Мобильный телефон завибрировал, когда я ставила запеканку в духовку. Номер неизвестный, но я всё равно ответила.
— Добрый день, это салон цветов. Хотела уточнить — заказ на букет роз сегодня остаётся в силе? Доставить по тому же адресу?
Я замерла с прихваткой в руке. Сегодня не было ни праздника, ни годовщины.
— Простите, но нам не нужны никакие цветы.
— О… — девушка на том конце провода замялась. — Извините за беспокойство, видимо, произошла ошибка. Это телефон Степана Игоревича?
— Да. Он сейчас на работе, а мобильный просто забыл дома, — ответила я, чувствуя, как что-то холодное растекается по груди. — А что?
— Нет-нет, ничего, извините за беспокойство, — быстро пробормотала девушка и отключилась.
Я медленно положила телефон на столешницу.
Мы со Степой были женаты уже восемь лет. Познакомились на вечеринке общих друзей, через полгода съехались, ещё через год расписались. Всё как у людей. Квартиру взяли в ипотеку, рассчитывая, что скоро у нас появятся дети, и нужен будет простор.
Детей не появилось.
Сначала мы не торопились, хотели встать на ноги, накопить денег. Потом начали пытаться, но безуспешно. Анализы, обследования. Ничего не помогало. Врачи разводили руками — всё в порядке, пробуйте дальше.
Но с каждым месяцем, с каждой неудачной попыткой муж становился всё более отстранённым. Я не могла его винить — он мечтал о сыне, о наследнике, о продолжении рода.
Всё реже мы говорили по душам, всё чаще он задерживался на работе. Мы перестали ходить в гости к друзьям, у которых дети. Слишком больно было смотреть на чужое семейное счастье.
В тот день, когда раздался звонок из цветочного салона, Степан не ночевал дома. Сказал, что полетел в командировку в Новосибирск на три дня. И билеты показывал, и гостиницу забронировал.
Я достала его рубашку из корзины с грязным бельём и принюхалась. Никакого запаха духов, только его одеколон.
Может, я всё придумываю? Может, он просто решил сделать сюрприз какой-нибудь коллеге на день рождения?
Я попыталась успокоиться. Но навязчивые мысли не давали покоя. Мы со Степой уже год жили как соседи. Редкие ужины вместе, вежливые разговоры о погоде и политике.
Может, он действительно нашёл ту, которая подарит ему ребёнка?
Я взяла телефон и набрала номер Оли, лучшей подруги.
— Привет, ты как? — её голос звучал обеспокоенно.
— Нормально. Слушай, Степа улетел в командировку в Новосибирск. Ты не могла бы уточнить у Игоря, правда ли там какая-то важная встреча? — Игорь работал с моим мужем в одной компании.
Оля замолчала. Слишком долго молчала.
— Оль? Ты там?
— Да, я… Катя, послушай… — она запнулась. — Мне кажется, вам нужно поговорить со Степаном. Я не хочу в это влезать.
Моё сердце заколотилось.
— То есть, его нет в Новосибирске?
— Послушай, я не знаю точно, где он. Игорь что-то упоминал про какую-то женщину, но это могут быть просто сплетни. Не накручивай себя раньше времени. Поговори с ним, когда он вернётся.
Я словно оцепенела. Что-то внутри надломилось, дало трещину.
— Спасибо, Оль. Я позвоню потом.
Я положила трубку и села на диван, обхватив колени руками. Резкий запах горелого заставил меня вскочить — запеканка! Я бросилась к духовке, но было поздно. Почерневшая масса дымилась на противне.
Как символично, подумала я. Всё, что я пыталась создать, превратилось в пепел.
***
Следующие два дня я существовала на автопилоте. Ходила на работу, возвращалась домой, механически готовила ужин, убирала, стирала. Как будто если я буду идеальной хозяйкой, всё наладится само собой.
Вечером второго дня я не выдержала. Включила его компьютер. Пароль я знала — дата нашей свадьбы. Какая ирония.
Открыла историю браузера, электронную почту. Ничего подозрительного. Сообщения с коллегами, рабочие файлы, новости.
Я уже собиралась выключить компьютер, когда заметила папку на рабочем столе с простым названием «Документы_2». Открыла. Внутри оказались фотографии.
