На столе стоял торт, вокруг бегали дети с шарами. И вдруг она сказала: «Ты мне не родня. А просто мать моего внука. Не больше». Я замерла. Вчера она сжала мою руку у магазина и прошептала: «Спасибо тебе, доченька». А сегодня — при всех сказала другое.
Июльский зной наполнил кухню. Я смотрела на свекровь через огоньки пяти свечей. Сын отмечал первую круглую дату — пять лет. И шесть лет я считала себя частью этой семьи, но, видимо, ошибалась.
— Давайте сделаем фото всей семьёй! — предложила я, когда Дима задул свечи.
Евгения Степановна тут же взяла инициативу в свои руки:
— Злата, будь добра, сфотографируй нас. Дима, иди к бабушке. Максим, встань рядом. Андрей, ты сзади.
Я взяла телефон, готовясь сделать снимок, но вдруг поняла, что меня просто исключили из семейного фото.
— Может, сначала все вместе? — предложила я. — Я поставлю таймер.
— Ой, нет, — отмахнулась свекровь. — Сначала родные, Злата. Ты же понимаешь. Потом сделаем ещё одно фото.
Мелькнула вспышка. На фотографии улыбались Максим, наш сын Димка, свёкор Андрей Иванович и она — хранительница семейных традиций. А я так и осталась за кадром, с телефоном в руках и тарелкой праздничного торта на столе, словно наёмная помощница.
— Не переживай, — шепнул Максим, когда дети разбежались по комнате, разворачивая подарки. — Мама просто устала. Скоро юбилей, волнуется.
Её юбилей. Вчерашние сапфировые серьги из белого золота. Мои три зарплаты ради её улыбки и слова «доченька».
Десять дней назад
За окном офиса стоял яркий июльский день. Кондиционер дарил прохладу, но мои мысли были далеко от отчётов.
— Как считаешь? — Я показала коллеге Наде каталог ювелирного магазина. — Серьги с сапфирами или колье? Для свекрови на юбилей.
— Ты что? — Надя оторвалась от монитора. — Столько денег! А у вас и так с ипотекой непросто.
— Евгения Степановна намекала на что-то особенное, — вздохнула я. — Знаешь, иногда мне кажется, что наши отношения зависят от того, насколько я могу соответствовать её ожиданиям. А нам ещё возможно понадобится их помощь с ремонтом.
Я работала специалистом по закупкам в фармацевтической сети. Зарплата была достойной, но после ипотеки и расходов на Димку оставалось немного. Максим трудился инженером. Мы справлялись, но квартиру купили в новостройке только благодаря тому, что его родители внесли первый взнос. Евгения Степановна часто вспоминала об этом.
Вечером того же дня я вернулась домой с небольшой коробочкой в сумке.
— Максим, взгляни!
Я открыла бархатную коробочку. Серьги с сапфирами заиграли в свете лампы.
— Красивые, — муж нахмурился. — Только дорогие, Злата. Мы же хотели копить на отпуск.
— Это твоей маме на юбилей. Шестьдесят лет бывает раз в жизни.
— Всё равно слишком щедро. Можно было что-то попроще.
— Она была бы разочарована недорогим подарком, — я закрыла коробочку. — Ты же знаешь, как она отреагировала на тот кашемировый шарф, который мы подарили ей на прошлый день рождения. Целый месяц потом делала замечания о «скромных подарках».
И как не упускает случая напомнить о своей помощи. И всегда это подчёркивала.
За день до дня рождения Димы
Мы с Евгенией Степановной гуляли по торговому центру. Её юбилей был через неделю после Диминого дня рождения, и она предложила вместе заодно купить что-нибудь для обоих праздников.
— Может, вот эти композиции? — я указала на серебристо-голубые шары.
— Нет, — поморщилась свекровь. — Это слишком молодёжно. Хочу что-то основательное.
