Виктория вошла в подъезд с аккуратным пакетом «ВкусВилл», в котором тряслись остывшие роллы, бутылка «Шато Тамань» и крохотный чизкейк. Поднялась на третий, мимо соседки с йорком — та вечно глядела, как на осколок чего-то неорганического.
На пороге квартиры её встретила Наталья Петровна — будущая со скрипом свекровь. Хотя какая уже будущая — девятый год вместе, шестой как в браке, двенадцать — как на каторге.
— О, явилась, не запылилась. Всё на своей бухгалтерии сгниваешь?
— Привет, Наталья Петровна, — кивнула Виктория и, как всегда, прошла, не огрызаясь. Потому что зачем? Это уже было не просто тактикой. Это стало философией: будь выше, пусть лают снизу.
В гостиной уже сидели Дмитрий — муж, с пивом и с отрешённым лицом, его сестра Ольга с мужем Иваном, и патриарх — Сергей Иванович. Телевизор гудел каким-то ток-шоу, и только Ольга истерично что-то вбрасывала в воздух.
— …а ты знаешь, Вика, что у Ивана в компании сокращения? Прямо массовые. Как же вы там вообще выживаете? Такая шаражка — удивительно, как вас не прикрыли.
— Да у нас всё нормально, — спокойно сказала Виктория, не удостоив подругу по несчастью (в смысле жена её брата) даже взглядом.
— Нормально — это когда зарплата больше двадцати тысяч, — фыркнула Ольга, кидая взгляд на Дмитрия. — А у тебя, Дим, не стыдно жену в такую контору отпускать?
— А что я? — развёл руками Дмитрий. — Она сама туда устроилась, сама и работает. Ей нравится.
— Ну да, конечно, нравится. Ползать на коленках перед шефом и с авансом по пятницам — шикарная жизнь, чё.
Виктория поставила на стол вино и чизкейк. Села рядом с Димой, но тот сразу встал под предлогом «проверить футбол». Бежал, как от эпидемии.
— Ты бы лучше к нам в отдел пошла, — сказала Ольга, наливая себе без спроса её вино. — Иван тебя протащил бы. Ну хоть научилась бы, как в нормальной компании люди работают. А не в подвальных офисах с мухами.
— У нас не подвал, — всё так же спокойно ответила Виктория. — И мух у нас нет. Только крысы иногда встречаются. В человеческом виде.
Ольга усмехнулась:
— Сарказм — последнее прибежище неудачниц.
Сергей Иванович кашлянул, привлекая внимание:
— Виктория, тебе уже тридцать пять, а ты всё в бухгалтерах. Ваша мать, Царство ей небесное, хотела, чтобы ты «куда-нибудь прорвалась». А ты где? Всё там же. Может, тебе с Димой детей уже пора?
— Так она ж ещё в подмастерьях, — хохотнула Ольга. — До материнства ей, как до Луны. Она ж даже не знает, как ипотеку правильно оформить. Мне Иван всё объяснял, он же у них старший по проектам. А Вика даже в зал совета не заходит.
Иван приподнял голову:
— Ну да. Виктория у нас скромная. На совещания не ходит, на корпоративах не появляется. Я даже, честно говоря, не сразу понял, что она у нас работает.
Виктория посмотрела на него с лёгкой улыбкой. Так смотрят на муху, которая летает рядом с кофейной чашкой. И которую можно прихлопнуть — когда надоест.
— Так и есть. Я и не работаю.
— В смысле? — нахмурился Иван.
— В том смысле, что я — не бухгалтер в этой компании.
— А кто же? Ты же сама говорила…
— Я соврала. Я просто хотела быть на равных. Думала, это упростит нам с Димой быт. Ну знаешь… чтобы не было комплексов, чтоб Наталья Петровна не чувствовала себя тёщей Рокфеллера.
Наталья Петровна кивнула резко:
— Так и есть. Нам не нужно было это хвастовство. Лучше уж честная бедность, чем выдуманное величие.
Виктория встала. Посмотрела на каждого, как бухгалтер на разложенные перед ней чеки.
— Я владелица компании «ВекторСтрой». Той самой, в которой вы, Иван, работаете уже четыре года. Где ты, Оля, пыталась устроиться, но не прошла собеседование. Где Дмитрий числился три месяца, пока не сбежал на первую «удалёнку». Я её создала. С нуля. На наследство от мамы, на первомайскую ипотеку и кредит под бешеный процент. Я та самая «крыса», которой вы по сто раз в год подписываете отчёты и заявки. Просто я решила когда-то, что если я стану просто женой, то меня будут любить. А не бояться.
