Вера смотрела на экран телефона, где светилось третье за утро сообщение от Маргариты Павловны, и вспоминала их первую встречу два года назад. Мать Андрея, женщина с тёплыми, чуть усталыми глазами, разливавшая чай в старинные чашки, казалась тогда воплощением домашнего уюта. «Андрей впервые привёл девушку к нам домой, — говорила она тогда своей сестре по телефону, думая, что Вера не слышит. — Кажется, это серьёзно».
Кто бы мог подумать, что именно эта женщина станет наждачной бумагой по её семейному счастью.
«Андрюша сказал, что вы вчера поссорились. Я всегда говорила — молодой женщине нужно учиться терпению. Мой муж, Царствие ему Небесное, бывал несдержан. Но я никогда не повышала голос. В этом мудрость женщины — создавать атмосферу, а не конфликты».
Вера положила телефон экраном вниз. Свекровь искренне считала, что даёт ценные советы — это и было самым сложным. Маргарита Павловна никогда не делала ничего откровенно злого, не устраивала сцен, не произносила оскорблений. Просто планомерно строила их семейную жизнь по собственным чертежам.
Ключ в замке повернулся неожиданно рано. Андрей обычно возвращался не раньше семи.
— Уже дома? — Вера попыталась улыбнуться, но что-то в напряжённом лице мужа заставило улыбку угаснуть.
Андрей прошёл на кухню, не снимая пальто. Плеснул в стакан воды из графина.
— Знаешь, — начал он, глядя в окно, а не на жену, — когда мне было двенадцать, отец стал приходить домой пьяным. Каждый вечер — крики, битая посуда. Мама никогда не жаловалась, только утром накладывала потолще тональник на синяки. А потом его не стало. Инфаркт. И она тянула нас с сестрой Ксенией одна.
Вера слушала молча. Андрей никогда раньше не рассказывал об отце так… откровенно. С затаённой горечью, будто разматывал бинты со старой раны.
— Когда мне дали первую стипендию в университете, я купил маме серебряные серьги, — продолжил он с кривой улыбкой. — Она плакала. Знаешь, что мама сделала? Продала их через неделю, чтобы купить мне зимние ботинки. Сказала, что серьги потеряла.
— Андрей, я…
— Мама звонила сегодня, — перебил он. — Сказала, что ты игнорируешь её сообщения. И что вчера ты нагрубила ей.
Что-то внутри Веры сжалось. Не от обвинения — от того, как легко Маргарита Павловна превращала любой разговор в дуэль за сына, где Вере отводилась роль вечно виноватой.
— Я не грубила, — тихо ответила Вера. — Просто сказала, что нам не обязательно каждое воскресенье проводить у твоих родителей. У нас есть свои планы, своя жизнь.
— А разве моя семья — это не часть нашей жизни? — в глазах Андрея мелькнуло что-то непривычное. Боль? Обида? — Ты ведь знала, насколько мои родные важны для меня.
— Знала, — кивнула Вера. — Но я не думала, что для тебя нормально, когда твоя мать указывает, что нам готовить на ужин, как расставлять мебель в спальне и когда заводить детей.
— Она просто беспокоится! — Андрей с раздражением отставил стакан. — Даёт советы! Разве плохо, что она хочет помочь?
Вера подошла к мужу, осторожно коснулась его плеча.
— Между советом и контролем есть разница, — сказала она мягко. — Послушай, я не против твоей мамы. Я хочу, чтобы мы с Маргаритой Павловной хорошо общались. Но нам нужно установить границы.
Телефон Андрея зазвонил. На экране высветилось «Мама». Он ответил сразу, будто ждал этого звонка.
— Да, мам? — голос Андрея неуловимо изменился, стал мягче. — Нет, я уже дома… Да, говорю с ней…
Вера видела, как меняется выражение лица мужа — смягчаются складки у рта, расправляются напряжённые морщины на лбу. С ней Андрей никогда так не преображался.
— Конечно, будем, — сказал он и отключился.
— Ужин у родителей? — спросила Вера, хотя ответ был очевиден.
— Мама хочет с тобой поговорить, — Андрей впервые за вечер посмотрел жене прямо в глаза. — Это важно для меня. Пожалуйста.
Дом Маргариты Павловны дышал историей семьи — старые фотографии в рамках, вышитые бабушкой салфетки, отцовские книги в дубовом шкафу. Вера не могла не признать — здесь было уютно, несмотря на прохладный приём хозяйки.
