Пустая тарелка вызвала у Анны приступ ярости.
— Где ужин? — Она хлопнула дверцей холодильника так, что банки с соленьями жалобно звякнули.
Мария Ивановна подняла глаза от стопки тетрадей, которые проверяла за кухонным столом. Усталость наслаивалась на раздражение, копившееся месяцами.
— Там, где твоя зарплата, — спокойно ответила она.
— Что? — Анна застыла с открытым ртом, не веря своим ушам.
— Я сказала — еды нет. Больше не будет. Пока не начнёшь зарабатывать.
Тетради полетели на пол. Анна вцепилась руками в спинку стула, нависая над матерью.
— Ты издеваешься? Мне девятнадцать! Я не обязана горбатиться, как ты, за копейки! Это твоя обязанность — кормить меня.
Мария встала и начала собирать разбросанные тетради. Руки дрожали от напряжения, но голос оставался ровным.
— Тебе девятнадцать. Три года как школу закончила. Ни учиться, ни работать не хочешь. А я должна пахать на двух работах, чтобы ты могла клубы обходить?
Анна скрестила руки на груди.
— Петька Юлькин вон тоже не учится, и ничего!
— Петя с семнадцати лет работает. Мать не добивает, помогает семье, — Мария поморщилась, вспомнив, как Юлия вчера с гордостью рассказывала о сыне. — А ты что? Целыми днями валяешься, ночами где-то шляешься.
Анна фыркнула и отвернулась.
— Сейчас никто нормально не платит без связей. Зачем пахать за копейки? Ты вторую работу нашла, вот и корми нас.
— Нас? — Мария почувствовала, как краснеет от гнева. — Тебя одну, ты хотела сказать? Отца уже пять лет как нет, я одна тяну.
— Вечно ты этим попрекаешь! — Анна развернулась и выскочила из кухни.
Хлопнула входная дверь.
Мария аккуратно сложила тетради и устало прикрыла глаза. Сил на ссору не осталось — она отрабатывала вторую смену уборщицей после школы. Сколько ещё она выдержит?
Экономить пришлось на всём. Мария купила себе пачку гречки и десяток яиц, остальные деньги отложила на коммуналку. Раньше она не могла себе представить, что оставит дочь без еды, но сейчас ей казалось, что это единственный способ достучаться.
Неделя прошла в молчании. Анна делала вид, что не замечает пустой холодильник. Ела у подруг, иногда не приходила ночевать. Мария находила в себе силы не спрашивать, где она была. Не хотела новой ссоры.
Школа стала единственным местом, где она могла не думать о домашних проблемах. Собираясь на работу, Мария заметила, что из кошелька пропала вся наличность — около трёх тысяч рублей. В шкатулке, где она хранила отложенные на коммуналку деньги, тоже было пусто.
Сердце пропустило удар. Неужели Анна?
Ответ она получила вечером. Дочь собирала вещи.
— Ты куда? — В горле пересохло от нехорошего предчувствия.
— Уезжаю, — Анна даже не повернулась. — К Диме, в Самару. У него там бизнес, говорит, всё будет круто.
— Какой ещё Дима? — Мария схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. — Какой бизнес? Ты с ума сошла?
— Не твоё дело, — отрезала Анна, запихивая вещи в рюкзак. — Он не такой, как вы все тут. Он понимает, что в этой дыре ловить нечего.
— Стой! — Мария шагнула вперёд. — Мои деньги… Это ты взяла?
Анна на секунду замерла, потом пожала плечами.
— Мне нужно было на билет.
— Ты украла у меня? — Голос Марии дрогнул. — Да как ты…
— Это и мои деньги тоже! — огрызнулась Анна. — Ты обязана меня содержать!
— Это деньги на квартплату! Нам теперь газ отключат… — Мария осеклась. — Подожди… бабушка! Ты и у бабушки взяла?
Анна отвела глаза и молча застегнула рюкзак.
Мария опустилась на кровать, не веря в происходящее.
— Ты украла у бабушки? У старой больной женщины? Это же её пенсия на лекарства!
— Я верну! Когда устроюсь. Мама, ты не понимаешь, это шанс всё изменить. У Димы связи, перспективы…
— Кто этот Дима вообще? Ты ничего о нём не рассказывала!
— Мы познакомились в клубе месяц назад. Он бизнесмен… — Анна наконец повернулась к матери, и Мария с ужасом увидела в её глазах то самое выражение слепой веры, которое бывает у влюблённых девочек.
