Наталья всё гадала, как они с Игорем, её мужем, согласились на эту поездку: «Три дня, Наташ, всего три! — говорил он. — Мама соскучилась, да и нам смена обстановки не помешает». Она понимала, что свекровь, Мария Петровна, женщина не самый простой, но всё же надеялась на тёплый приём. «Увижу её дом, помогу с хозяйством, пообщаемся», — успокаивала себя Наталья.
Приехали они ранним летним утром, когда солнце только поднималось над серыми крышами типовой многоэтажки. Двор выглядел приветливо: зелень, пение птиц, запах сирени из-за забора. Но едва Наталья вошла в подъезд — ощутила странную тревогу, будто знала, что эти три дня будут далёкими от идиллии.
Первое, что она заметила в квартире свекрови, — тесную прихожую с узким зеркалом и увешанными на вешалке пальто и шарфами разного времени года. Пахло старым паркетом и чем-то пригоревшим. Мария Петровна стояла у порога, нахмурив брови:
— Проходите, раз уж приехали. Обувь ставьте ровнее, а то места и так нет.
Игорь вежливо поздоровался, поцеловал мать в щёку, но та лишь коротко кивнула. Наталье, правда, при упоминании её имени свекровь предложила тапочки с оторванной подошвой: «Других нет, потерпишь три дня». Наталья чуть улыбнулась и постаралась не придать значения.
Её сразу удивил порядок вещей — точнее, его жесткая система: в коридоре целая батарея старых сломанных зонтиков («мне еще пригодятся!»), в маленькой кухне всё заставлено банками с непонятными заготовками. Казалось, Мария Петровна бережёт даже то, что давно можно выбросить, и в каждой детали видна настороженная скупость и привычка к тотальному контролю.
«Ну, впереди всего три дня», — подумала Наталья. Она вздохнула, надеясь, что мелкие шероховатости обернутся только смешными историями. Но уже к вечеру поняла: свекровь не намерена мириться с чужим присутствием — даже собственный сын был для неё гостем, который постоянно «делает что-то не так».
На следующий день Наталья решила помочь с обедом:
— Мария Петровна, можно я нарежу овощи? Вы отдохните.
Свекровь только прищурилась:
— У меня свой способ нарезки. Ты, небось, всё перекрутишь. Я сама сделаю. Сиди уж, коль приехала.
Попытка Натальи освободить стол после еды тоже обернулась холодным отказом:
— Хлопотать вздумала? Всё руками своими неуклюжими поронишь. К тому же я умею лучше, чем кто угодно.
Сказано это было с таким негодованием, что Наталья чувствовала себя провинившейся девочкой. Игорь только беспомощно улыбался: «Мама всегда такой была», — шептал он.
Но вечером, когда нужно было расправить диван для ночёвки, Мария Петровна, словно упрекая, вдруг заявила:
— Сами постелите! А то всё сама — и кухня, и уборка, и постель… А вы тут просто живёте, — при этом она строго посмотрела именно на Наталью, словно сын и не при чём.
Наталья почувствовала нарастающую досаду, но старалась сгладить углы. Она понимала: свекровь так выражает внутренние обиды. «Может, она одинока, скучает?» — подумала героиня. Только вот Мария Петровна вместо тепла показывала постоянное раздражение — и сыну, и невестке.
На второй день свекровь спросила о планах завести детей. Наталья смутилась, хотела ответить что-то про карьеру, про то, как они с Игорем копят на ипотеку, но Мария Петровна перебила:
— Нет у тебя никакой карьеры, небось. Всё пустое. Вот Игорь мой уже вон куда дорос, а ты? Сидишь в офисе, чай пьёшь?
Наталья осеклась. Пыталась объяснить, что работает бухгалтером, что у неё важные задачи… Но свекровь махнула рукой:
— Я много таких важных видела. С ними ни супа не сваришь, ни дом не сохранишь.
Игорь чувствовал напряжение, уходил в другую комнату «проверять почту». А Наталья пыталась хоть как-то выстроить разговор, расспросила про давнее прошлое:
— Мария Петровна, а вы раньше где работали?
— Да кем только ни была… Но всё сама. Никто не помогал. — Она произнесла это горько, затем подняла бровь: — В отличие от вас, молодёжи, которым всё на блюдечке подавай.
К вечеру второго дня свекровь решила устроить «семейные посиделки» и потребовала, чтобы Игорь никуда не уходил. Наталья предложила:
— Может, мы вместе сходим в сквер, недалеко отсюда? Погуляем?
Мария Петровна сделала вид, что и не слышит, а через минуту объявила:
— Вот вы оба, конечно, свободные люди. А я бы пообщалась с сыном без лишних ушей.
Наталье стало обидно: казалось, свекровь нарочно выталкивает её из этого «семейного круга». Но героиня уступила, говоря мужу: «Побудьте, я пока почитаю книгу».