— Верочка, — Маргарита Павловна кивнула невестке, зато Андрея обняла так, словно он вернулся из дальнего плавания. — Проходите, я приготовила бефстроганов. Твой любимый, сынок.
За ужином Вера молчала. Свекровь говорила без умолку — о соседке, выигравшей путёвку в санаторий, о новом враче в поликлинике, о том, как подорожал сыр. Андрей слушал с видимым интересом, смеялся над шутками матери, подкладывал добавку. Они были словно единый организм, настроенный на общую волну, а Вера — инородное тело, случайно попавшее в их слаженный механизм.
— Верочка совсем нас не слушает, — наконец обратила на неё внимание Маргарита Павловна. — О чём задумалась, дорогая?
В голосе свекрови не было злости — скорее снисходительная забота. Это сбивало с толку. Сложно злиться на человека, который говорит с тобой ласково.
— О нас, — честно ответила Вера. — О том, как нам найти общий язык.
— А разве у нас проблемы? — брови Маргариты Павловны удивлённо поднялись. — Мне казалось, у нас чудесные отношения. Я всегда относилась к тебе как к дочери.
— Вот именно, — тихо сказала Вера. — Как к дочери. Но я ваша невестка, жена вашего сына, взрослая женщина. У меня есть своё представление о том, как должна жить наша с Андреем семья.
Лицо свекрови на мгновение застыло. В глазах Маргариты Павловны промелькнуло что-то… обида? страх?
— Я лишь хочу помочь, — голос свекрови слегка дрогнул. — Первые годы брака — самые сложные. Мы с Виктором — отцом Андрюши — тоже притирались. Если бы не моя мама…
— Я ценю вашу заботу, — Вера выбирала слова осторожно, словно шла по тонкому льду. — Но иногда мне кажется, что вы пытаетесь руководить нашей жизнью. Указываете, как нам обустраивать квартиру, как проводить выходные…
— Тебе не нравятся мои советы? — Маргарита Павловна повернулась к сыну. — Андрюша, ты тоже так считаешь?
Андрей переводил взгляд с матери на жену. Вера видела его внутреннюю борьбу — желание угодить обеим женщинам, которых он любил.
— Я думаю, — он откашлялся, — что Вера не то имела в виду. Она ценит твои советы, мама. Просто иногда нам хочется самим принимать решения.
— Поэтому вы не приехали в воскресенье? — в голосе Маргариты Павловны зазвучала обида. — Знаешь, сколько я готовила? Пирог три часа в духовке томился…
Вера беспомощно посмотрела на мужа. Вот он — момент истины.
— Мам, мы… — Андрей запнулся. — Мы заранее предупредили, что не сможем приехать. У нас были билеты в театр.
— В театр? — переспросила свекровь. — Ты же никогда не любил театр. Это всё её затеи?
— Мои, — неожиданно твёрдо сказал Андрей. — Я взял билеты сам. Нам понравился спектакль.
Что-то в лице Маргариты Павловны изменилось. Она словно впервые увидела в сыне мужчину, а не мальчика, которого растила.
— Понятно, — она поджала губы. — Что ж, театр — это прекрасно. Но знаешь, Верочка, — она повернулась к невестке, — семья — это не только муж и жена. Это ещё и родители, бабушки, дедушки. Мы с Андрюшей — одно целое. Принимай нас обеих, иначе у вас ничего не получится.
В словах свекрови не было угрозы — скорее, констатация факта. И от этого становилось только тревожнее.
Обратно ехали в тишине. Вера смотрела в окно на проплывающие мимо фонари. Андрей включил радио, но через минуту выключил.
— Она не со зла, — наконец произнёс он. — Просто привыкла заботиться обо мне. После смерти отца мы… словно сплавились с ней. Я стал её опорой, она — моей.
— Я понимаю, — Вера повернулась к мужу. — Правда понимаю. Но теперь у тебя есть жена. И я хочу быть твоим партнёром, а не соперницей твоей матери.
— Вы не соперницы, — поморщился Андрей. — Почему женщины всегда всё драматизируют?
— Потому что для нас это не драма, а реальность, — тихо ответила Вера. — Скажи, ты заметил, что ни разу не встал на мою сторону? Всегда соглашаешься с ней. Даже если потом делаешь по-своему, как с театром.
Андрей насторожился.
— То есть проблема в том, что я не ругаюсь с матерью ради тебя?
— Нет! — Вера резко повернулась к мужу. — Проблема в том, что ты не можешь сказать: «Мама, мы решили так, и точка». Ты лавируешь, изворачиваешься, лжёшь… но никогда не говоришь прямо.