— Анют, подожди… Давай всё обсудим. Ты ничего о нём не знаешь. Как можно вот так срываться?
— Хватит меня контролировать! — Анна перекинула рюкзак через плечо. — Не все такие закостенелые, как ты. Я молодая, красивая, хочу жить, а не прозябать в нищете!
— А как же бабушка? Что мне ей сказать?
— Что хочешь, то и говори. Мне надоело чувствовать себя виноватой из-за вас!
Она выскочила из комнаты, и через секунду входная дверь хлопнула второй раз за этот месяц.
Только в этот раз Мария знала — дочь не вернётся к ужину.
К Екатерине Михайловне Мария приехала на следующий день. Мать жила одна в однокомнатной квартире на окраине города. Маленькая пенсия едва покрывала лекарства и коммунальные платежи.
— Мам, ты деньги проверяла? — спросила Мария, помогая накрыть на стол.
Старушка недоуменно посмотрела на дочь.
— А что?
— Просто проверь, пожалуйста.
Екатерина Михайловна нахмурилась, но послушно пошла в спальню. Через несколько минут она вернулась, побледневшая и растерянная.
— Пропало… Около четырёх тысяч. Я на операцию копила… — Она оперлась о стену. — Как же так? У меня никто не был, кроме вас с Аней на прошлой неделе…
Мария сжала кулаки и отвернулась, не находя слов. Как объяснить матери, что её внучка, которую она так любила, обокрала ее?
— Маша, что случилось? — Голос Екатерины Михайловны дрогнул. — Где Аня? Почему она не пришла с тобой?
Мария глубоко вздохнула.
— Она уехала, мама. В Самару. С каким-то парнем.
— Как уехала? Когда? — Старушка опустилась на стул, схватившись за сердце.
— Вчера. И твои деньги… — Мария запнулась. — Это она взяла.
— Анечка? Нет, не может быть! — Екатерина Михайловна замотала головой. — Ты что такое говоришь?
— У меня тоже взяла, мама. На билет и… на новую жизнь. — Последние слова Мария произнесла с горечью. — С каким-то Димой уехала. Я его даже не видела никогда.
— Господи… — прошептала Екатерина Михайловна. — Как же так? Что с ней случилось? Ведь такая девочка была…
Мария обняла дрожащие плечи матери.
— Я сама не знаю. Избаловала я её, наверное. После смерти Пети всё ей разрешала, всё прощала. А теперь вот…
Они сидели обнявшись, две женщины, преданные той, которую любили больше всего на свете.
Жизнь постепенно входила в новое русло. Мария выплатила долг матери, затянув пояса ещё туже. От Анны не было вестей — она не отвечала на звонки, а через месяц её номер стал недоступен.
Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стояла Юлия с кастрюлей домашнего супа.
— Ты как, держишься? — спросила она, проходя на кухню.
Мария кивнула, доставая тарелки.
— А что делать? Работаю.
— Что слышно от неё?
— Ничего. Как в воду канула.
Юлия покачала головой.
— Не переживай так. Вернётся ещё. Куда денется?
— Даже не знаю, хочу ли я этого, — тихо произнесла Мария. — После всего, что она сделала…
— Эй, ты чего? — Юлия сжала руку подруги. — Это же твоя дочь. Конечно, хочешь.
Мария вздохнула.
— Бабушку она до сердечного приступа довела. Еле откачали. А ты говоришь…
— Слушай, — Юлия разлила суп по тарелкам, — дети ошибаются. Мой Петька тоже не сразу образумился. Помнишь, как он с этими отморозками связался? Я думала, с ума сойду. А потом одумался, работать пошёл.
— У твоего хотя бы совесть есть, — горько усмехнулась Мария. — А моя… даже не позвонила узнать, как бабушка.
— Дай ей время, — Юлия подвинула тарелку с супом. — Ешь давай. Тебе силы нужны.
Прошло больше года. Август 2006-го выдался необычайно жарким. Мария возвращалась со второй работы поздно вечером, мечтая только о прохладном душе.
Открыв дверь квартиры, она замерла. В прихожей стоял потрёпанный рюкзак, который она бы узнала из тысячи.
Сердце заколотилось где-то в горле. Мария медленно разулась и прошла в комнату.
Анна сидела на диване — худая, бледная, с потухшим взглядом. Совсем не похожая на ту самоуверенную девчонку, которая уехала отсюда год назад.
— Привет, — тихо сказала она, не поднимая глаз.
