс – весьма непростой характер Василия…
Хватало, короче…
Но Люба не унывала. Легко со всем справлялась, всегда всем улыбалась, выглядела прекрасно! И никто, даже подруги, не подозревали, что дома у нее не все так гладко. Внешне семья жила хорошо, дружно. В большой трехкомнатной квартире. Машину имели. Не бедствовали. Дети всегда ухоженные.
Люба оказалась не только талантливым врачом и человеком замечательным, но и хозяйкой, каких поискать. Словом, полюбилась она жителям военного городка: и взрослым, и детям. Сын ее Вовка слыл душой компании, хотя и был самым настоящим шалопаем. Учиться не хотел, все больше на гитаре бренчал, да за девчонками бегал.
А вот Жанна… Умница, отличница, взрослая не по годам. С братом не ладила, с девочками во дворе особо не дружила, предпочитала одиночество. Люба переживала за дочь. Боялась, что когда она повзрослеет, тяжело будет ей с людьми ладить.
Так в общем и вышло…
***
Благополучие семьи рухнуло в один день. Однажды утром, в выходной день, Василий, отец семейства, без объяснений бросил и жену, и детей. Ребята уже в старших классах учились…
О том, что муж ей изменяет, Люба, конечно, догадывалась. Но решила переждать «бурю», не устраивать сцен. Ради дочери, ради сына. Ведь они уже взрослые, все понимали. Стыдно было и страшно думать о том, как они будут представлять себе эту ситуацию, обсуждать… Нет, этого Люба допустить не могла. Вот и молчала. Делала вид, что ничего не видит, не понимает.
И Василий почувствовал себя хозяином положения. Даже скрывать свои прохождения перестал. А потом собрал свои вещи и, бросив на прощанье «Пока!», перебрался в… соседний дом. К вдове с маленьким ребенком. Любовь там была неземная или еще что-то – неизвестно. Люди разное судачили. Городок военный, все на виду… Но толком так никто ничего и не понял. Василий вскоре вышел на пенсию, поскольку сорок пять стукнуло, забрал новую жену с ребенком и уехал в неизвестном направлении…
***
Любовь Сергеевна очень страдала. Оно и понятно: двадцать лет вместе – не шутка.
С нуля начинали, мотались с места на место, случалось, в казарме жили. Особенно трудно было, когда дети появились. Он – на полетах, она – с двумя малышами на руках. Разница между дочерью и сыном – всего-то два года. Он в командировке, – она – все так же одна с ребятишками. Немного легче стало, когда Жанна с Володей в садик пошли. Однако, Люба дома не сидела, как некоторые жены офицеров. В поликлинику устроилась, деток лечила.
О том, что Василий может ей изменить, по молодости никогда не думала. Даже в голову такое не приходило. А тут, когда уже у обоих в волосах седина появилась, вдруг почувствовала, что между ней и Василием как-то незаметно, но очень быстро выросла стена.
Потом увидела эту самую «стену» воочию…
Но рушить семью не стала. Не ради себя. Детей пожалела. А они потом, чуть позже, именно ее обвинили в том, что папа их бросил и ушел к другой.
Папа…
Редкий гость в доме, а потому – самый лучший, самый любимый, самый-самый…
Мать сама их этому научила.
***
И началась в доме Любови Сергеевны незримая война.
Дети перестали воспринимать мать всерьез. Она словно упала в их глазах «ниже плинтуса».Чтобы Любовь Сергеевна ни сказала, чтобы ни сделала – все воспринималось в штыки или игнорировалось.
Мать терпела, старалась сглаживать любой конфликт. Надеялась, что дети повзрослеют, поймут ее.
Но увы…
Жанна после школы поступила в столичный вуз, уехала, и очень скоро вышла замуж за какого-то бизнесмена. Как сыр в масле каталась. Зачем-то квартиру купила в городе, где жили мать с братом. Купить – купила, но не жила там, сдавала квартирантам.
Приезжала редко: раз, два раза в год, не чаще. Случалось, к матери даже не заходила. Братом и вовсе не интересовалась.
