— Мама, сколько можно жаловаться? — Алина говорила тихо, в её голосе звучала усталость. — Я с работы прихожу выжатая, а ты сидишь и рассказываешь, как тебе снова звонили из банка и обманули на восемьдесят тысяч. Ну да, жалко, конечно. Но не я же виновата, что ты берёшь трубку и веришь каждому, кто представляется «службой безопасности». Тебе не приходило в голову, что пора научиться не доверять всем подряд?
Светлана Алексеевна, её мать, застыла на месте, держа в руках пакет с лекарствами. Недавняя новость о том, что у неё обнаружили тяжелое заболевание, выбила её из колеи. А теперь она поверила мошенникам и отдала накопленные на лечение деньги. Никого не винила, кроме себя, но нуждалась в простой человеческой поддержке.
— Алина, — голос матери был немного охрипшим, — я понимаю, тебе тяжело. Но и мне непросто. Счета за обследования, постоянные хлопоты… И потом, я ведь не требую от тебя денег. Мне хотелось только элементарного сочувствия.
— Сочувствия? — Алина поставила пакет с продуктами на стол и смерила мать тяжелым взглядом. — Ну скажи, как мне тебе сочувствовать, если все проблемы на тебя буквально валятся? То мошенники, то врачи, то ещё что-нибудь. Ты сама хоть понимаешь, что для меня это всё дополнительная нагрузка?
— Думаешь, я сама этого хотела? — Светлана Алексеевна старательно сохраняла спокойствие. — Я стараюсь, честно. Хожу в поликлинику, пью выписанные таблетки, пытаюсь быть аккуратнее с финансами. Просто иногда жизнь подкидывает новые испытания.
— Испытания? — в голосе Алины зазвучала ирония. — Мне всего двадцать восемь, а я ощущаю себя пенсионеркой из-за твоих забот. Мне приходится возиться с документами, страховыми полисами, отыскивать тебе талоны на приём, записывать на процедуры. Сколько можно, мама?
— Алина, ты же моя дочь. В молодости я одна растила тебя без отца, таскалась по ночным сменам, лишь бы у тебя всё было. Может, хоть немного вспомнишь, как я давала тебе лучшее, что могла?
— То было давно, — отмахнулась Алина. — И теперь ты стала постоянным источником проблем. Извини, если это звучит грубо, но мне надоело работать твой сиделкой.
— Сиделкой? — переспросила Светлана Алексеевна. — Алина, у меня всё ещё есть силы ходить, покупать продукты, даже иногда встречаться с подругами. Неужели для тебя отвезти меня в больницу раз в месяц — это подвиг?
— Да не в этом дело! — Алина повысила голос. — Мне тяжело видеть, как всё время всё идёт наперекосяк. Я прихожу домой и слышу новые грустные новости. Никакой радости. Постоянный негатив. У меня на работе каждый день дедлайны, а тут ещё твоё вечное: «Алина, помоги», «Алина, сделай». Думаешь, я железная?
Светлана Алексеевна медленно расставила бутылки с водой на стол. Её руки заметно дрожали, но она всеми силами старалась этого не показывать.
— Я могу тебя понять, — проговорила она тихо, — но я не понимаю, почему у нас, родных людей, нет простого сочувствия друг к другу.
— Мама, я давно думала сказать тебе… — Алина глубоко вздохнула. — Я хочу переехать. У меня коллега сдаёт комнату в двухкомнатной квартире. Я устала от вечных проблем.
— Ты насовсем хочешь уехать? — голос матери сорвался на едва заметную хрипотцу. — Но ты ведь знаешь, мне сейчас непросто оставаться одной. Ремонт в ванной всё ещё не доделан, мне нужен человек, который поможет со всем этим разобраться.
— Именно поэтому я хочу уехать, мама. — Алина была непреклонна. — Не могу больше вывозить твои проблемы. И хроническое заболевание, и потерянные деньги — это уже перебор. Ты стала для меня источником вечного беспокойства. Прости, но я больше не желаю так жить.
— Значит, всё? — Светлана Алексеевна выпрямилась. — Дочь, которую я растила одна, уходит, и я остаюсь ни с чем?
— Именно так, — Алина на мгновение прикрыла глаза, словно обрывая любую попытку надавить на жалость. — Я устала. Прости. Завтра я перевожу вещи.
После этих слов Алина направилась в свою комнату и начала собирать чемоданы. Она действовала резко, не оглядываясь, но чувствуя, как мать смотрит ей в спину.