Мария молча стояла в дверях, не зная, что чувствует больше — облегчение или гнев.
— Как ты вошла?
— Ключи остались, — Анна теребила край футболки. — Я… можно я побуду тут немного? Мне некуда идти.
Мария прошла мимо дочери на кухню, налила себе воды.
— А как же твой бизнесмен? Твоя новая жизнь?
Анна сжалась ещё сильнее.
— Никакой он не бизнесмен. Аферист обычный. — Её голос звучал глухо, безжизненно. — Деньги забрал и исчез через неделю. А я… я как дура…
Она замолчала, закусив губу.
Мария смотрела на эту сломленную девочку, такую непохожую на её дерзкую Анютку, и чувствовала, как тает ледяной ком в груди.
— Бабушка чуть не умерла, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Сердечный приступ из-за тебя.
Анна подняла голову, и Мария увидела в её глазах настоящий ужас.
— Что? Когда? Она… она в порядке?
— Сейчас да. Но это было близко.
Анна закрыла лицо руками.
— Господи… я не хотела. Я думала, заработаю и верну… Я не думала, что так получится.
— Ты вообще ни о чём не думала. — Мария поставила стакан. — Ни об отключенном газе, ни о заложенном за долги телевизоре, ни о бабушкиных лекарствах.
— Прости, — прошептала Анна. — Я знаю, это ничего не исправит, но я правда… я так ошибалась. Во всём.
Мария смотрела на дочь долгим взглядом.
— Где ты была всё это время?
— Сначала работала официанткой в кафе, — Анна говорила медленно, словно каждое слово давалось ей с трудом. — Потом познакомилась с парнем, жила у него. Думала, всё наладится. А он… в общем, выгнал меня, когда узнал, что я беременна.
— Что? — Мария опустилась на стул. — Ты…
— Нет, — Анна мотнула головой. — Я потеряла ребёнка на третьем месяце. Наверное, от стресса и недоедания.
Мария закрыла глаза. Сколько ещё испытаний выпало на долю её девочки за этот год? И где она была, когда дочь в ней нуждалась?
— Почему ты не позвонила раньше? — спросила она. — Почему не попросила помощи?
— Стыдно было, — Анна с трудом удерживала слёзы. — Я ведь такое наговорила тебе. И бабушку обокрала. Как я могла вернуться после этого?
— Ты могла просто позвонить. Хотя бы сказать, что жива.
— Я знаю. Прости. Это непростительно.
Они молчали. За окном сгущались августовские сумерки, наполняя кухню синеватым светом.
— Я могу остаться? — наконец спросила Анна. — Хотя бы на несколько дней, пока не найду работу?
Мария встала и подошла к плите.
— Будешь ужинать?
Анна растерянно моргнула.
— Д-да… если можно.
— Можно. — Мария достала сковородку. — Но есть условие. Завтра же начинаешь искать работу. Любую. И часть зарплаты будешь отдавать на квартиру и продукты. И бабушке — в первую очередь.
Анна кивнула, впервые за вечер прямо взглянув матери в глаза.
— Конечно. Я согласна на любые условия. И я всё верну, обещаю.
— И ещё, — добавила Мария, доставая из холодильника яйца, — ты пойдёшь к бабушке. Сама. И всё ей расскажешь. Она имеет право знать, куда пропала её внучка.
Анна сглотнула, но кивнула.
— Хорошо. Я пойду. Сама.
Мария молча разбила яйца на сковородку. Она не знала, что ждёт их дальше, сможет ли она снова доверять дочери, смогут ли они восстановить то, что было разрушено. Но сейчас, в этот момент, она чувствовала облегчение. Её дочь вернулась домой.
Екатерина Михайловна расплакалась, увидев внучку на пороге.
— Анечка, девочка моя, — она прижала к себе исхудавшую Анну. — Ты вернулась!
Анна стояла, боясь пошевелиться, не зная, куда деть руки.
— Бабушка, прости меня, — она шептала, глотая слёзы. — Я такая дура… я не знала, что с тобой сердце… мама сказала…
— Ничего, ничего, — Екатерина Михайловна гладила внучку по спине. — Главное, ты дома. Живая, здоровая. Остальное переживём.
Она затащила Анну в квартиру, усадила за стол, начала суетиться с чаем. Руки у старушки дрожали от волнения.
— Бабуль, подожди, — Анна поймала её за руку. — Я должна сказать. Прости меня за деньги. Я всё верну. Я устроилась уже, официанткой. Буду каждый месяц отдавать часть. Клянусь.