— А ты хочешь, чтобы я сделал выбор между вами? — в голосе Андрея звучала горечь. — Это нечестно.
— Я не прошу выбирать, — Вера положила руку ему на плечо. — Я прошу провести границы. Сказать ей, что она важна для тебя, но решения в нашей семье принимаем мы.
Андрей молчал. Его молчание было красноречивее любых слов.
Они ещё пытались. Андрей стал чаще говорить «нет» матери — но каждый раз это превращалось в многочасовые телефонные разговоры, после которых он ходил мрачнее тучи. Вера пыталась найти общий язык со свекровью — та на словах соглашалась, но продолжала действовать по-своему.
Последней каплей стал звонок из турагентства. Женщина на том конце провода радостно сообщила, что тур в Грецию, который забронировала для них Маргарита Павловна, полностью оплачен.
— В Грецию? — переспросила опешившая Вера. — Но мы с мужем собирались в Португалию. У нас уже куплены авиабилеты.
— Странно, — удивилась менеджер. — Ваша свекровь сказала, что это сюрприз к годовщине свадьбы. Она выбрала отель с видом на море, трёхместный номер…
— Трёхместный?
— Да, для вас, вашего мужа и его мамы. Она сказала, что давно мечтала показать сыну Акрополь…
В тот вечер они впервые по-настоящему поссорились. Андрей кричал, что мать хотела как лучше, что это подарок, что Вера не ценит заботу. Вера кричала в ответ, что их медовый месяц тоже превратился в семейное путешествие, и теперь, кажется, даже годовщину свадьбы им не отпраздновать вдвоём.
— Почему ты всегда на её стороне? — выдохнула Вера, когда оба устали кричать. — Ты хоть раз задумывался, почему твоя мама так цепляется за тебя? Почему не даёт нам жить своей жизнью?
Андрей замер.
— Что ты имеешь в виду?
— Она боится остаться одна, — тихо сказала Вера. — Ты — весь смысл её жизни. И она не может смириться с тем, что ты вырос.
В глазах Андрея что-то изменилось. Он будто впервые увидел ситуацию со стороны.
— Это неправда, — сказал он, но без прежней уверенности. — Она просто любит меня.
— Любит, — согласилась Вера. — Но не как взрослого мужчину, а как своего маленького мальчика. А я люблю тебя как мужа. И мне больно видеть, как ты разрываешься между нами.
В ту ночь Андрей не пришёл в спальню. Наутро Вера нашла его спящим на диване в гостиной, с телефоном в руке. На экране светилось сообщение от матери: «Сынок, что бы ни случилось, помни — я всегда на твоей стороне. Даже когда все отвернутся».
Поезд опаздывал на пятнадцать минут. Вера стояла на перроне, кутаясь в шарф, и вспоминала последний разговор.
— Я могу измениться, — говорил Андрей, глядя на собранные ею чемоданы. — Обещаю, всё будет по-другому.
— Дело не в обещаниях, — Вера осторожно сняла обручальное кольцо. — А в выборе, который ты уже сделал.
— Я не выбирал между вами!
— В том и проблема. Ты не смог выбрать. А значит, выбрал её.
Теперь она возвращалась в родной город. На время — так она сказала родителям. Навсегда — так чувствовало сердце.
Телефон в кармане завибрировал. «Не Андрей, пожалуйста, только не Андрей», — малодушно подумала Вера. Она не была уверена, что сможет устоять, если он попросит вернуться.
Но это была Наташа, её университетская подруга. «Как ты?»
«Еду домой. Поезд опаздывает», — набрала Вера.
«Он звонил мне, — пришёл ответ. — Просил уговорить тебя вернуться. Сказал, что поговорил с матерью, что всё изменится».
Вера грустно улыбнулась. Даже сейчас Андрей действовал через посредников, не решаясь взять ответственность на себя.
«Передай ему, что я желаю ему счастья, — написала она. — И что однажды он встретит женщину, для которой его отношения с матерью не будут проблемой».
«А ты?»
Вера посмотрела на приближающийся поезд. Странно — она ожидала чувствовать пустоту, отчаяние. Но внутри разливалось неожиданное спокойствие.
«А я поняла кое-что важное, — напечатала она. — Иногда любить — значит уходить. Чтобы не превратить любовь в созависимость».
Маргарита Павловна собирала на стол. Воскресные обеды были традицией — раньше они собирались втроём, теперь снова вдвоём с сыном.