После часа блужданий по магазинам, где Евгения Степановна придирчиво рассматривала каждую мелочь, мы зашли в ювелирный бутик, который привлёк её внимание. Пока она изучала витрины, я решилась.
— Евгения Степановна, у меня для вас подарок. Хотела подарить на юбилей, но, может, лучше сейчас?
Её глаза заблестели, когда я протянула коробочку. Она быстро открыла её и замерла.
— Это… настоящие?
— Конечно! Белое золото, сапфиры. Вам нравится?
Она примерила серьги перед зеркалом, и её лицо просветлело.
— Какие чудесные, — прошептала она, сжимая мою руку. — Спасибо тебе, доченька.
Всю дорогу домой она говорила о том, как я чувствую её вкус, какая я заботливая невестка.
— Знаешь, Злата, — сказала она, когда мы подходили к дому, — не все мои подруги могут похвалиться такими внимательными невестками. Мне повезло.
Я шла домой окрылённая. Наконец-то! Наконец-то я стала для неё настоящей частью семьи.
День рождения Димы
Квартира наполнилась гостями. Друзья Димы с родителями, наши друзья, родственники Максима. Я накрыла стол, испекла торт, украсила комнату шарами. Всё получилось замечательно.
Евгения Степановна пришла в новых сапфировых серьгах. Мельком улыбнулась мне, но в основном общалась с другими гостями. Я заметила, как она показывала серьги своей сестре.
После задувания свечей и разрезания торта начали дарить подарки. Дима радостно разрывал упаковочную бумагу, восхищаясь каждой игрушкой.
— А это от бабушки Жени и дедушки Андрея! — торжественно объявила Евгения Степановна, вручая большую коробку.
Дима схватил подарок. Внутри оказался дорогой радиоуправляемый вертолёт — о таком мечтает любой мальчишка.
— Вау! — воскликнул сын. — Спасибо, бабуля!
— Ничего себе, — шепнула мне подруга Ира. — Недешёвый подарок!
— От всего сердца, — я улыбнулась. — Они обожают внука.
— А где ваш подарок? — громко спросила Евгения Степановна.
— Мы уже подарили Диме конструктор, — ответил Максим. — Утром.
— Только конструктор? — Евгения Степановна приподняла бровь. — Мы на свои пенсии смогли купить вертолёт, а вы…
— Мама, — остановил её Максим. — Не сейчас.
— Что не сейчас? Я же думаю о внуке. Хочу, чтобы он был счастлив.
— Он счастлив, — сказала я. — Важно не количество подарков, а внимание.
Евгения Степановна повернулась ко мне:
— Легко рассуждать, когда не можешь обеспечить ребёнка нормальными подарками. Если бы не мы с Андреем Ивановичем, вы бы и в съёмной квартире жили.
В комнате повисла тишина. Гости переглянулись.
— Может, чаю? — попыталась сгладить момент моя подруга Ира.
Но Евгения Степановна продолжила:
— Знаете, Злата и Максим в непростой ситуации. Мы им первый взнос за квартиру внесли. И постоянно помогаем финансово.
— Евгения Степановна, — тихо сказала я. — Давайте не сейчас при гостях.
— А что такого? Семья должна знать правду. Кстати, эти серьги, — она коснулась сапфиров, — подарок от Златы. Наверное, месячную зарплату отдала.
— Три, — вырвалось у меня.
— Что?
— Три зарплаты, — повторила я. — Но это искренне.
— Видите, как странно, — обратилась она к гостям. — На подарок свекрови деньги есть, а на нормальный подарок сыну — нет.
В этот момент что-то оборвалось внутри меня.
— Мам, — Максим подошёл к матери. — Пойдём на кухню, поговорим.
— О чём говорить? Я просто хочу, чтобы все знали правду. Злата не член нашей семьи. Она просто мать моего внука. Не больше.
В комнате застыла пронзительная тишина. Серьги на её ушах засияли синим светом под лампой.
— Что ты такое говоришь? — возмутился Андрей Иванович. — Женя, ты перегибаешь.