В комнате повисла тишина. Даже телевизор притих, как будто почувствовал, что по-настоящему интересное только началось.
— Ты врёшь, — тихо сказал Иван, вставая. — Это невозможно. Я бы знал.
— Ты бы знал, если бы смотрел чуть дальше своего носа, Ваня. Я специально не светилась. У нас даже фотографии руководства в общем доступе нет. Я хотела быть рядом с Димой. Хотела быть «своей». Получилось?
Она посмотрела на мужа. Тот сидел, уставившись в пол, будто там была дыра в другой, более удобный мир.
— Ты мне хоть раз сказал — «не слушай их»? Хоть раз вступился?
Дмитрий поднял глаза. Пустые. Беззащитные. Впервые — не злобные, не раздражённые, а… испуганные.
— Я просто хотел, чтобы всё было спокойно…
— Ты хотел, чтобы я была тише воды, ниже травы. Чтобы тебя не трогали. Не напоминали, что ты муж женщины с головой и характером. Я поняла.
Виктория достала из сумки документы. Положила их на стол. Развод. Без алиментов. С добровольным отъездом мужа с квартиры. Всё уже подписано — остались формальности.
— У тебя неделя, Дима. А потом ты будешь получать повестки от судебных приставов, как настоящий взрослый мужчина. С вещами не тяни, я тебя знаю.
Она вышла, не оборачиваясь.
На лестничной площадке на секунду задержалась, достала телефон и позвонила Алексею.
— Лёш, давай так. Увольняем Ивана. Можешь не объяснять, почему. Просто скажи — по реструктуризации. Сестру его к собеседованию не допускать больше никогда. И Диме, пожалуйста, перекрой доступ в личный кабинет.
Пауза.
— И ещё. Я свободна.
На утро понедельника Виктория проснулась от противного дребезга звонка. Глянула на экран — Дмитрий. Проморгала сон, уткнулась обратно в подушку. Через полминуты снова: Дмитрий. И так ещё трижды.
На пятый — ответила.
— Ты что, с ума сошла? — голос был сиплым, как будто не спал всю ночь. — Ты не могла со мной нормально поговорить, как взрослые люди? Зачем устраивать цирк?
— Дмитрий, ты взрослым человеком притворяешься максимум на детской площадке. Я тебя оставила в безопасности. Без долгов, без скандала. Уйди красиво. Это максимум, на что ты был способен в этих отношениях.
— Так вот ты как… — он тяжело дышал, будто пробежал кросс. — Ты что, думаешь, ты теперь королева? Раз деньги появились?
— Нет, Дима. Я всегда была королевой. Просто ты всё время подтирал трон половыми тряпками своей мамы.
Она сбросила.
На кухне пахло кофе. Витя, рыжий кот с круглым пузом, прыгнул на подоконник и глянул на неё с сочувствием. Или с голодом — у него одно выражение лица на все случаи жизни.
— Ну что, Витёк, началась новая жизнь. Без идиотов и токсичных семейных ужинов. — Она плеснула себе кофе, отрезала кусок хлеба. — Как ты думаешь, я слишком жёстко?
Кот зевнул и отвернулся. Это был его вежливый способ сказать: «Ты сама напросилась».
На следующий день в офисе «ВекторСтроя» царила нездоровая тишина. Все знали. Слухи разлетелись по кабинетам со скоростью вирусного мема. Те, кто раньше к Виктории даже не здоровался, теперь расплывались в улыбке, как сыр на горячем бутерброде.
— Доброе утро, Виктория Андреевна! — вспорхнула секретарша Настя, которую раньше больше волновал цвет её гель-лака, чем жизнь руководства.
— Утро как утро, Настя. Не надо «Андреевна». Я Виктория. Всё, как всегда.
— Да-да-да, конечно! Просто… ну… уважение и всё такое!
Виктория зашла в кабинет, села и включила ноутбук. Пять новых резюме — люди уже почувствовали запах крови. Два письма от юристов — Иван уже пытался объясниться. И одно — от Натальи Петровны.