В итоге «общение» свелось к тому, что Мария Петровна жаловалась Игорю на одиночество, на «неблагодарную» жизнь, на дорогие продукты — и вставляла в разговор язвительные замечания о «невестках, которые и по хозяйству ноль, и детей нет, а уже скоро тридцать».
На третий день с утра грянул настоящий «шторм». Наталья, решив стать инициативнее, предложила приготовить блины. Свекровь, прищурившись, наблюдала за каждым движением. Как только Наталья налила тесто на сковороду, Мария Петровна не выдержала:
— Да ты же всё уже испортила! Тесто слишком густое! А ну подвинься!
Она отобрала у Натальи лопатку и сердито замахала ею, брызгая маслом.
Наталья, сдержав вспышку раздражения, отошла, но свекровь продолжала:
— Я только одна всё в жизни делала правильно. Нет на вас уже управы. Где мои лекарства, от такой суеты сердце прихватывает!
В этот момент в кухню вошёл Игорь. Он увидел, что лицо жены напряжено, как натянутая струна. Стараясь разрядить обстановку, предложил:
— Мам, давай я помогу? А Наташа присядет отдохнуть. Мы завтра уезжаем, пусть хотя бы сегодня не устанет.
— Уезжаете уже? — свекровь резко повернулась к нему. — Конечно, живётся вам весело, а старая мать никому не нужна!
Наталья не выдержала:
— Мария Петровна, простите, но… мы же приехали к вам, хотели провести время вместе. Я старалась помочь, но вам не нравится ни один мой шаг. Вы всё делаете сами и всех критикуете…
Свекровь отбросила лопатку, скрестив руки на груди:
— А что мне нравится-то, по-твоему? Как ты делаешь вид, что хозяйственная? Да ты ещё не знаешь, что значит настоящий дом вести. И детей у тебя нет. С каких пор ты стала умнее меня?!
С этими словами она стрельнула взглядом в Наталью, будто вызывая её на дуэль. Игорь попытался что-то сказать, но свекровь цыкнула:
— Помолчи, сынок, я ей скажу! Сколько вот вы женаты? А внуков-то нет! А мне надо, чтобы был настоящий наследник. А то сама останусь… Одна… — Последнее слово прозвучало с горькой дрожью, но она тут же сменила тон: — Ну вот, сидите, вините меня в одиночестве.
Наталью словно осенило: свекровина грубость — это всего лишь наружная защита. За ней скрывался страх быть брошенной. Но озвучить понимание Наталья не успела — Мария Петровна уже повысила голос:
— Как вы оба мне надоели! Быстрее бы вы уехали и оставили меня в покое!
Наталья ничего не ответила. В тишине было слышно лишь приглушённое шипение масла на сковородке. Игорь осторожно тронул жену за плечо, увёл её в коридор.
— Прости, — прошептал он. — Я знаю, тебе тяжело… Просто у мамы вот такой характер. Я сам не раз с ней ссорился. Отец однажды сказал, что она из-за своей несговорчивости чуть всех подруг не растеряла. В итоге он ушёл, и она осталась одна. Теперь вот всё время боится, что её тоже покинут.
— Но получается, она сама толкает нас к отъезду, — вздохнула Наталья.
Вечером они собрались уезжать на день раньше, не желая доводить конфликт до скандала. Мария Петровна и не пыталась их остановить:
— Ну, пусть будет по-вашему. Уж будьте здоровы.
Однако, когда Игорь надел куртку и взял чемодан, в глазах свекрови промелькнуло что-то вроде растерянности. Она сжала губы, будто готова была сказать пару тёплых слов — но вместо этого отвернулась, делая вид, что ищет салфетки.
— Мам, мы ещё увидимся. Может, вы к нам приедете? — предложил Игорь.
— Ага, на кой мне ехать… — пробормотала она, уже стоя спиной к ним.
Наталья смотрела на её ссутуленные плечи. Задержалась на миг, чувствуя щемящую жалость. «Она действительно боится остаться одна, поэтому так контролирует всё вокруг, — подумала она. — Но в итоге сама же отталкивает людей».
Они вышли из квартиры, и тяжёлый воздух растворился, словно их выпустили из тесной клетки. Игорь обнял Наталью, а та вдруг поймала себя на мысли, что больше не злится на свекровь — лишь испытывает сострадание и понимание.
Заключение (короткий финал, около 70–80 слов)
В машине Наталья вспомнила последние слова Марии Петровны. Грубость свекрови уже не казалась безосновательной: за ней стояла давняя боль, скрытая под бесконечной критикой. «Три дня у свекрови — и я поняла, почему она живёт одна, — думала Наталья, скользя взглядом по окнам проходящих домов. — Бывает, страх потерять близких превращается в гнев. А гнев, в итоге, отталкивает всех ещё сильнее».