Так и жили.
Словно чужие.
***
Шли годы. Постепенно Любовь Сергеевна свыклась с тем, что дочь у нее вроде есть, а вроде бы – нет.
Чужими детьми она занималась, всю душу в них вкладывала.
Тем и жила.
А потом «развеселую» жизнь ей устроил Володя. Любимый сыночек. Младшенький…
К сорока годам у него за спиной уже было два неудачных брака и двое детей. Жены-«мегеры» не стали терпеть шалопая, который только и делал, что бренчал на гитаре, как в юности, практически не работал, да еще и за воротник закладывал. Обе выставили горе-муженька вон.
И куда он пошел? К матери, конечно…
Нахлебником.
Другая мать, может, и призвала бы великовозрастного сына к порядку, но не Любовь Сергеевна. Она искренне считала, что виновата в не сложившейся судьбе сына, что лишила его отца и отцовского воспитания. Вот «мальчик» и отбился от рук…
А Вовка словно с катушек слетел. Сначала пил беспробудно, а потом и вовсе сбежал куда-то, чтобы алименты не платить…
– Ничего себе, – покачала головой Наталья, слушая рассказ Ирины – я и не знала, что у Любовь Сергеевны были такие проблемы с сыном.
– Так это еще не все. Дальше слушай, – многозначительно продолжила Ирина. – После того как Вовка сбежал от алиментов, Любовь Сергеевна, которая души не чаяла во внуках, и была крайне порядочным человеком, пошла к судебному исполнителю и переоформила алименты на себя. Представляешь? Она же их и выплачивала!
– Зачем? – Наталья даже привстала.
– Чтобы внуки не обделены были, и чтобы сына не наказали за уклонение от алиментов.
– Глупость несусветная…
– Да. Но Любовь Сергеевна не могла по-другому. До последнего дня вкалывала в две смены. Когда бы ни пришел в поликлинику – она всегда на месте: и утром, и вечером. И на вызовы ездила, не отказывалась, хотя молодых врачей было предостаточно… А когда на пенсию вышла, Вовка неожиданно вернулся. Да с новой пассией. И где ты думаешь они поселились? Правильно! У Любови Сергеевны. Она не смогла отказать. В итоге, с первых дней превратилась для них в уборщицу и кухарку. Работать эти два наглеца не торопились, а вот выпить очень даже любили. Со всеми вытекающими…
– Кошмар!
– Не то слово! А в это время все видели другу картину: Любовь Сергеевна идет по улице, улыбается. Со всеми здоровается. Чистенькая, опрятная, как всегда… Ни разу никому не пожаловалась. А где-то через год сын по требованию сожительницы, побросал вещи матери в сумку, да и выставил ее вон из квартиры. Мол, она мешает им нормально жить.
– Не может быть! – воскликнула пораженная Наталья.
– Может, Наташ. Соседи слышали его крики. Потом нашли Любовь Сергеевну, сидящую на ступеньках. Звали к себе, но она отказалась. Сказала, что Володенька остынет и пустит ее назад. Не остыл. Несколько дней Любовь Сергеевна жила в подъезде. Ни к кому не пошла. Почему? Это знает только она. Наконец, соседи не выдержали, как-то нашли телефон Жанны, позвонили, рассказали обо всем. Та приехала через пару дней (до столицы 200 км). Отвезла мать в свою квартиру и бросив с презрением: «Живи. За квартиру плати сама», – уехала.
– Вот так сразу и уехала? – поразилась Наталья – Даже дня с матерью не побыла?
– Да. Вот так сразу. Привезла, ключи отдала и уехала…
***
Несколько месяцев Любовь Сергеевна жила как в раю. Одна. В тишине. Без пьяных оров и дебошей.
Начала в храм ходить.
Кто-то услышал, как она подпевает во время службы, и ее пригласили петь в церковном хоре.
Жизнь потихоньку налаживалась.
И вдруг…
Однажды вечером в дверь позвонили. Явился Вовка. Сильно навеселе. Потребовал денег. Любовь Сергеевна, видя, что говорить с ним бесполезно, отдал все, что у нее было в кошельке. Но сыну показалось мало. Он забрал у матери и карточку, на которую приходила пенсия… Там же были и некоторые накопления.
