Саша знал цену деньгам с пяти лет.
Помнил, как мама считала монетки на кухонном столе, сложив их в аккуратные столбики. Десятикопеечные отдельно, пятирублёвые — отдельно.
— Хватит на хлеб, — говорила она папе. — А на молоко завтра займём у Клавдии Петровны.
В детском саду, когда другие дети хвастались новыми игрушками, Саша молчал. У него была одна машинка — красная, с отломанным колесом. Папа починил её скотчем, но колесо всё равно болталось.
— Зато особенная, — говорил папа. — Видишь? Ни у кого такой нет.
И Саша верил.
В школе стало хуже.
Мишка Сергеев каждый день покупал в буфете пирожки и чипсы. Швырялся деньгами, как конфетти.
— А у тебя что, родители нищие? — спросил он как-то Сашу.
— Не нищие, — ответил мальчик. — Просто экономные.
Дети засмеялись.
С тех пор за Сашей закрепилось прозвище — Экономный. Не злое, но обидное.
Дома об этом не говорил. Зачем расстраивать родителей?
Папа работал слесарем на заводе. Приходил уставший, в масляной робе, мыл руки хозяйственным мылом — долго, тщательно, но масло всё равно оставалось под ногтями.
Мама — техничкой в поликлинике. Полставки, потому что полную ставку не дали — образования не хватало.
— Зато честно живём, — говорила она. — Никого не обманываем, никому не завидуем.
Но Саша видел, как она смотрела на витрины магазинов. Как задерживалась у отдела с колбасой, потом быстро проходила мимо.
Завидовать нехорошо. Но хотеть… Хотеть можно же?
На обеды в школе родители давали строго отсчитанную сумму. Ни рубля больше.
— Это тебе на три дня, — говорила мама, протягивая мятые купюры. — Распредели сам.
И Саша распределял. Иногда экономил — ел дома остатки вчерашнего супа, а деньги прятал. Копил.
На что? Сам не знал.
Просто копил.
И вот теперь, стоя у рыночных рядов с парой сотен рублей в кармане, Саша думал не о том, хватит ли на обеды.
— Котятки! Котятки хорошие! — надрывался женский голос где-то слева.
Саша повернул голову. Старушка в потёртом пальто сидела на складном стульчике, а рядом — картонная коробка. Из неё доносилось слабое попискивание.
Ноги сами понесли его к коробке.
— Бери, мальчик! Хорошие котятки, здоровые!
В коробке копошились четыре пушистых комочка. Трёхцветные, рыженькие, полосатые… Все — кроме одного.
В углу, отдельно от остальных, лежал серый котёнок. И даже не шевелился.
— А этот что, больной? — Саша показал на серенького.
Бабушка махнула рукой:
— Да кому он нужен-то. Слабый больно. Видать, не жилец.
Котёнок приоткрыл глаза.
— Сколько он стоит?
— Ну, если настаиваешь. Давай хоть двести рублей.
Все обеденные деньги. За котёнка, который, может, и до дома не доживёт.
Саша достал из кармана смятые купюры. Протянул старушке.
— Держи его аккуратно, — прошептала она. — Он ведь совсем маленький.
Дома Саша долго стоял перед дверью. Котёнок сопел в его ладонях — еле-еле, но сопел.
Ключ повернулся в замке.
— Саш, ты где был? Ужинать садимся! — мамин голос из кухни.
— Мам, — Саша переминался с ноги на ногу. — Я, у меня тут…
Мама вышла из кухни, увидела то, что сын прижимал к груди, и остолбенела.
— Саша! Это что?
— Котёнок, — пискнул мальчик.
— Откуда?!
— Купил на рынке.
— На какие деньги?
— Ну, у меня от обеденных оставались, — промямлил Саша.
В этот момент в прихожую вошёл папа. Посмотрел на жену, на сына, на комочек в Сашиных руках.
— Ты что, с ума сошёл? — голос у отца был тихий, но страшный. — Ты купил котёнка на обеденные деньги?
Саша кивнул.
Повисла тишина.
— На что теперь есть будешь? — мама прижала руки к щекам.
— Я не буду есть, — быстро сказал мальчик. — Но пусть он останется. Пожалуйста.
Отец долго молчал. Смотрел на сына, на котёнка, который едва дышал в детских ладонях.
