Семь утра. Валентина Ивановна взяла пакет с отходами, накинула старый халат поверх домашнего платья. Спустилась во двор.
У контейнера — собака. Рыжая, лохматая, худая до безобразия. Роется в мусоре с таким отчаянием, будто там спрятан последний кусок хлеба на земле.
— Кыш! — махнула рукой Валентина Ивановна. — Грязь разводишь!
Собака подняла морду. Посмотрела желтыми глазами — и снова принялась рыться.
— Упрямая.
Валентина Ивановна выбросила свой пакет и уже поворачивалась к подъезду, когда собака вдруг заскулила. Радостно, взволнованно.
Вытащила из глубины контейнера черный пакет. Большой, завязанный крепко-накрепко.
— Что там у тебя?
Пакет шевелился!
— Господи.
Валентина Ивановна подошла ближе. Собака не рычала, не охраняла находку. Наоборот — смотрела на женщину с каким-то ожиданием.
— Девушка, что-то случилось? — мужской голос за спиной.
Валентина обернулась. Двое полицейских — молодые, в форме.
— Ой, как вы кстати! Да вот, собака пакет вытащила. А он шевелится.
Один из полицейских подошел, присел на корточки.
— Так, посмотрим.
Развязал узел. Заглянул внутрь.
И замер.
— Виктор, иди сюда, — позвал он напарника тихо.
— Что там?
— Котята. Маленькие. Живые еще.
Валентина Ивановна наклонилась и увидела: пять крошечных комочков, слепых еще, копошились в пакете. Пищали жалобно.
— Кто же, — она не договорила.
Кто мог выбросить живых котят в мусор? Как мусор?
— Мрази, — процедил второй полицейский. — Совести нет.
Собака подошла к пакету, осторожно понюхала. Лизнула одного котенка в макушку — нежно, матерински.
— Она их спасла, — прошептала Валентина Ивановна. — Понимаете? Она их спасла.
Полицейские переглянулись.
— Ну и что теперь с ними делать? — сказал один.
— Я их возьму,— неожиданно для себя сказала Валентина.
— Вы уверены? Их же пятеро. Кормить надо часто. И специальным кормом.
— Возьму, — повторила она твердо.
И сама удивилась этой решимости. Откуда взялась?
Собака села рядом и смотрела на Валентину Ивановну долгим взглядом.
Будто говорила: «Спасибо. Я знала, что ты поможешь».
Котята лежали в коробке на кухне и пищали. Валентина Ивановна стояла над ними растерянная — что делать-то?
— Ветеринару бы показать, — бормотала она.
Позвонила знакомой — Нине Петровне, та когда-то кошек держала.
— Валя, ты с ума сошла? — голос в трубке был возмущенный. — В твоем возрасте на такие хлопоты подписываться!
— Не могла же я их бросить.
— Могла! Отдала бы в приют и забыла. А теперь что? Бессонные ночи, корм, лечение если что.
— Нина, просто скажи — чем кормить-то их?
— Смесью детской из пипетки. Каждые два часа. И грей обязательно — замерзнут. И животики массируй.
Первую ночь Валентина Ивановна не спала совсем. Будильник каждые два часа — вставай, грей молоко, корми. Котята сосали жадно, крепко вцепившись в пипетку.
К утру она была как выжатый лимон.
— Не выдержу я, — простонала, глядя на пищащую коробку.
Но выдержала. День за днем.
Через неделю у котят открылись глаза — голубые, удивленные. Валентина Ивановна сидела перед коробкой и улыбалась:
— Вот мои красавцы, проснулись наконец.
Один котенок — рыжий, самый шустрый — первым выбрался из коробки. Валентина назвала его Рыжиком. Серенькую кошечку — Дымкой. Остальных — Васькой, Муркой и Пушком.
Квартира ожила. Везде — миски, игрушки, когтеточки. Котята носились по комнатам, играли, мурлыкали.
А Валентина Ивановна вставала с утра и первым делом шла к ним:
— Ну, как дела, мои хорошие?
Впервые за годы дом не казался пустым.
Но деньги таяли быстро. Корм, наполнитель, прививки. Валентина считала каждую копейку.
— Придется пристраивать, — вздыхала она. — Всех не прокормлю.
Первым пристроила Пушка — белоснежного красавца. Молодая семья с детьми забрала. Валентина проводила их до двери и чуть не заплакала.
— Всего лишь котенок, а как будто кусок сердца отрезали.
Через месяц нашла дом для Васьки и Мурки — пожилая пара, у которых недавно умер кот.
— Хорошие люди, — убеждала себя Валентина. — Заботиться будут.
Остались Рыжик и Дымка. Самые ласковые, самые привязанные к ней.