— Ничего я не перегибаю! — отрезала Евгения Степановна. — Я говорю как есть. Родными становятся только по крови или годами преданности. А она что? Пять лет замужем за Максимом, и думает, что уже своя?
Я стояла, не чувствуя ног. В горле пересохло. Подруга Ира тихонько сжала мою руку.
— Извините, — прошептала я. — Мне нужно… проверить десерт.
Я вышла на кухню, трясущимися руками открыла холодильник. Перед глазами всё плыло. Три зарплаты. Шесть лет попыток заслужить её одобрение. И всё зря.
Максим зашёл следом, обнял меня за плечи.
— Прости. Она не хотела этого говорить. Просто разволновалась.
— Не хотела? — я повернулась к нему. — Максим, она надела МОИ серьги, пришла на день рождения НАШЕГО сына и сказала всем, что я — никто. Просто биологическая мать твоего ребёнка.
— Ты преувеличиваешь…
— Неужели? — я посмотрела ему в глаза. — Скажи честно, ты не согласен с ней?
Максим отвёл взгляд:
— Злата, давай не сейчас. У Димки праздник.
— Именно. И твоя мать его испортила.
Я вытерла слёзы и вернулась в комнату с десертом. Гости неловко переговаривались, делая вид, что ничего не случилось. Евгения Степановна сидела с высоко поднятой головой. Сапфиры в её ушах светились, как напоминание о моей наивности.
***
После ухода гостей мы молча приводили квартиру в порядок. Дима, уставший от праздника, уже спал, обнимая новый вертолёт.
— Не принимай близко к сердцу, — сказал наконец Максим. — Мама просто… такая. Она ко всем невесткам так относится.
— Ко всем? У тебя их много было? — я положила в мусорное ведро лопнувший шарик.
— Ты понимаешь, о чём я. Она старой закалки. Для неё семья — это кровное родство.
— А для тебя?
Максим замолчал, складывая одноразовые тарелки.
— Я думала, мы с тобой семья, — продолжила я. — Но, видимо, ошибалась. Я для вас чужая.
— Не говори так! — он повысил голос, потом спохватился и заговорил тише. — Ты моя жена. Мать моего сына. Конечно, ты семья.
— Тогда почему ты не заступился за меня?
— От чего заступился? Мама просто сказала…
— Унизила меня перед всеми! После того, как взяла мой подарок. Серьги, на которые я потратила три зарплаты!
— Вот видишь, — Максим покачал головой. — Я же говорил, что это слишком дорогой подарок. Зачем было так тратиться?
Я не верила своим ушам. Он обвинял меня?
— То есть проблема в том, что я купила дорогой подарок, а не в том, что твоя мать оскорбила меня?
— Злата, ты всё усложняешь, — Максим устало потёр лоб. — Давай просто забудем эту ситуацию. Через неделю мамин юбилей, нужно подготовиться.
— Юбилей? — я посмотрела на него как на незнакомца. — Ты хочешь, чтобы я пошла на её юбилей после того, что она сказала?
— Конечно. Ты же моя жена. Как ты можешь не пойти?
Я недоверчиво покачала головой. Он совершенно не понимал.
— Знаешь, в чём проблема, Максим? В том, что ты никогда не выбирал меня. Ты всегда на стороне мамы.
— Неправда! — возмутился он. — Я постоянно между вами. Ты хочешь, чтобы я отдалился от родителей, а они…
— Я никогда этого не хотела! — перебила я. — Я просила только одного — считаться со мной. Просто считаться, Максим!
Он покачал головой:
— Мама просто устала. Она волнуется из-за своего юбилея. Ты должна понять и простить.
— Должна? — я печально улыбнулась. — Похоже, в этой семье только я всем что-то должна.
Я ушла в спальню, закрыла дверь. Сидела в темноте, вспоминая события дня. Как светились глаза Евгении Степановны, когда она получила серьги. И как менялось её лицо, когда она говорила, что я не член семьи. В ушах звенели её слова: «Она просто мать моих внуков. Не больше».