Степан и какая-то женщина. Светловолосая, улыбающаяся, с ямочками на щеках. Они на природе, обнимаются, смеются. На следующем фото — в ресторане, поднимают бокалы. Ещё фото — и ещё, и ещё. Десятки снимков, на которых они вместе. Счастливые.
А на последнем — она держит в руках какую-то бумагу и показывает в камеру. Я присмотрелась. Это было УЗИ.
Комната закружилась перед глазами. Я схватилась за стол, чтобы не упасть. Она беременна. Она беременна от моего мужа.
Слёзы хлынули из глаз, я задыхалась от рыданий. Как он мог? КАК ОН МОГ?!
Утерев слёзы, я начала искать информацию об этой женщине. В файлах нашлись квитанции об оплате квартиры на улице Лесной. Это был новый жилой комплекс в соседнем районе. Значит, он снял ей квартиру. Или купил?
Я проверила наш общий счёт. За последние полгода со счёта исчезло почти два миллиона рублей. Я думала, Степан вложил их в какие-то акции или финансовые инструменты — он всегда занимался нашими финансами. А он, оказывается, строил гнездо для своей новой семьи.
Весь следующий день я провела как в тумане. Коллеги с беспокойством спрашивали, всё ли у меня в порядке. Я отделывалась дежурными фразами о том, что плохо спала. Никто не должен знать о моём унижении.
Вечером я сидела за кухонным столом, когда услышала звук открывающейся двери. Степан вернулся на день раньше.
— Катя, ты дома? — крикнул он из прихожей.
— На кухне, — отозвалась я безжизненным голосом.
Он зашёл, поставил чемодан у двери. Выглядел усталым, но каким-то… умиротворённым.
— Как ты? Как прошли эти дни? — спросил он, доставая из холодильника сок.
— Нормально. А у тебя как командировка?
— Всё прошло отлично, — он отпил сок из стакана. — Подписали контракт, босс доволен.
Я смотрела на него и не узнавала. Человек, с которым я прожила восемь лет, стоял передо мной. И спокойно лгал, глядя в глаза.
— Степан, нам нужно поговорить.
Он слегка нахмурился, поставил стакан.
— Что-то случилось?
— Да, случилось, — я глубоко вдохнула. — Я знаю про неё.
Он замер, лицо стало каменным.
— Про кого?
— Про женщину, которой ты отправляешь цветы. Про женщину, с которой ты проводишь время, пока якобы в командировках. Про женщину, которая беременна от тебя.
Степа медленно опустился на стул напротив меня. Его плечи поникли.
— Откуда ты узнала? — тихо спросил он.
— Это имеет значение? — горько усмехнулась я. — Степа, как ты мог? Восемь лет брака. И ты просто… — голос сорвался, я не смогла закончить фразу.
— Я не хотел, чтобы ты узнала так, — он потёр лицо руками. — Я собирался поговорить с тобой, когда всё будет точно известно.
— Что точно известно? Что у тебя будет ребёнок от другой женщины? — я почти кричала.
— Катя, послушай…
— Нет, это ты послушай! — я стукнула кулаком по столу. — Ты предал меня! Ты предал всё, что у нас было! И ради чего? Ради женщины, которая смогла забеременеть? Потому что я не смогла подарить тебе ребёнка?
Его взгляд стал растерянным.
— О чём ты говоришь?
— О твоей беременной любовнице! О женщине с УЗИ! О той, которой ты снял квартиру на Лесной!
Степан смотрел на меня широко раскрытыми глазами.
— Катя, ты всё неправильно поняла.
— Да что тут можно неправильно понять?! — я вскочила со стула. — Я видела фотографии! Видела УЗИ! Видела, как деньги уходят с нашего счёта!
— Сядь, пожалуйста, — его голос стал неожиданно твёрдым. — И дай мне объяснить.
Я медленно опустилась на стул, чувствуя, как дрожат ноги.
— Эта женщина — Ирина, она суррогатная мать.
Я застыла, не понимая.
— Что?
— Суррогатная мать для нашего ребёнка, Катя. Я хотел сделать тебе сюрприз.
Мир вокруг меня словно остановился.