— Саша, — сказал он наконец. — Ты понимаешь, что мы живём? От зарплаты до зарплаты. Каждый рубль на счету.
— Понимаю, — прошептал мальчик.
— Тогда какого чёрта…
— Коля! — мама дёрнула отца за рукав. — При ребёнке!
— А что при ребёнке? — папа развёл руками. — Он уже достаточно взрослый, чтобы понимать! Мы себе мяса раз в неделю покупаем, а он котёнка притащил! Да еще за деньги!
Саша сжал губы. Не плакать. Только не плакать сейчас.
Котёнок в его руках дрогнул, тихонько мяукнул.
Живой. Пока ещё живой.
— Унеси его обратно, — папа повернулся и пошёл в комнату. — Сейчас же.
— Пап.
— Сейчас же, сказал!
Мама стояла посередине прихожей, теребила край фартука. Глаза у неё были влажные.
— Саш, — тихо сказала она. — Может, папа прав? У нас и так…
— Мам, он умрёт.
— Умрёт так умрёт, — крикнул отец из комнаты. — Не наша проблема!
Саша посмотрел на котёнка. Тот открыл глаза — два крошечных жёлтых огонька.
— Я его не унесу, — сказал мальчик.
Отец вернулся в прихожую. Лицо у него было красное.
— Как это — не унесешь?
— Никак. Пусть лучше меня выгоните.
Повисла тишина.
Мама первой не выдержала:
— Господи, Коля, посмотри на него. На сына-то посмотри.
Папа посмотрел. И что-то в его лице дрогнуло.
Саша стоял, прижимая к груди котёнка, и по щекам у него текли слёзы. Не всхлипывания, не рыдания — просто слёзы.
— Я понимаю, что мы бедные, — сказал мальчик. — Понимаю, что денег нет. Но он же, он же совсем маленький. И никому не нужен. Его не возьмут.
— Саш.
— Я три дня совсем есть не буду. Честное слово. Только пусть он останется.
Мама всхлипнула, отвернулась к стене.
Отец тяжело вздохнул:
— Один день. Один, понял? А завтра утром…
— Спасибо, пап!
— Не благодари. Утром всё равно унесешь.
Но Саша уже не слушал. Он осторожно понёс котёнка в свою комнату, на ходу шепча:
— Всё будет хорошо, малыш. Всё будет хорошо.
В ту ночь никто толком не спал.
Саша сидел возле коробки, которую соорудил из старых газет. Котёнок лежал на тёплом полотенце и тяжело дышал.
Живи, — мысленно просил мальчик. — Ну живи же.
Около полуночи дверь в комнату тихонько открылась. Мама.
— Не спишь?
— Нет.
Мама подошла, присела рядом:
— Дай-ка я посмотрю.
Осторожно взяла котёнка, покачала на руках:
— Горячий какой. Температура, наверное.
— Что делать?
— Не знаю, Саш. Не знаю.
Мама вернула котёнка в коробку, но не ушла. Сидела рядом, гладила сына по голове.
— Мам, а мы правда такие бедные?
— Не бедные, Саш. Просто живём скромно.
— А почему Мишка Сергеев каждый день пирожные в столовой ест, а мне говорите — экономь?
Мама долго молчала.
— Потому что у них папа — начальник. А у нас папа — слесарь. Понимаешь?
Саша кивнул. Понимал.
— Но это не значит, что мы хуже, — добавила мама. — Просто другие.
Утром котёнок всё ещё дышал. Слабо, но дышал.
Отец встал рано, как всегда. Зашёл в Сашину комнату:
— Ну что? Жив ещё?
— Жив, пап.
Папа наклонился над коробкой. Котёнок открыл глаза, жалобно мяукнул.
— Есть хочет, — сказал отец. — Молока дать надо.
— Можно?
— Один день же договорились.
Но голос у папы был уже не такой сердитый.
За завтраком мама поставила перед Сашей тарелку каши.
— Ешь, — сказала. — За вчерашний день наверстай.
— А котёнок?
— Котёнку молочка дам. Немного.
Саша быстро доел кашу и побежал в комнату. Мама несла блюдечко с молоком.
— Осторожно, — сказала она. — По капельке.
Котёнок понюхал молоко, лизнул. Потом ещё раз.
Ест! Он ест!
— Мам, смотри! Он ест!
