Марина увидела его у хлебного. Сначала спина. Потом он обернулся, и она вдруг поняла, что забыла, как дышать.
Он смотрел на неё и улыбался. Всегда улыбался, когда не знал, что сказать.
— Марина?
Она кивнула. Нужно было что-то сказать. Что угодно. Привет. Как дела. Какая встреча. Но рот не открывался.
— Ты… здесь? — выдавил он наконец.
— Живу. На Садовой. Давно уже.
Слова получались какие-то чужие. Будто не она говорит.
Он кивнул. Седина в висках.
— Я к матери приехал, — сказал он. — Болеет она.
— Да, Нина Петровна говорила. Соседка ваша.
Замолчали. Мимо прошла женщина с ребёнком. Ребёнок хныкал, просил конфету. Обычная жизнь.
— Может… — он замялся. — Может, кофе? Поговорим? Тут кафе есть.
Марина посмотрела на часы. Четыре. Младшего в половине шестого забирать.
— У меня час есть.
В кафе играло радио. Какая-то попса, слова неразборчивые. Сели у окна. За стеклом моросило.
— Расскажи, как живёшь, — попросил он.
— А что рассказывать? Как все. Дом, работа, дети.
— Дети?
— Двое. Катя — тринадцать. Максим — пять.
Он улыбнулся.
— Здорово. А муж?
— Муж. Серёжа. Хороший человек.
Сказала и подумала: неловко вышло. Что за «хороший человек»? Как будто оправдывается.
— А ты? — спросила, чтобы не молчать.
— Развёлся. Три года уже. Не сложилось. Сын с бывшей остался, в Москве. Я там работаю, в строительной фирме. Приезжаю вот, маму навещаю.
Принесли кофе.
— Помнишь нашу крышу? — спросил он вдруг.
Помнила. Ещё как помнила. Иногда снилась — ржавая дверь, бетонные блоки, на которых сидели. Весь город внизу. И они вдвоём, пьяные от портвейна и друг от друга.
— Дурные были, — сказала она.
— Молодые.
Он засмеялся. Морщинки у глаз.
— Я тебе писал потом. Из армии.
— Знаю.
— Почему не отвечала?
Марина пожала плечами.
— Глупая была.
— Мы оба были.
Кофе остывал. Она смотрела, как по стеклу ползут капли. Думала: вот сейчас встану и уйду. Сейчас. Ещё минуту — и встану.
— Мне тебя не хватало, — сказал он тихо. — Долго не хватало.
У неё внутри всё сжалось. Нельзя так. Нельзя сейчас об этом.
— Витя…
— Я не к тому. Просто… Просто хотел сказать. Пока есть возможность.
Она посмотрела на его руки. Рабочие руки, с мозолями.
— Счастлива? — спросил он.
Странный вопрос. Кто вообще знает, что это такое — счастье?
— Не жалуюсь.
— Это не ответ.
— А какой нужен?
Он покачал головой.
— Никакой. Извини.
Допили кофе молча. Марина думала о том, что дома надо ужин готовить. Катьке на английский деньги дать. Серёжа просил рубашки из химчистки забрать.
— Мне пора, — сказала она.
— Я провожу.
— Не надо.
Встали. Он придержал ей дверь — машинально, по привычке. Всегда так делал.
На улице дождь усилился. Стояли под козырьком кафе.
— Может, ещё увидимся? — спросил он. — Я до конца недели здесь.
Марина покачала головой.
— Зачем?
— Просто поговорить. Мы же друзья были.
Друзья. Она чуть не рассмеялась. Какие друзья? Они любили друг друга так, что воздуха не хватало. Целовались до синяков на губах. Планировали побег в Питер, снимать комнату, учиться, работать. Разве это дружба?
— Нет, — сказала она. — Не надо больше встречаться.
Он кивнул. Не стал спорить.
— Тогда прощай.
— Прощай.
Пошла под дождь, не оглядываясь. На углу остановилась, полезла в сумку за платком. И тут же телефон завибрировал. СМС от Серёжи: «Хлеб купи. И молока ещё пакет».
«Куплю», — ответила она.
В детском саду Максимка лепил из пластилина. Показывал, радовался. По дороге домой прыгал по лужам, хохотал. Пришлось нести на руках — весь мокрый, но счастливый.
Дома тепло. Серёжа на кухне возится — решил блины сделать. Всё переворачивает неправильно, ругается смешно.
— Дай я, — сказала Марина.
— Сам садись. Я справлюсь.
Катя из комнаты:
— Мам, можно к Лене на ночёвку в субботу?
— Посмотрим.
— Мам, ну пожалуйста!
Обычный вечер. Блины кривые, но вкусные. Максимка измазался вареньем. Серёжа рассказывает что-то про работу. Катька в телефоне.
Марина смотрит на них. Своя семья. Своя жизнь. Не та, что мечталось в семнадцать. Другая. Но настоящая же.
После ужина мыла посуду. Серёжа сзади подошёл, в шею поцеловал.
— Ты чего молчишь весь вечер?
— Устала просто.
— Витамины попей. Весна же.
Она улыбнулась. Серёжа и его витамины. От всех бед.
Легли поздно. Максим никак не засыпал, сказку просил. Потом Кате с математикой помогали.
В постели Серёжа отвернулся к стенке — устал. Захрапел почти сразу.
Марина лежала, смотрела в потолок. Думала: вот если бы тогда… Если бы он не уехал. Или она ответила на письма. Если бы…
Дура. Какие «если бы»? Тогда не было бы Катьки. Максимки. Этого дома. Серёжи, который храпит и во сне ногу на неё закидывает.
Повернулась на бок. За окном дождь стучал по подоконнику. Мерно, убаюкивающе.
Где-то в городе лежит человек, которого она любила. Первая любовь. Единственная? Нет. Не единственная. Просто первая. А это — другое.
Закрыла глаза. Завтра суббота. Максимку в бассейн везти. Продукты купить. К свекрови заехать — обещали.
Обычная жизнь продолжается.