А еще — собака.
Та самая рыжая дворняга каждое утро приходила к контейнеру. Сидела, ждала.
Валентина сначала просто кивала ей из окна. Потом стала выносить остатки еды.
— На, ешь, — говорила, ставя миску на землю. — Спасибо тебе за котят.
Собака ела осторожно, благодарно. Потом садилась и смотрела на Валентину долгим взглядом.
— Умная какая, — удивлялась женщина. — Все понимает.
Соседи, конечно, язвили:
— Валентина Ивановна, у вас там зоопарк что ли? То котята орут, то собаку кормите.
— А что вам мешает? — огрызалась она.
— Да ничего, просто странно. В вашем возрасте игрушки заводить.
Игрушки. Валентина усмехалась. Да эти «игрушки» подарили ей то, чего не было годами — ощущение нужности.
Вставать утром хотелось. День был наполнен заботой, хлопотами, но не пустыми — важными.
Рыжик встречал ее мурлыканьем, Дымка спала на коленях вечерами. А под окном лежала собака — терпеливая, преданная.
— Хорошо нам стало, правда? — говорила Валентина котятам.
Но счастье имеет свойство заканчиваться.
Для Дымки нашлись хозяева — девочка-подросток умоляла родителей купить котенка. Они пришли, увидели серенькую красавицу и влюбились.
— Идеальная, — сказала мама. — Спокойная, ласковая.
Валентина кивала, улыбалась, а внутри что-то сжималось, глядя, как Дымку запихивают в переноску.
Остался один Рыжик.
— Ну что, мальчик мой, — сказала ему Валентина. — Теперь мы вдвоем.
Но через неделю позвонили и насчет Рыжика. Мужчина, серьезный голос:
— Слышал, у вас котенок хороший есть. Для дочки хочу взять — день рождения скоро.
— Приезжайте завтра, — сказала она. — Посмотрите.
Положила трубку и заплакала.
Впервые за все эти месяцы — заплакала.
Они приехали в субботу утром.
Отец с дочкой — девочке лет десяти, глаза горят от предвкушения.
— Где котик? — спросила она, едва переступив порог.
— Вон там, в коробке спит, — показала Валентина Ивановна.
Рыжик лежал, свернувшись клубочком. Проснулся от голосов, потянулся, зевнул. Увидел незнакомцев и поднял хвост трубой — любопытство взяло верх над осторожностью.
— Ой, какой красивый! — девочка протянула руки.
Рыжик обнюхал ее пальцы и доверчиво позволил взять себя на руки.
— Папа, смотри, он мурлычет!
— Хороший котенок, — согласился отец. — Здоровый?
— Прививки все сделаны, к лотку приучен, — отвечала Валентина машинально. Голос звучал как-то чужо, далеко.
— Сколько с нас?
— Ничего не надо. Просто заботьтесь о нем.
Мужчина удивился:
— Как ничего? Вы же деньги потратили на корм, на ветеринара.
— Не надо, — повторила Валентина. — Главное, чтобы любили.
— Полюбим! — воскликнула девочка. — Правда, Рыжик? Мы тебя очень-очень полюбим!
Котенок мурлыкал в ее руках, будто соглашался.
Валентина насыпала корма в пакетик, дала игрушки.
— Он любит вот эту мышку, — объясняла она, показывая потрепанную игрушку. — И за ушком почесать. И спать любит на подоконнике, на солнышке.
— Все запомним, — кивал отец.
— И когда грустит, он в уголок забирается. Тогда надо с ним поговорить, он любит, когда с ним разговаривают.
— Да мы же не на войну его забираем, — мягко сказал мужчина. — Будем звонить, рассказывать, как дела.
— Да, конечно.
Рыжика посадили в переноску. Он сначала попробовал вылезти, потом сел и жалобно мяукнул.
— Не бойся, — шептала ему девочка. — Мы хорошие.
Валентина проводила их до лифта. Смотрела, как закрываются двери.
Вернулась в квартиру.
А там — страшная, оглушающая тишина.
Пустые миски на полу. Игрушки, разбросанные по углам. Коробка, в которой спали котята — теперь просто картонка.
Валентина села на диван и огляделась.
Месяц назад здесь кипела жизнь. Котята носились, играли, мурлыкали. Она вставала к ним по ночам, переживала, когда кто-то чихал, радовалась каждому их достижению.
А теперь?
— Тихо как в морге, — сказала она вслух.
Голос прозвучал глухо в пустой комнате.
Валентина встала, собрала миски. Выбросила недоеденный корм. Сложила игрушки в пакет — на дачу отвезет, там соседи кота держат.
К вечеру в квартире не осталось следов недавней жизни.