Утром я проснулась с решением. Тихо собрала вещи, документы, разбудила Диму.
— Мам, куда мы? — сонно спросил он.
— К тёте Ире погостить, — ответила я. — Собирай игрушки, которые хочешь взять с собой.
Максим вошёл в комнату, когда я застёгивала чемодан.
— Ты что делаешь? — он выглядел растерянным.
— Ухожу, — спокойно ответила я. — Нам с Димой нужно пожить отдельно.
— Из-за вчерашнего? Злата, ты не слишком ли остро реагируешь? Это же просто слова!
— Нет, Максим. Не просто слова. Это правда. Я для вас чужая. И знаешь что? Я устала пытаться стать своей.
— А как же квартира? — он развёл руками. — Это же наше общее жильё!
— Которое я не заслужила, да? — я невесело усмехнулась. — Не волнуйся, я не претендую на твоё имущество. Поживём у Иры, потом сниму что-нибудь.
— Но Дима… — он растерянно смотрел на сына, который складывал игрушки в рюкзак.
— Дима поедет со мной. Ты сможешь видеться с ним, когда захочешь.
— Злата, не торопись с решениями, — Максим взял меня за руку. — Давай всё обсудим. Я поговорю с мамой, она извинится.
— Извинится? — я покачала головой. — Максим, дело не в извинениях. Твоя мама показала, что думает на самом деле. А ты показал, что согласен с ней.
— Я никогда не говорил…
— Тебе и не нужно было говорить. Достаточно того, что ты промолчал вчера.
Я застегнула куртку Димы, помогла ему надеть рюкзак.
— Пап, а ты не поедешь с нами? — спросил сын.
Максим присел перед ним:
— Нет, сынок. Но мы будем часто видеться, обещаю.
В его глазах была растерянность. Он не верил, что я действительно ухожу.
— Злата, пожалуйста, — он снова повернулся ко мне. — Давай решим это иначе. Я буду реже приглашать родителей в гости, мы будем меньше видеться с ними.
— Дело не в твоих родителях, Максим. Дело в тебе. В нас. В том, что для тебя я всегда на втором месте.
Я взяла Диму за руку, чемодан в другую руку.
— Ты пожалеешь, — сказал Максим. — Куда ты пойдёшь? Без денег, без жилья?
— Куда угодно, лишь бы меня там ценили, — ответила я. — И да, у меня есть деньги. Я работаю, помнишь? Даже если три зарплаты ушли на серьги для твоей мамы.
Я вышла из квартиры, не оглядываясь. Дима крепко держал меня за руку.
— Мам, а мы ещё вернёмся? — спросил он, когда мы ждали такси.
— Не знаю, — честно ответила я. — Но мы обязательно будем счастливы, где бы ни жили.
Телефон зазвонил. Евгения Степановна. Я не ответила. Через минуту пришло сообщение: «Злата, что за выходки? Максим сказал, ты собрала вещи. Немедленно вернись домой! Что люди подумают?»
Я усмехнулась и выключила телефон. Люди подумают, что я наконец-то осознала: дом — это не там, где тебя терпят, а там, где тебя принимают.
Три недели спустя
Мы с Димой обустроились в маленькой съёмной квартире недалеко от работы. Ира помогла найти вариант и одолжила немного денег на первый месяц. Было тесно, но я впервые почувствовала себя спокойнее.
Максим забирал Диму на выходные. Поначалу звонил каждый день, предлагал помощь, просил вернуться. Я оставалась непреклонной — времени для размышлений было достаточно.
День юбилея Евгении Степановны прошёл без нас. Она позвонила на следующий день:
— Злата, это просто несерьёзно. Ты устроила сцену из-за одной фразы. Максим переживает, внук растёт без отца.
— Дима регулярно видится с отцом, — сдержанно ответила я. — А фраза была не одна. И не случайная.