— Вижу, Саш. Вижу.
В мамином голосе было что-то новое.
Вечером пришёл папа с работы. Усталый, грязный. Зашёл в Сашину комнату:
— Как дела у пациента?
— Уже два раза ел! И в туалет сходил!
— Это хорошо, — папа присел на корточки рядом с коробкой. — Значит, поправляется.
Котёнок попытался встать на лапки, покачался, но устоял.
— Боец, — усмехнулся отец. — Настоящий боец.
— Пап, а завтра?
Отец долго смотрел на котёнка. Потом на сына.
— Завтра посмотрим, — сказал он. — Может, ещё один денёк.
Прошла неделя.
Котёнок — теперь Саша называл его Серым — окреп настолько, что начал вылезать из коробки. Исследовать территорию. Играть с Сашиными шнурками.
Живой. Настоящий живой.
Но дома висело напряжение. Как натянутая струна.
Папа каждое утро спрашивал:
— Ну что, сегодня уносим?
И каждый раз находил причину отложить:
— Дождь на улице. Серый ещё слабый..Завтра точно.
Мама молча грела молоко, уже не обычное, а специальную смесь для котят, крошила вареное яичко. Не говорила ни «да», ни «нет». Просто кормила.
А в понедельник всё рухнуло.
Саша пришёл из школы — а дома скандал. Родители орали друг на друга на кухне так, что соседи, наверное, слышали.
— Коля, да что с тобой?! — кричала мама. — Из-за какого-то кота!
— Не из-за кота! — папа стукнул кулаком по столу. — Из-за принципа!
— Какого принципа?!
— А такого! Мы что, приют для бездомных?!
Саша тихонько прокрался в свою комнату. Серый спал в коробке, свернувшись клубочком.
— Саша! — рявкнул отец. — Иди сюда!
Мальчик вышел на кухню. Родители стояли по разные стороны стола, красные, взъерошенные.
— Садись, — сказал папа.
Саша сел.
— Слушай внимательно. Сегодня я пришёл с работы — Петрович рассказывает. Его жена в очереди в поликлинике стояла, женщины болтали. И одна говорит: «А у нас в доме семья живёт — котёнка подобрали. На обеденные деньги купили!» Все смеются: мол, какие дураки.
У Саши перехватило дыхание.
— Пап.
— Не перебивай! Петрович спрашивает: «А в каком доме?» Оказывается, в нашем. В нашем, Саша! Про нас говорят!
— И что? — мама сложила руки на груди. — Пусть говорят.
— Как пусть говорят?! — папа повернулся к ней. — Нина, ты соображаешь? Про нас весь район судачит!
— А мне плевать!
— А мне не плевать! Я же на этой работе…
— Что на этой работе? Тебя уволят из-за кота?!
— Не уволят, но, — папа запнулся. — Но как на меня смотреть будут? «Слесарь Кошкин», называться буду!
Саша молчал. Внутри всё горело.
Значит, стыдно. Стыдно за сына.
— Решено, — сказал отец. — Завтра утром котёнка уносишь. И точка.
— Коля, не торопись.
— Не торопись?! Неделю тянул! Хватит!
Папа развернулся и ушёл в комнату. Хлопнул дверью так, что задрожали стёкла.
Мама села на стул, прикрыла лицо руками.
— Мам, — Саша подошёл к ней. — Не плачь.
— Не плачу, — всхлипнула мама. — Просто устала.
— Мам, а если я Серого в школу отнесу? Там, может, кто возьмёт?
— Саш, дорогой. Кто его возьмёт? Все знают, что он слабенький был.
— Тогда я сам.
— Что сам?
— Не знаю. Что-нибудь придумаю.
Мама обняла его, прижала к себе:
— Ты хороший, Саш. Очень хороший. Но иногда быть хорошим недостаточно.
Ночью Саша не спал. Лежал и думал.
Куда деть Серого? Кому он нужен?
Котёнок спал в коробке, изредка вздрагивая во сне. Лапки дёргались — наверное, снились мыши.
А может, правда вынести? На рынок отнести, к той бабушке?
Но Саша помнил её слова: «Не жилец». Если вернуть — точно погибнет. Она не будет с ним возиться.
Значит, надо что-то другое придумать.
Утром папа встал рано. Зашёл к Саше:
— Подъём. Собирайся.