— Ну вот и все, — проговорила Валентина. — Как было до них, так и стало.
Только вот «как было» теперь казалось невыносимым.
Раньше она не замечала тишины — привыкла к ней за годы одиночества. А теперь тишина давила, душила.
Она включила телевизор — заглушить пустоту.
Легла спать в девять вечера — делать все равно было нечего.
Лежала и слушала, как тикают часы. Громко, назойливо.
— Господи, — прошептала она в подушку. — Что же я наделала.
Зачем взяла котят? Зачем привязалась? Ведь знала же, что придется отдавать. Знала!
— Дура старая.
Но даже сквозь боль она понимала — не жалеет. Эти месяцы были лучшими за последние годы.
Просто теперь особенно остро чувствовалась пустота.
Утром Валентина встала, как обычно, в семь. По привычке пошла смотреть — как там котята.
— Ах да, — она вспомнила и почувствовала, как что-то сжимается в груди.
Заварила чай, села у окна.
Во дворе у контейнера сидела собака. Та самая рыжая дворняга.
Сидела и смотрела на окна дома.
— Ждет, — поняла Валентина. — Ведь меня ждет.
Все эти месяцы она каждое утро выносила ей еду. А теперь что?
— Сегодня последний раз покормлю, — решила Валентина. — А завтра объясню как-нибудь, что больше не будет еды лишней.
Она оделась, взяла пакет с остатками вчерашнего ужина — кусочек курицы, хлеб.
Спустилась во двор.
Собака увидела ее и радостно завиляла хвостом. Подбежала, ткнулась носом в руку.
— На, ешь, — Валентина поставила еду.
Собака ела, а потом села рядом. Смотрела на Валентину теми же желтыми глазами — умными, понимающими.
— Котят больше нет, — сказала ей Валентина. — Всех пристроила. Хорошим людям отдала.
Собака наклонила голову, словно слушала.
— Теперь я опять одна. Как раньше.
Собака вдруг подошла ближе. Положила морду на колени Валентины.
И в этот момент женщина поняла — они обе одинокие. Обе ждут чего-то, что сделает жизнь не такой пустой.
— А ты, — начала Валентина и осеклась.
Нет, это глупо. Собака — это не котята. Это большая ответственность. Это же ежедневные прогулки.
Собака смотрела на нее и тихонько скулила. Не требовательно — просто грустно.
И Валентина вдруг поняла — она не может. Не может опять остаться одна в этой тишине.
— Пойдем, — сказала Валентина тихо.
Собака подняла голову, навострила уши. В желтых глазах мелькнула надежда.
— Пойдем со мной домой.
Валентина встала с лавочки. Собака поднялась следом, но не двигалась. Словно не верила.
— Ну же, — позвала Валентина. — Идем.
Сделала несколько шагов к подъезду. Обернулась.
Собака медленно, осторожно пошла за ней. Останавливалась, оглядывалась — вдруг передумает?
Но Валентина шла дальше, и собака следовала.
В лифте стояли молча. Собака прижималась к ноге, дрожала — то ли от волнения, то ли от страха.
— Не бойся, — гладила ее Валентина. — Теперь у тебя будет дом.
В квартире собака сначала робко обнюхала углы. Нашла место, где стояли миски для котят. Принюхалась.
— Их больше нет, — объяснила Валентина. — Но ты не волнуйся. Теперь это твой дом.
Принесла старое одеяло, постелила в углу.
— Вот тебе лежанка. А завтра в зоомагазин схожу — корм куплю, миску нормальную.
Собака легла на одеяло, но глаз с Валентины не сводила. Все еще не верила, что это всерьез.
— Как же тебя звать-то? — задумалась Валентина. — Рыжая ты. Лиса? Нет, не подходит. Рада? Да, Рада. Потому что я рада, что ты пришла.
Рада тихонько гавкнула — будто согласилась.
Вечером они сидели на кухне. Валентина пила чай, Рада лежала у ее ног.
— Знаешь, — говорила Валентина собаке, — я думала, что без котят будет плохо. А оказывается, просто надо было тебя позвать. Правда?
Рада подняла морду, посмотрела на хозяйку и положила голову обратно на лапы.
За окном темнело. В квартире горел теплый свет.
— Спасибо тебе, — шепнула Валентина. — За котят. За то, что нашла их. И за то, что ждала меня все это время.
Рада сонно вздохнула.
Утром Валентина проснулась и почувствовала — на ногах что-то теплое. Рада спала, свернувшись калачиком у ее ног.
— Проснулась? — спросила Валентина.
Собака открыла глаза, потянулась и радостно завиляла хвостом.
— Пойдем завтракать.
И они пошли на кухню — женщина и собака. Два одиноких существа, которые больше одинокими не были.