Прошло три месяца. За это время Алина ни разу не звонила матери, лишь прислала короткое сообщение «Как ты?», на которое Светлана Алексеевна ответила простым «Всё нормально», и больше они не общались. Алина жила на новой квартире, работала, старалась радоваться свободе. Однако обстоятельства изменились внезапно: начались трудности на службе и в конце концов её сократили.
Алина почувствовала, что осталась без надёжного тыла. Сбережений было немного, платить за аренду становилось сложнее, а когда она начала звонить друзьям в поисках новой работы, поддержки почти никто не предложил. И тогда ей в голову пришла мысль: «А может, вернуться обратно? Ведь там всё-таки своя квартира, и в ней свободная комната». Но она вспомнила свой последний разговор с матерью: звучали жёсткие слова и полное непонимание. «Ничего, — решила Алина. — Матери нужна я не меньше, чем она нужна мне. Выгонять не будет».
Собрав вещи, Алина поймала такси и поехала в знакомый район. Не предупредила мать заранее: хотела вернуться как бы «естественно», будто никакой размолвки не было. Поднимаясь по лестнице, почувствовала лёгкое волнение.
Алина нажала на кнопку звонка. Несколько минут никто не открывал, и она уже хотела набрать номер матери, как вдруг дверь распахнулась.
На пороге стоял мужчина лет шестидесяти, широкоплечий, с добродушным, но слегка удивлённым взглядом.
— Добрый вечер. — Он произнёс это вежливо, но растерянно. — Вам кого?
— А… Мне Светлану Алексеевну, — пробормотала Алина, смутившись. — Я её дочь. И вообще-то тут живу… ну, раньше жила.
Мужчина кивнул и посторонился, пропуская её внутрь.
— Проходите, я сейчас её позову. Я — Владимир Егорович, если что.
Алина поставила сумку у стены и осмотрелась. В квартире произошли изменения: в коридоре появилась новая обувная тумба, на крючке висела мужская куртка.
— Мама! — крикнула Алина, проходя в гостиную. — Ты где?
Из кухни вышла Светлана Алексеевна. Смотрелась она бодрее, чем три месяца назад. Да и настроение, судя по улыбке, было явно лучше.
— Дочь? — удивлённо спросила она. — Ты не предупреждала, что приедешь. Какими судьбами?
— Мам, — Алина смело сняла пальто и повесила на стул. — У меня сейчас непростая ситуация: меня сократили, не хочу тратить деньги на аренду. Да и подумала, мы ведь не чужие люди.
— Конечно, мы не чужие, — спокойно ответила Светлана Алексеевна. — Проходи на кухню, чайник закипел. Познакомься, это Владимир Егорович. Мы познакомились пару месяцев назад, случайно. Он из пригорода, приезжает в город с овощами и фруктами на рынок. Вот так слово за слово — и теперь мы вместе живём.
Алина краем глаза посмотрела на мужчину, который уже вернулся в коридор, помогая ей занести вещи. Дочь чувствовала, что ситуация очень непривычна: мама и новый ухажёр. Ей стало не по себе.
— Мама, давай поговорим наедине? — предложила Алина, стараясь выглядеть спокойной. — Мне надо понять, что тут за дела.
— Да хоть сейчас, — Светлана Алексеевна кивнула в сторону кухни. — Пойдём.
Когда обе женщины уселись на маленький кухонный диван, Алина уставилась в окно, стараясь подобрать слова.
— Мама, кто это вообще такой? — начала она с тихим раздражением. — Мужчина из деревни, старше тебя… Вы давно знакомы?
— Мы виделись пару раз, потом он помог мне с покупками, отвёз до дома, — объяснила мать. — Я не думала, что всё выйдет так серьёзно. Но оказалось, что он — добрый, заботливый.
— И ты пустила его жить сюда? — Алина нахмурилась. — Прости, но разве ты не боишься, что он хочет просто переехать из деревни в твою квартиру?
— Почему ты так думаешь? — Светлана Алексеевна посмотрела на дочь с удивлением. — Мы вместе уже почти два месяца, и за это время я поняла, что ему можно доверять.
— Мама, скажи честно, ты не видишь, как удобно ему обосноваться в городе? Тепло, комфортно, всё рядом. А ты совсем недавно лишилась денег, у тебя болезнь, тебе самой нужна помощь. Вдруг он хочет этим воспользоваться?