— Сюрприз? — переспросила я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. — Ты завёл ребёнка с другой женщиной и назвал это сюрпризом?
Степан тяжело вздохнул.
— Не с другой женщиной, а через другую женщину. Это суррогатное материнство, Катя. Мы столько лет пытались завести ребёнка. И ничего не получалось. Ты так страдала от этого, я видел, как тебе больно. Каждый месяц — новое разочарование.
— И ты решил эту проблему, найдя другую женщину? — мой голос звенел от напряжения.
— Я нашёл выход, — он попытался взять меня за руку, но я отдёрнула её. — Послушай, я связался с клиникой. Они нашли подходящую суррогатную мать. Я хотел рассказать тебе, когда будет стопроцентная уверенность, что беременность протекает нормально.
Я смотрела на него, не веря своим ушам.
— И ты не подумал, что мне это важно знать с самого начала? Что я имею право участвовать в принятии такого решения?
— Я боялся, что ты будешь против, — тихо сказал он. — Ты всегда говорила, что хочешь сама выносить и родить ребёнка. А когда стало понятно, что этого не произойдёт… ты начала отдаляться. Мы перестали быть парой, Катя. Мы стали соседями.
— И вместо того, чтобы поговорить со мной, ты начал действовать за моей спиной? — возмущение клокотало внутри меня. — Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Я думала, что ты мне изменяешь! Я чувствовала себя преданной, уничтоженной!
— Прости, я никогда бы не изменил тебе, — он покачал головой. — Я просто хотел, чтобы у нас была семья. Чтобы всё наладилось.
— Так вот на что ушли наши сбережения?
— Да, это дорого, но оно того стоит. Мы так долго этого ждали… — в его глазах появилась надежда. — Представь, через несколько месяцев у нас будет малыш. Наш сын.
— Сын? — я почувствовала, как что-то сжимается внутри.
— Да, это мальчик, — улыбнулся Степан. — Я узнал на прошлой неделе.
Я закрыла лицо руками и расплакалась. Эмоции захлестнули меня — злость, обида, растерянность и где-то глубоко внутри — крошечная искра радости, которую я немедленно подавила.
— Как ты мог принять такое решение без меня? Это же и мой ребёнок тоже! — сквозь слёзы выкрикнула я. — Ты лишил меня возможности быть частью этого процесса с самого начала!
Степан сидел, опустив голову.
— Я думал, что делаю как лучше. Что спасаю наш брак.
— Спасаешь брак враньём? — я вытерла слёзы тыльной стороной ладони. — А эта женщина, Ирина… Что ты ей обещал? Только не говори, что снимаешь ей квартиру просто так.
— Это часть договора, — объяснил он. — Клиника рекомендовала обеспечить ей комфортные условия проживания. И я регулярно навещаю её, чтобы убедиться, что всё в порядке. Цветы — это просто знак внимания. Она делает для нас нечто невероятное, Катя.
— Для нас? — я горько рассмеялась. — Нет, Степа, для тебя. Ты всё решил сам. Ты всё контролировал, а меня просто поставил перед фактом.
Он молчал, не находя, что возразить.
— И что ты думал, как всё будет дальше? — продолжала я. — Однажды просто принесёшь домой младенца и скажешь: «Сюрприз, дорогая, вот наш сын»?
— Я собирался рассказать тебе в ближайшее время, — его голос дрогнул. — Просто ждал подходящего момента.
— Подходящего момента? За восемь лет брака ты не нашёл ни одного подходящего момента, чтобы обсудить со мной суррогатное материнство?
— Ты всегда была против. Говорила, что это неестественно.
— Да, я так думала, — согласилась я. — Но ты даже не дал мне шанса изменить своё мнение. Ты решил за меня.
Степан потянулся к моей руке, и на этот раз я не отстранилась.
— Катя, я совершил ошибку. Мне не следовало скрывать это от тебя. Но пойми, я сделал это от отчаяния. Я видел, как ты угасаешь день за днём. Как мы теряем друг друга. Я хотел всё исправить.
Я смотрела на его руку, сжимающую мою. И чувствовала внутри пустоту.