Екатерина Михайловна махнула рукой.
— Да бог с ними, с деньгами! Я же из-за тебя переживала, глупая! Где ты была? Что с тобой случилось?
Анна рассказала — честно, ничего не скрывая. Про афериста Диму, про работу, про несложившиеся отношения, про потерянного ребёнка. С каждым словом ей становилось легче, словно тяжесть, давившая на плечи весь этот год, постепенно отпускала.
Екатерина Михайловна слушала, прижав ладонь ко рту, иногда смахивая слёзы уголком платка.
— Господи, что же ты натерпелась, девочка моя, — прошептала она, когда Анна закончила. — И всё одна, без поддержки…
— Я сама виновата, — твёрдо сказала Анна. — Я вела себя ужасно. С тобой, с мамой. Вы столько для меня делали, а я… — Она замолчала, не находя слов.
Екатерина Михайловна погладила её по щеке.
— Все мы ошибаемся, Анечка. Главное — извлечь уроки.
— Я извлекла, — Анна сжала руку бабушки. — И я всё исправлю. Обещаю.
Мария возвращалась с работы раньше обычного — школа ещё не начала свою работу в полную силу. У подъезда она столкнулась с Юлией.
— О, привет! Как Анютка? Освоилась? — спросила соседка с улыбкой.
— Нормально, — кивнула Мария. — Работает. Уже две недели. Платят мало, но для начала и это хорошо.
— А в институт не хочет?
Мария покачала головой.
— Пока нет. Честно говоря, я и не настаиваю. Пусть сначала научится ответственность нести, а потом уже можно и об учёбе думать.
— Ты права, — согласилась Юлия. — Пётр мой тоже сначала поработал, потом уже на заочное пошёл. Сейчас вот на третьем курсе.
Они поднимались по лестнице, обсуждая детей и работу. У двери квартиры Мария замешкалась, доставая ключи.
— Юль, помнишь, ты когда-то сказала, что я должна дать ей время?
— Конечно.
— Спасибо тебе за это. — Мария улыбнулась. — Ты была права. Ей нужно было пройти свой путь.
— Эх, Маша, — Юлия похлопала подругу по плечу. — Путь-то путем, но главное, что она нашла дорогу домой. Не каждый находит.
Дома пахло жареной картошкой. Анна гремела посудой на кухне.
— Привет, мам! — крикнула она. — Я ужин приготовила. И зарплату сегодня дали. Первую.
Мария прошла на кухню. Анна выкладывала картошку на тарелки — немного подгоревшую с одной стороны, но всё равно аппетитную.
— Садись, — Анна поставила тарелки на стол. — Только не смейся, я ещё не очень умею готовить.
— Научишься, — улыбнулась Мария. — Всему своё время.
Они ели молча, наслаждаясь простой едой и тихим семейным вечером. В этой тишине чувствовалось что-то новое — уважение, осторожность, надежда.
— Мам, — вдруг произнесла Анна, не поднимая глаз от тарелки. — А тот год… ты сильно из-за меня страдала?
Мария задумалась.
— Сильно, — честно ответила она. — Я не знала, жива ли ты, здорова ли. Каждый день ждала звонка из полиции или больницы.
Анна вздрогнула.
— Прости, — в который раз произнесла она.
— Ты уже извинилась, Анют, — мягко сказала Мария. — Теперь важно, что ты делаешь, а не что ты говоришь.
Анна кивнула и положила на стол конверт.
— Это тебе. Часть зарплаты, как договаривались. И бабушке я тоже отнесла.
Мария взяла конверт, чувствуя странное смешение гордости и грусти. Её девочка повзрослела. Жаль только, такой ценой.
— Я хочу, чтобы ты знала, — Анна посмотрела матери в глаза. — Всё, что случилось… это был самый важный урок в моей жизни. И я благодарна, что у меня есть шанс всё исправить.
Мария протянула руку через стол и сжала ладонь дочери.
— Мне тоже нужно у тебя кое-что спросить, — сказала она. — Ты ведь звонила в тот год? Молчала в трубку, а потом бросала?
Анна вскинула на неё удивлённый взгляд.
— Как ты узнала?
— Мать всегда знает, — улыбнулась Мария. — Я чувствовала, что это ты. Что ты жива.
Они смотрели друг на друга через стол, словно заново узнавая. Всё ещё хрупкие, всё ещё настороженные, но уже на пути к настоящему пониманию.