– Сынок, на что же я жить буду? – тихо спросила Любовь Сергеевна.
– Ничего, – грубо бросил тот, – заначки достанешь, а потом – пусть тебя в твоей богадельне кормят…
Заначки не было. Одалживать деньги Любовь Сергеевна постеснялась: да и чем потом отдавать? И она стала очень экономно расходовать те продукты, что были в доме. Считала каждую крупинку…Протянула так почти три месяца.
И тут вдруг заявилась Жанна.
– Ты почему за квартиру не платишь? – заорала она с порога, – теперь еще и пеню оплачивать придется!
– Доченька, прости, так получилось, – едва пролепетала Любовь Сергеевна, – моя карточка у Володи, а он…
– Что?! – перебила мать Жанна, – ты отдала ему все деньги? Ну, если ты его так любишь и носишься с ним, как с маленьким, вот и живите вместе. Собирайся!
Любовь Сергеевна ничего не успела сказать…
Сумку Жанна собрала мгновенно и уже сняла пальто матери с вешалки:
– Чего стоишь? Я не шучу. Я тебе помогла, ты – не оценила. Тебе Володенька дороже. А мне выгоднее сдать квартиру, а не пеню из-за тебя оплачивать.
Она привезла мать к квартире, где жил брат, где она сама жила не один год, нажала кнопку звонка, поставила сумку на порог и ушла.
Даже не оглянулась…
***
Сонный Вовка открыл дверь. Увидев мать, он машинально закрыл ее снова…
Любовь Сергеевна в изнеможении опустилась на ступеньку и расплакалась.
Именно в этот момент в подъезд зашла ее давняя знакомая:
– Люба, наконец-то я тебя застала! Как ни зайду, тебя все время дома нет. А почему ты в слезах? Что случилось?
Любовь Сергеевна не в силах больше сдерживаться, рассказала обо всем.
– Поедем ко мне, – предложила знакомая, – у меня места много, живу я одна. Вдвоем веселее будет.
Любовь Сергеевна согласилась. А куда было ей деваться?
– Ну, Слава Богу, – выдохнула Наталья, – нашелся хоть один неравнодушный человек…
– Нашелся, – кивнула Ирина, – только ненадолго этого человека хватило. Через полгода Любовь Сергеевна стала ей в тягость. И она, ничтоже сумняшеся, позвонила Жанне, накричала на нее: «Имей совесть! Я не обязана содержать твою мать! Приезжай и решай с ней вопрос. Кардинально. Или забирай к себе».
Жанна приехала через неделю. Оформила Любовь Сергеевну на социальную койку в психоневрологическую больницу. Причем, в закрытое отделение.
Но и это еще не все.
Она не оставила матери даже телефона. И сказала персоналу звонить только в самых экстренных случаях…
Экстренный случай не замедлил случиться. Любовь Сергеевна умерла через четыре месяца. Говорят, в последние дни она толком не понимала, где находится.
Вызвали Жанну. Та приехала, кремировала мать и увезла урну с прахом с собой. Никому ничего не сказала…
Куда подевалась мать, Володя не знал, и особо не не интересовался. Лишь иногда в его пьяных разговорах до сих пор проскакивает, что лучше жить на всем готовом…
***
Где похоронена уважаемая огромным количеством людей Врач с большой буквы Любовь Сергеевна Прохорова никто не знает.
Но о ней помнят. Поминают добрым словом.
А история ее печальной кончины передается из уст в уста, будоража сердца.
Кто-то осуждает мужа Любовь Сергеевны, мол с его предательства все началось.
Очень многие осуждают детей…
Кто-то считает, что Любовь Сергеевна сама виновата: вовремя не ушла от мужа, плохо воспитала дочь и сына, слишком много времени уделяла чужим детям.
И лишь немногие, помолчав, роняют фразу: «Что тут скажешь? Ничто не происходит просто так. И у всего есть своя причина».