— Алина, я все понимаю сама, — твёрдо ответила мать. — Мы оба взрослые люди. К тому же я вижу, что он старается. Когда я лежала в больнице на обследовании, он посещал меня, привозил продукты, помог с ремонтом унитаза, кстати, который долго не работал.
— С ремонтом? — Алина чуть приподняла брови. — За два месяца он уже что-то успел тут поменять?
— Разумеется. И вообще, мне хорошо, когда он рядом. Я видела с его стороны ту теплоту, которую давно не получала ни от кого.
— Что же, — процедила Алина, — очень мило. Но при этом ты не думаешь, что он здесь из-за собственной выгоды?
— Дочь, — Светлана Алексеевна решила перевести разговор в более жёсткое русло, — послушай меня внимательно. Я рада, что ты вернулась. Твоя комната свободна, я не трогала твои вещи. Но если ты собираешься портить мои отношения с Владимиром Егоровичем, у нас начнутся проблемы.
— Я не хочу ничего портить, — Алина попыталась улыбнуться, но получилось натянуто. — Просто беспокоюсь, чтобы тебя не обманули снова. Мне и так было больно узнать, что тебя на ровном месте обвели вокруг пальца мошенники. Я не удивлюсь, если он тоже окажется каким-нибудь «умельцем» и выкачает из тебя последние деньги.
— У меня уже нет денег, — мать усмехнулась. — Так что особо нечего выкачивать. Я поняла свою ошибку с телефонными мошенниками и теперь отношусь к людям аккуратнее. Но знаешь, Алина, есть в жизни и хорошие люди. Не стоит всех мерить одной линейкой.
На том разговор закончился. Алина пошла в свою комнату, где все было таким же, как она и оставила. Стол, старое зеркало, парочка книг. Было непривычно видеть в ванной новую шторку, а в коридоре — мужские ботинки. Она чувствовала раздражение оттого, что мама позаботилась о себе самостоятельно и вроде бы даже счастлива. А ведь, по логике Алины, жизнь матери должна была остановиться без её участия.
В последующие дни обстановка накалялась. Алина, оставшись без работы, искала вакансии в интернете, строчила резюме, но всё шло туго. Владимир Егорович вставал рано, уходил на рынок, приезжал к обеду, помогал Светлане Алексеевне по хозяйству: сходить в магазин, принести тяжёлые сумки, зайти в поликлинику. Алина всё это наблюдала со стороны и не могла понять, как воспринимать ситуацию. С одной стороны, мужчина действительно был внимательным и заботливым. С другой — она подозревала, что всё это ширма.
Однажды вечером они втроём встретились за кухонным столом.
— Алина, — начала Светлана Алексеевна, расставляя тарелки, — как прошли твои собеседования? Надеюсь, что-нибудь нашла?
— Пока ничего толкового, — ответила Алина, нахмурившись. — Столько конкуренции, что никто не зовёт даже на второй тур. Но я продолжаю искать.
— Может, я могу что-то подсказать? — неожиданно предложил Владимир Егорович. — Мой знакомый открыл маленький магазинчик с фермерской продукцией. Ему нужны помощники, которые умеют общаться с покупателями, вести учёт…
— Спасибо, не надо, — отрезала Алина. — Не хочу торговать овощами или молоком. У меня высшее образование, я искала и буду искать что-то посерьёзнее.
— Алина, — мягко вмешалась мать, — не стоит так резко отказываться. Сейчас любой вариант может быть полезен. А потом найдёшь что-то по душе.
— Пусть уж лучше Владимир Егорович не лезет со своими советами, — бросила Алина. — Он же меня совсем не знает. С какой стати я должна вдруг заниматься чем-то, что мне неинтересно?
Владимир Егорович заметно смутился, но виду не подал.
— Я, собственно, предложил лишь вариант. Конечно, заставлять не буду.
— Вот и прекрасно, — Алина сделала вид, что сосредоточилась на еде. — У каждого своя жизнь.
Светлана Алексеевна положила вилку и посмотрела на дочь пристально.
— Алина, мне неприятен твой тон. Владимир Егорович ничего плохого тебе не сделал. У тебя сложности, мы хотели помочь, а не навредить.
— Мама, я просто не понимаю, что он тут вообще делает, — не выдержала Алина. — Как будто поселился и решил остаться навсегда, пользуясь твоей добротой.