— Пап.
— Без разговоров.
Саша встал, оделся. Взял Серого на руки.
— Куда понесём? — спросил он.
— На рынок. Там пусть сами разбираются.
— А если никто не возьмёт?
— Не наша проблема.
Они вышли из подъезда. Саша нёс котёнка, папа шёл рядом, мрачный.
У рыночных рядов отец остановился:
— Ну, иди. Ищи кого-нибудь.
Саша огляделся. Рано ещё, торговцев мало. Той бабушки с котятами нет.
— Пап, ну почему мы не можем его оставить?
Отец долго молчал. Потом тихо сказал:
— Я просто боюсь, Саш. Боюсь, что если мы начнём всех спасать, то сами пропадём.
Саша посмотрел на Серого. Тот мирно дремал у него на руках.
— Пап, а если я пообещаю? Что больше никого приносить не буду?
— Саша.
— Честное слово! Только его оставим. Он же один. И маленький.
Отец смотрел на сына, на котёнка, потом куда-то в сторону.
— Знаешь что, — сказал он вдруг. — Пошли домой.
— Как?
— Домой, говорю. Обратно.
Дома их ждала мама.
— Быстро вернулись, — сказала она.
— Нин, — папа поставил руку ей на плечо. — Оставляем.
— Что?
— Котёнка. Оставляем.
Мама подняла голову. Посмотрела на мужа, на Сашу, на Серого:
— С ума сошёл?
— Наоборот. В ум пришёл.
Папа сел рядом с мамой:
— Понимаешь, там, на рынке, Саша спросил — почему мы не можем его оставить? И я ответил — потому что боюсь. Боюсь всех жалеть.
— И?
— А потом подумал: а чего, собственно, боюсь? Что сожру меньше? Что соседи засмеют?
Папа взял мамину руку:
— Нин, мы же не умрём от того, что котёнка прикормим. Не умрём ведь?
— Не умрём, — тихо сказала мама.
— А от того, что сына своего заставим сердце закрыть, можем.
Саша стоял и не верил ушам. Серый проснулся, потянулся, мяукнул.
— Значит, остаётся? — прошептал мальчик.
— Остаётся, — кивнул отец. — Но с условием.
— Каким?
— Ухаживаешь сам. Сам кормишь, сам убираешь. И — больше никого не тащишь!
— Честное слово!
Саша кинулся к родителям, обнял их вместе. Серый возмущённо мяукнул — его чуть не раздавили.
— А знаете что? — мама вдруг улыбнулась. — Пойду куплю ему корма. Нормального.
— И лоток, — добавил папа. — А то замучился газеты менять.
Вечером Серый важно сидел в своём новом лотке, а Саша читал инструкцию к корму.
— Три раза в день кормить, — бормотал он. — Свежая вода всегда должна быть.
— Саш, — папа заглянул в комнату. — Иди сюда.
В прихожей отец протянул сыну пакет из зоомагазина:
— Это тебе.
Саша заглянул внутрь. Мячик с колокольчиком, мышка на резинке, когтеточка.
— Пап, откуда деньги?
— Сверхурочные отработал. Специально для Серого.
— Правда?
— Правда. Только, — папа наклонился к сыну. — Маме не говори. Скажешь — сам купил на карманные.
— Почему?
— Потому что она и так переживает. А так будет думать — сын сам заработал.
В школе всё изменилось.
Мишка Сергеев, который раньше дразнил Сашу «нищебродом», теперь с завистью спрашивал:
— А правда, что ты котёнка спас?
— Правда.
— Круто! Покажешь когда-нибудь?
И Петька Воронов, и Лёшка Титов — все вдруг захотели подружиться. Оказалось, что спасти слабого — это не стыдно.
Это круто.
— Ты знаешь, — сказал как-то Мишка, — мой отец говорит, что твой отец — молодец. Что не каждый решится.
— Правда?
— Угу. И ещё сказал, что деньги — это не главное в жизни.
А дома теперь было по-другому. Серый носился по квартире, ловил солнечных зайчиков, спал на папиных тапках.
— Знаешь, — сказала как-то мама, — давно я так не смеялась.
— Из-за кота?
— Из-за всего. Дом живой стал.
А фраза «ты купил котёнка на обеденные деньги?» теперь звучала в семье не с упрёком, а с гордостью.