— Ты опять не ешь, — она с беспокойством посмотрела на Андрея. — Третью неделю без аппетита.
— Не хочется, — он рассеянно ковырял вилкой пюре.
— Скоро забудешь её, — Маргарита Павловна села рядом. — Найдёшь другую, хорошую девочку…
— Мама, — Андрей поднял взгляд. В его глазах она впервые за долгое время увидела что-то новое. Не боль, не обиду — осознание. — Я не хочу другую. Я хочу её вернуть.
— Но она ушла от тебя! — всплеснула руками мать. — После всего, что мы для неё…
— Нет, мама, — он впервые перебил её так твёрдо. — Она не бросила меня. Она просто не выдержала быть третьей в наших отношениях.
Маргарита Павловна застыла.
— Что ты такое говоришь? Я мать, я…
— Да, ты моя мать, — он взял её за руку. — И я люблю тебя. Но я должен был защитить свою семью. А я не сумел.
Она смотрела на сына растерянно. Её мальчик, её опора, её смысл жизни — вдруг стал чужим, говорил странные вещи.
— Ты никогда не была одна, — продолжил Андрей, глядя матери в глаза. — У тебя твои подруги, твоя работа, твои увлечения. А я всё время боялся, что без меня ты сломаешься. Но, кажется, сломался я сам.
— Андрюша…
— Я поеду к ней, — он встал из-за стола. — Попробую всё исправить. А потом… потом нам с тобой нужно будет серьёзно поговорить.
Маргарита Павловна вдруг увидела в сыне своего мужа — тот же упрямый подбородок, тот же решительный взгляд. Когда её мальчик успел стать мужчиной?
— Если она вернётся… — начала она неуверенно.
— Когда она вернётся, — твёрдо сказал Андрей, — всё будет по-другому. Я обещаю.
И почему-то она поверила.
Вера сидела на скамейке в городском парке, слушая шум майской листвы. Два месяца прошло с момента её отъезда. Раны понемногу затягивались.
Она не сразу заметила высокую фигуру, остановившуюся неподалёку. А когда подняла глаза — сердце пропустило удар.
— Ты здесь, — тихо сказал Андрей. — Я искал тебя дома…
— Родители сказали, где меня найти? — она постаралась, чтобы голос звучал ровно.
Он кивнул. Осунувшийся, с тёмными кругами под глазами, он казался старше и… взрослее.
— Можно? — он кивнул на место рядом.
Она молча подвинулась. Они сидели бок о бок, глядя на играющих вдалеке детей.
— Я ушла от тебя не из-за нас, — наконец сказала Вера. — А из-за твоего выбора.
— Знаю, — он не стал спорить. — И я пришёл не просить тебя вернуться.
Она удивлённо повернулась к нему.
— А зачем тогда?
— Сказать спасибо, — он смотрел прямо перед собой. — Ты заставила меня увидеть то, чего я не хотел замечать годами. С мамой… мы поговорили. По-настоящему. Она теперь ходит к психологу. Я тоже начал терапию. Учусь проводить границы.
Вера молчала, не зная, что ответить.
— Я не буду давать обещаний, — продолжил он. — Не буду говорить, что всё изменилось. Но я меняюсь. И хотел, чтобы ты знала — ты была права. Во всём.
Он встал, собираясь уходить.
— Андрей, — окликнула его Вера. — Я не ненавижу твою маму. Правда. Она любит тебя, просто… по-своему.
— Знаю, — он улыбнулся. Впервые за долгое время — искренне, без напряжения. — Она тоже начинает это понимать.
Он ушёл, а Вера осталась сидеть, глядя ему вслед. Что-то внутри неё медленно оттаивало, словно лёд по весне. Она не знала, приведёт ли эта встреча к примирению, к новому витку их отношений или просто станет точкой в истории. Но впервые за долгое время она чувствовала — всё будет хорошо. Не идеально, не сказочно, а просто хорошо. По-человечески.
Ветер шевелил молодую листву, доносил запах сирени. Жизнь продолжалась — такая хрупкая и несовершенная, но настоящая. Как и отношения между людьми, которые нужно бережно строить, а не ломать под себя.
В кармане снова завибрировал телефон. Сообщение от Наташи: «Так что мне ему передать?»
Вера задумалась, глядя на стайку воробьев, спорящих у фонтана. Затем медленно набрала: «Скажи, что я буду здесь до конца недели. Если он хочет поговорить — я готова слушать».
Она не знала, что из этого выйдет. Но была уверена в одном — теперь они будут строить отношения на равных. Или не строить вовсе.