«Вика. Я не понимаю, что ты творишь. Мы с тобой не чужие. Ты часть семьи. Так нельзя. Дима переживает. Ольга в слезах. Ты можешь обижаться сколько хочешь, но рушить всё ради демонстрации — это по-детски.»
Она долго смотрела на сообщение. Потом закрыла, не отвечая.
На третий день явилась Наталья Петровна. Без предупреждения. Вломилась, как ревизор в забегаловку.
— Ты не отвечаешь на сообщения, не берёшь трубку. Что это за манеры? — села на край кресла, будто боялась запачкаться.
— А вы что здесь делаете?
— Пришла поговорить. По-хорошему. Мы с Димой обсудили. Мы готовы всё простить, если ты перестанешь вести себя как тиран. Не тебе, Вика, судить. Мы старше. Мы жили по-другому.
— По какому именно? По тому, где я должна всё терпеть, молчать и варить борщ, пока вы решаете, какая я жена?
— Ты никогда не была хорошей женой, Виктория. Ты всё делала на показ. Это всё — деньги, фирма — это не семья. Это твоё эго. А Диме нужна женщина, а не командирша.
— Тогда пусть найдёт себе солдата. С контрактом, казармой и строевым шагом.
— Ты никого себе не найдёшь. С твоим характером — только деньги рядом останутся. А они не греют. А дети? Ты что, думаешь, успеешь родить? Или ты только о карьере теперь?
— Я думаю о том, как жить без вас. Это очень вдохновляет, если честно.
Наталья Петровна прищурилась:
— А Иван? Как ты могла его уволить? У него семья, дети. Он считал тебя обычной женщиной. Ты его просто уничтожила. Это подло.
— А вы как думаете? То, как он меня высмеивал, — это достойно? Унизить человека при всех, потому что он не кичится должностью? Это что, ваш «семейный этикет»?
— Ты просто злишься. Всё ещё злишься. И делаешь глупости. Не думай, что ты можешь управлять людьми, как пешками. Это аукнется, Вика.
— Вы угрожаете?
— Предупреждаю.
Она встала, бросив на стол салфетку. Почему-то Виктории это показалось особенно символичным. В этой семье всё начиналось и заканчивалось кухонными тряпками.
Вечером позвонил Алексей. Директор. Друг. Единственный человек, который знал Викторию до всех денег и всех масок.
— Ты как?
— Уставшая. Но живая.
— Ты была на высоте. Все говорят. Даже охрана.
— Ну, наконец-то. Хоть кто-то оценил.
— Я же говорил тебе: не бойся показать, кто ты. Они и на коленях станут — просто позже.
— Пусть не встают. Мне лучше без них.
— Ты думаешь, Дима ещё вернётся?
— Он бы и не уходил, если бы хоть раз сказал, что я — важна. А не «удобна». Знаешь, я ведь хотела детей. Просто не от того, кто прячется за спиной своей мамы, как под юбкой.*
— Ты сильная, Вика. И теперь ты одна. Но, может, это не минус? Может, ты просто сбросила тех, кто тянул вниз.
Она смотрела в окно. На городе уже лежал сумрак. Машины мигали фарами, прохожие шли в торопливой суете. А она — стояла. С ровной спиной. Без страха.
— Нет, Лёш. Это не минус. Это старт.
Виктория выдохнула. Заварила себе чай с мятой. Села на диван, поставила ноутбук на колени. Набрала в поисковике: курсы личной безопасности, психолог, адвокат по семейным делам.
Словно по команде, Витя-кот прыгнул рядом и улёгся, закрыв ей доступ к клавиатуре.
— Спасибо, Витёк. Всё как всегда — ты на моей стороне.
На экране мигнуло новое письмо. От… Ольги.
«Вика. Я понимаю, ты злишься. Но увольнять Ивана — это уже чересчур. Он не хотел тебя обидеть. Просто… ну ты была другой. Скромной. А теперь ты… ну ты поняла. Если ты передумаешь — напиши. Мы ведь семья, в конце концов. Ты же не хочешь остаться одна?»
Она долго смотрела на экран. Потом медленно и очень аккуратно нажала «удалить».
Зал совещаний был душный, как баня. Кожаные кресла поскрипывали под напряжёнными телами, а в воздухе витал запах дешёвого кофе и страха. На экране проектора висела презентация — «Обновлённая стратегия развития отдела финансов». Внизу стояло: Виктория Белова, руководитель проекта.