— Какая чувствительная! Я же передала извинения через Максима. Чего ты ещё хочешь?
— Ничего, Евгения Степановна. Совершенно ничего.
Через неделю на пороге нашей квартиры появился Максим. Без предупреждения.
— Можно войти? — спросил он.
Я впустила его. Дима обрадовался неожиданному визиту отца и убежал показывать новую игрушку, которую я купила на небольшую премию.
— Как ты? — спросил Максим, оглядывая нашу небольшую квартиру.
— Нормально, — я пожала плечами. — Работаю. Диму в садик устроила рядом.
— Злата… — он помялся. — Я хотел поговорить.
— Слушаю, — я села напротив.
— Мама передала тебе вот это, — он достал знакомую бархатную коробочку.
Я открыла её. Сапфировые серьги лежали на бархате. Но камни выглядели тусклее, чем я помнила.
— Она сказала, что не может их носить после… случившегося, — объяснил Максим. — Просила вернуть тебе.
— Серьги были подарком, — я закрыла коробочку. — Подарки не возвращают. Отдай их маме.
— Злата, — Максим подсел ближе, забирая коробочку. — Мама была неправа. И я был неправ, что не заступился за тебя. Возвращайся домой. Я скучаю. Дима скучает по своей комнате.
Я видела, что он говорит искренне. Но что-то изменилось во мне за эти недели.
— А что изменится, если я вернусь? — спросила я. — Твоя мама внезапно полюбит меня? Ты станешь другим человеком?
— Я уже другой, — он взял меня за руку. — Я поговорил с мамой. Серьёзно поговорил. Сказал, что если она не примет тебя, то мы будем реже видеться.
— И как она отреагировала?
— Обиделась, конечно. Сказала, что я выбираю постороннего человека вместо родной матери.
Именно этого я и опасалась.
— Видишь, Максим? Ничего не изменилось. Для неё я по-прежнему чужая.
— Дай ей время. Она привыкнет.
— Время? — я невесело улыбнулась. — У неё было пять лет. Я не хочу, чтобы Дима рос в доме, где его мать считают чужой.
— Но ты же не можешь вечно жить здесь! — он обвёл взглядом тесную комнату. — Посмотри, у вас даже места нет!
— Места достаточно. А главное — здесь нас никто не обижает.
Я смотрела на него и видела не мужчину, а мальчика, который разрывается между женой и матерью. Который никогда не повзрослеет настолько, чтобы сделать собственный выбор.
— Знаешь, Максим, — медленно произнесла я. — Возможно, твоя мама права. Нет смысла затягивать.
— Что? — он растерялся. — Ты хочешь развода?
— Я хотела семью. Настоящую семью, где меня ценят. Но такой семьи у нас не получилось.
— Злата, не говори так. Мы можем всё исправить!
— Как? Ты будешь разрываться между мной и мамой. Она будет делать вид, что принимает меня, но при первой возможности даст понять, что я чужая. А я… я устала бороться за место в семье, где меня не хотят видеть.
Максим встал:
— Я не буду торопить тебя с решениями. Подумай ещё раз, Злата. Пожалуйста.
Он вышел играть с Димой, а я осталась сидеть с коробочкой в руках. Серьги стоили мне трёх зарплат и одной иллюзии. Недёшево, но поучительно.
Два месяца спустя
Я подала заявление на развод. Максим не сопротивлялся, хотя до последнего надеялся на примирение. Мы договорились, что Дима будет жить со мной, а выходные проводить с отцом. Квартиру я оставила Максиму — она всё равно была куплена с помощью его родителей.
Мне повезло — на работе предложили повышение. Я смогла снять квартиру получше, недалеко от хорошего садика для Димы. Жизнь понемногу налаживалась.
В один из дней я получила на почте небольшую посылку. Внутри лежала коробочка с сапфировыми серьгами и записка: «Это твоё. Е.С.»