— Знаешь, что самое страшное? — тихо спросила я. — Не то, что ты решился на суррогатное материнство. А то, что ты мне не доверял настолько, что даже не обсудил это со мной. Восемь лет брака, Степан. Восемь лет. И ты думал, что я не пойму? Что не поддержу?
— Я боялся, — признался он. — Боялся, что ты откажешься. Что это будет концом нашего брака.
— А теперь? — я подняла на него глаза. — Теперь ты не боишься, что это конец?
В комнате повисла тяжёлая тишина.
Прошло два месяца с того вечера, когда я узнала правду. Два месяца попыток понять, простить, принять. Два месяца слёз, разговоров…
После нашего разговора я собрала вещи и уехала к Оле. Мне нужно было время подумать, разобраться в своих чувствах. Степан звонил каждый день, приходил, стоял под дверью, умолял поговорить. Я не хотела его видеть.
На третий день он прислал мне документы из клиники — контракт о суррогатном материнстве, медицинские заключения, результаты обследований. Я читала их, и постепенно картина складывалась. Он действительно всё продумал, всё организовал. Для нас. Для нашей семьи.
Через неделю я согласилась встретиться с Ириной. Она оказалась простой, открытой женщиной, которая уже была суррогатной матерью дважды. У неё были свои дети, свой муж, своя жизнь. Она просто помогала другим обрести то, что сама уже имела — семейное счастье.
Я смотрела на её округлившийся живот, где рос наш с Степаном сын, и впервые почувствовала не ревность или обиду, а благодарность.
Мы начали ходить вместе на приёмы к врачу. Я слушала сердцебиение малыша, смотрела на УЗИ, как он сосёт палец, как переворачивается. Степан всегда был рядом, но держался на расстоянии, давая мне пространство.
После одного из таких приёмов мы остались вдвоём в машине.
— Почему ты не вернёшься домой? — тихо спросил он.
— Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова доверять тебе, — честно ответила я.
— Я всё сделаю, чтобы заслужить твоё доверие снова, — он смотрел прямо перед собой, сжимая руль. — Только дай мне шанс.
— Дело не только в доверии, Степан. Ты принял решение за нас обоих. Решение, которое изменит всю нашу жизнь. Как я могу быть уверена, что ты не сделаешь так снова?
— Я понял свою ошибку, — его голос дрожал. — Я никогда больше не буду решать за тебя. Клянусь.
Я посмотрела на фотографию УЗИ, которую держала в руках. Маленький человечек, свернувшийся калачиком. Наш сын.
— Я вернусь домой, — наконец сказала я.
Я постепенно переосмысливала свои взгляды на материнство, на семью. На то, что значит быть родителями. Ребёнок, растущий в чужой утробе, всё равно был нашим. Мой муж, несмотря на свой неправильный подход, хотел как лучше. Хотел спасти нашу семью.
Сегодня мы с Ириной снова были у врача. Малыш активно растёт, всё идёт по плану. Через два месяца он появится на свет. Наш сын.
Вечером мы со Степаном сидели в детской, которую начали обустраивать. Он собирал кроватку, я разбирала крошечные вещи, которые мы купили для малыша.
— Как мы его назовём? — спросил Степан, поднимая глаза от инструкции.
— Максим, — не задумываясь, ответила я. — Если ты не против.
— Максим, — повторил он, словно пробуя имя на вкус. — Мне нравится.
— Степа, — я отложила пинетки, которые держала в руках. — Я всё ещё злюсь на тебя. Злюсь за то, что ты не доверился мне. За то, что решил всё сам.
Он опустил отвёртку.
— Я знаю. И я буду искупать эту вину всю жизнь, если потребуется.
— Но я также благодарна тебе, — продолжила я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. — За то, что ты не сдался. За то, что боролся за нашу семью, даже когда я опустила руки.
Я подошла к нему и присела рядом.
— Ты подарил мне надежду, когда я уже ни во что не верила. И пусть ты сделал это неправильно, выбрал не тот путь… но цель была правильной.
Степа обнял меня. И я почувствовала, как его слёзы капают мне на плечо.
Мы сидели в тишине, обнявшись, среди разбросанных деталей кроватки и детских вещей.
Я посмотрела на букет свежих цветов, который Степа принёс домой сегодня. Впервые за долгое время эти цветы были для меня!