Все знали — это будет не просто презентация. Это было похоже на публичную казнь. А возможно, и на последнюю речь перед расстрелом.
Виктория вошла последней. В белом строгом костюме, волосы собраны в аккуратный пучок, на губах едва заметная тень помады. Выглядела как аудитор от налоговой с адом в глазах.
У стены стояли Дима и Наталья Петровна. Рядом с ними — Иван, слегка помятый, но с ухмылкой. В углу кто-то шептал:
— Это будет жёстко. Она же их вычеркнула всех. А теперь они тут. Что за цирк?
Виктория подошла к столу, включила микрофон и обвела взглядом всех — от юристов до охраны.
— Добрый день. Я долго думала, как начать эту встречу. Хотела как всегда — с цифр, диаграмм, результатов. Но сегодня — немного иначе.
На экране сменился слайд. Фото: Дима в обнимку с Натальей Петровной и Иваном. Подпись: «Команда семейной поддержки».
Тишина.
— Вот моя команда. Та, что поддерживала меня… по-своему. Давайте честно. Я — не подарок. Да, я стала руководителем из бухгалтеров. Да, у меня были амбиции. И, о ужас, я их реализовала. Без блата. Без постели. Без фамилии. Только за счёт цифр, нервов и бессонных ночей.
Слайд сменился на переписку — кусок письма Ивана коллегам:
«Белова решила, что она царица. Пусть играет в начальницу. Падать будет с высоты.»
— Это письмо Иван отправил коллегам после того, как я заняла его место. Хотите знать, почему я его уволила? Вот вам ответ. Не потому, что он «ошибся». А потому что он считал — женщинам место на подхвате.
Иван подался вперёд:
— Это личное. Ты не имела права…
— Ты писал это с корпоративной почты. Это уже не личное, Иван. Это — коллективный диагноз. Диагноз фамильной патриархальности.
Слайд сменился: скан приказа об увольнении.
— А теперь — Наталья Петровна. С недавнего времени — постоянный гость в нашем офисе. Женщина, которая уверена, что имеет право вмешиваться в бизнес своей невестки. Только потому, что «старше».
Наталья Петровна встала, багровая:
— Ты несёшь чушь! Это — клевета! Мы семья!
— Мы были семьёй. Пока вы не начали обсуждать, кто достоин жить в квартире, за которую я плачу. Пока вы не начали судить, когда я рожу и кому что должна.
Все замерли.
— И последнее. Дмитрий. Мой бывший муж. Мужчина, который знал всё. И молчал. Кивал маме, поддакивал Ивану. Один раз он сказал: «Ты и так при должности, что тебе ещё надо?» А мне надо было — уважения.
На экране — скан смс от Димы матери:
«Она уже поверила в себя. Пусть упадёт. Мы рядом подберём».
Виктория закрыла ноутбук.
— У нас у всех бывают ошибки. Но есть те, кто ошибается — и признаёт. А есть те, кто делает ошибки системой. Вы были моей системой. Моим фоном. Моим семейным фоном, который говорил: «Сиди и не отсвечивай». Теперь — я выключаю звук.
Пауза.
Потом — хлопки. Один, второй, третий. Люди начали аплодировать. Не громко, но уверенно. Среди них — Алексей, её старый друг, стоявший у стены. Он кивнул ей и шепнул:
— Ты сделала это. Без крови. Почти.
Виктория поклонилась едва заметно. А потом добавила, глядя прямо на Наталью Петровну:
— А теперь, Наталья Петровна, покиньте, пожалуйста, здание. У вас нет пропуска. И больше не будет.
Через два дня ей позвонил Дима. Уже не с обвинениями — с голосом побеждённого.
— Вика… Прости. Я не знал, что ты так себя чувствуешь. Всё это время.
— Ты не хотел знать, Дима. А теперь уже поздно.
— Ты не оставила мне ни шанса…
— А ты оставил мне — ни одного. Всё честно.
В квартире было тихо. Кот урчал на подоконнике. На плите закипал суп. Без борща, без тряпок, без визитов «по-семейному».
Виктория включила музыку — что-то лёгкое, без слов. Взяла бокал сухого. И подумала: а ведь теперь — будет по-другому. Не сразу. Но — по-своему.
Она не стала героиней. Не стала идеальной. Но стала собой.
Той самой «тихой бухгалтершей», от которой лучше держаться подальше — если ты привык считать женщин мебелью.