— Ты ещё ни разу не спросила меня, как я себя чувствую, — заметила мать. — Между прочим, врач прописал мне курс лечения, и сегодня я делала укол, а Владимир Егорович отвозил меня. И очень поддержал морально, в отличие от тебя, моя дорогая дочь, которая уехала, когда мне было нелегко.
Алина хотела возразить, но осеклась. Слова матери звучали слишком больно и одновременно справедливо.
— Мама, я была на грани нервного срыва, — произнесла она оправдываясь. — Твои проблемы легли на мои плечи.
— Но почему, когда я нашла человека, который действительно поддерживает меня, ты начинаешь его подозревать и поливать грязью? — Светлана Алексеевна уже не скрывала своего раздражения. — Может, тебе просто обидно, что я справилась без твоей помощи?
— Я рада, что тебе лучше, — Алина, почувствовав, что разговор идёт не туда, сделала паузу, — но, прости, у меня сомнения насчёт него.
— Твои сомнения не основаны ни на чём, — жёстко ответила мать. — Он не берет у меня денег, не требует ничего взамен. Живём вместе, потому что нам хорошо друг с другом.
Владимир Егорович попытался вставить слово:
— Девочки, давайте не будем ссориться. Я ведь тоже понимаю, что иногда трудно привыкнуть к новому человеку в доме…
— Это не ваше дело, — отрезала Алина. — Я говорю с мамой.
Наступила короткая пауза. Светлана Алексеевна посмотрела на Алину холодно.
— Если ты не хочешь, чтобы я была счастлива, то, наверное, зря вернулась. Я уже не та хрупкая женщина, которую ты бросила. Моя жизнь восстановилась, и я постараюсь сохранить покой в своём доме.
— Мама, я не хочу тебя обидеть. Просто переживаю, чтобы тебя не обвели вокруг пальца во очередной раз.
— Пока что я вижу, что ты сама хочешь воспользоваться возможностью жить в моей квартире даром, — спокойно ответила мать. — Посуди сама: ты три месяца со мной не общалась, а теперь заявляешься, не предупредив, и начинаешь ставить условия. Разве это похоже на заботу?
Алина покраснела. Что-то в этих словах задело её за живое, но она не знала, что ответить.
— Мама, ну я же твоя дочь…
— Да, ты моя дочь. Но в последние месяцы ты вела себя так, словно я тебе чужая, — выпалила Светлана Алексеевна. — Я не держу на тебя зла, мне просто жаль, что у нас так получилось. Я была бы рада, если бы мы жили вместе в мире. Но, похоже, ты приходишь, чтобы задевать меня и человека, который мне помогает.
Владимир Егорович встал из-за стола:
— Я пойду в комнату. Вам лучше поговорить без меня.
Он вышел, и Алина вздохнула тяжело.
— Мама, прости меня за резкость, — сказала она тише. — Я здесь всё равно останусь. Мне некуда сейчас идти. Надеюсь, ты не против?
— Конечно, не против. Твоя комната свободна, — сказала мать. — Но, пожалуйста, не лезь в мою личную жизнь. Я в состоянии сама принимать решения.
Алина кивнула и вышла в коридор. В этот вечер она долго не могла уснуть, ворочаясь на своей старой кровати. Ей хотелось то ли поругаться ещё раз, то ли попросить прощения. Но гордость мешала.
***
Утром Алина встала с твёрдым намерением найти любую подходящую работу и подкопить денег, чтобы снова съехать. Ей было некомфортно даже видеть Владимира Егоровича. Каждый раз, когда она замечала его ботинки в прихожей, её одолевала досада. В голове крутилась мысль: «Он чужой человек. Что он забыл в маминой квартире?»
Спустя пару дней Алина взяла себя в руки и решила напрямую поговорить с Владимиром Егоровичем, когда мать ушла по делам.
— Можно вас спросить, почему вы к нам перебрались? — начала она без лишних вступлений, столкнувшись с ним в коридоре.
— Я люблю вашу маму, — просто ответил мужчина. — Меня к ней тянет. Я хочу заботиться о ней, особенно сейчас, когда у неё непростое лечение.
— Может, у вас есть корыстный мотив? — Алина прищурилась. — Прописку городскую получить, квартиру потом на себя переписать?
— Ваши подозрения мне не в новинку, — Владимир Егорович, кажется, не обиделся, но и улыбаться перестал. — Мне никто не обещал переписать квартиру. И тем более я не собираюсь тут находиться, если это помешает вашей маме. Но Светлане Алексеевне, похоже, приятно моё присутствие.
— Не разыгрывайте святого, — угрюмо бросила Алина. — Мама — доверчивая. А вы, мужчина при деньгах, и вот так сразу переехали к малознакомой женщине.
— А кто сказал, что я при больших деньгах? — удивился он. — У меня есть небольшой бизнес с фермерской продукцией, но больших богатств не имею. Я арендую грузовичок, оплачиваю место на рынке, зарабатываю ровно столько, чтобы жить без излишеств, но не бедствовать.
— Не знаю, что и думать, — призналась Алина. — Я хочу для мамы лучшего, но я её потеряла из-за своего эгоизма. Может, мне просто надо свыкнуться с реальностью.
— Никто не мешает вам жить тут, — спокойно сказал Владимир Егорович. — Вопрос лишь в том, хотите ли вы принимать мамину жизнь такой, какая она есть.
Они остановились, услышав, что дверь открылась: Светлана Алексеевна вернулась. Она поставаила сумку и посмотрела на них с лёгкой настороженностью.
— Всё хорошо?
— Да, — кивнул Владимир Егорович. — Мы просто побеседовали.
Алина почувствовала себя неловко. Вдруг у неё внутри зашевелилось нечто похожее на раскаяние. Но привычка не дала ей сказать «извини».
— Я пройду к себе, — тихо произнесла она.
Светлана Алексеевна сдержанно кивнула.
***
Следующий день прошёл в напряжённой атмосфере. Вечером, когда все собрались на кухне, Алина снова попыталась высказать подозрения.
— Мама, ну скажи мне правду: он точно не просто так живёт в твоей квартире?
Светлана Алексеевна вскочила со стула. До этого она сдерживалась, но тут, видимо, накопилось.
— Алина, хватит! Я уже устала оправдываться перед тобой. Почему ты не спросишь, как я себя чувствую? Может, мне нужно было утешение, когда меня обманули на крупную сумму. Может, мне было страшно, когда обнаружили болезнь. Но я видела от тебя лишь холод. А человек, которого ты считаешь случайным, поддержал меня. Принёс в мою жизнь покой и заботу.
— Да я же… — начала Алина, но мать перебила её, повысив голос.
— Замолчи! Ты считаешь, что имеешь право указывать, кто мне нужен? Я никого не заставляю любить его, но и тебе не позволю гнать его прочь. Это мой дом, моя жизнь, мой выбор.
— Мама, я… — Алина пыталась найти оправдание.
— Он тут из-за «теплой квартиры»? — Светлана Алексеевна почти кричала. — Да это ты, дочь, вернулась, когда у тебя возникли проблемы с деньгами, а не он! Он как был рядом, так и остался. А ты пришла, увидела, что меня не нужно спасать, и теперь пытаешься найти причину, чтобы настроить меня против него.
— Прости, мама, я не хотела…
— Нет, хотела! — отрезала мать. — Но давай я скажу тебе правду: это ты вернулась из-за квартиры, а не он. Я молча приняла тебя обратно, ни слова упрёка не сказала, хотя ты бросила меня в тяжёлый период. А теперь ещё и смеешь говорить мне, что делать?
Алина ощутила, как её гордость беспомощно сдаёт позиции под правдивыми обвинениями.
— Мама, я виновата, — прошептала она. — Просто мне страшно было остаться без работы и без крыши над головой.
— Понимаю, — уже спокойнее отозвалась Светлана Алексеевна. — Но пойми и ты: я не потерплю, чтобы ты разрушала мои отношения. Я заслужила своё личное счастье. И если не умеешь держать своё мнение при себе, будешь «вылетать» отовсюду как пробка из бутылки, ясно тебе?
— Я… поняла, — выдавила из себя Алина и направилась в свою комнату.
Светлана Алексеевна постояла несколько секунд, потом тяжело вздохнула и отодвинула стул. В душе у неё кипели обида и злость, но вместе с тем оставалась любовь к дочери.
Так закончился вечер. Алина поняла, что ей придётся смириться с новыми реалиями или уйти.
Светлана Алексеевна осознала, что готова бороться за собственное право быть счастливой, даже если это не нравится родной дочери. И всё, что теперь оставалось этим двум людям, — жить в одной квартире, надеясь, что со временем раны заживут и в их отношениях снова появится понимание.
