Никогда не думала, что смогу выгнать родную племянницу из дома. Но когда я держала в руках украденные серьги — подарок покойного мужа — что-то оборвалось внутри. Родственные связи не оправдывают предательства.
— Тётя Лена, я только на пару недель, пока не найду работу в городе. Мне правда больше некуда идти, — Ксюша кусала губы, стараясь говорить ровно.
Я смотрела на свою 19-летнюю племянницу и не могла отказать. Никогда не была особенно близка с дочерью старшей сестры — наши редкие встречи на семейных праздниках не давали представления о её истинном характере. Слова Ирины о том, что дочь «совершенно неуправляемая» казались преувеличением строгой матери.
— Ладно, оставайся. Только учти — дача маленькая, удобства во дворе, а соседи не любят шума, — предупредила я, вдыхая характерный запах нагретого солнцем дерева и свежескошенной травы.
— Спасибо, тётя Леночка! Я буду вести себя тихо, помогать по хозяйству. Вы даже не заметите, что я здесь, — Ксюша улыбнулась с таким искренним облегчением, что я поверила: девочка просто оказалась в сложной ситуации.
Первые три дня всё действительно шло прекрасно. Племянница помогала с уборкой, готовила нам обеды, даже начала разбивать новую грядку для клубники. Вечерами мы сидели на веранде, слушая концерт лягушек с соседнего пруда и потягивая чай с мятой.
«Может, у них с Ириной просто характеры не сошлись?» — размышляла я, глядя, как Ксюша старательно поливает мои георгины, отгоняя назойливых комаров.
На четвёртый день всё изменилось. Я вернулась с работы (я приезжала на дачу только на ночь и выходные, а в будни работала в городе) и обнаружила во дворе шумную компанию молодых людей. Музыка гремела так, что соседка Нина Петровна, недавно перенёсшая инсульт, стояла у забора, нервно сжимая набалдашник своей трости.
— Ксюша, что происходит? — спросила я, пробираясь через толпу незнакомых парней и девушек.
— Тётя Лена! Познакомьтесь, это мои друзья! Они проездом в городе, я не могла их не пригласить, — беззаботно ответила Ксюша, держа в руке бокал с янтарной жидкостью.
— Я же просила — никакого шума! У нас тут в основном пожилые люди живут, им покой нужен, — я старалась говорить спокойно, хотя меня трясло от возмущения.
— Расслабьтесь, тёть Лен! Мы же никому не мешаем, — крепкий парень с неестественно блестящими глазами положил руку мне на плечо. От него пахло алкоголем и каким-то приторным одеколоном.
Я извинилась перед соседкой и каким-то чудом уговорила «гостей» разойтись. Ксюша с такой силой закрыла дверь своей комнаты, что задребезжали стёкла в окнах. Утренняя прохлада не смягчила накалившуюся атмосферу — мы завтракали в напряжённом молчании. Я не стала устраивать скандал, просто напомнила о наших договорённостях. Племянница кивала, не поднимая глаз от тарелки.
— Если честно, меня мать тоже всё время за что-то пилила, — наконец произнесла она. — Ей вечно всё не так. То музыка громкая, то я поздно прихожу, то друзья ей не нравятся.
— И всё же она твоя мать, и у неё есть право устанавливать правила в своём доме, — заметила я.
— Она обзывала моих друзей отбросами! Представляете? А потом вышвырнула мои вещи в коридор, когда я ей слово поперёк сказала, — голос Ксюши дрогнул.
Я промолчала, но мысленно отметила, что сестра вряд ли стала бы так реагировать без серьёзного повода.
Через два дня я открыла холодильник и обнаружила, что моя заначка — 15 тысяч рублей, которые я отложила на новый насос для полива — исчезла. Деньги я хранила в жестяной коробке из-под печенья на верхней полке, считая, что это надёжное место.
— Ксюша, ты не видела деньги из коробки в холодильнике? — спросила я напрямую.
— Какие деньги? — она продолжала листать ленту в телефоне, только её пальцы слегка замерли над экраном.
— Пятнадцать тысяч. Они лежали в жестяной коробке на верхней полке.
— А зачем вы их в холодильник положили? Странное место для денег, — хмыкнула племянница, всё ещё не глядя на меня.
— Странно, что ты знаешь, где они лежали, если только заглядываешь туда за едой, — заметила я.
— Ну, я молоко доставала с верхней полки… — она запнулась. — Но я не трогала ваших денег!
Я промолчала, но начала внимательнее следить за своими вещами. Вечером того же дня я обнаружила, что пропали мои золотые серьги — подарок покойного мужа на нашу пятую годовщину. Я почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Ксюша, где мои серьги? — я вошла в комнату племянницы без стука.
— Какие ещё серьги? — она закатила глаза с таким видом, будто имеет дело с выжившей из ума старухой.
— Золотые, с маленькими рубинами. Они лежали в шкатулке в спальне.
— А почему вы сразу меня обвиняете? Может, вы их сами куда-то положили и забыли! — её голос звучал возмущённо, но глаза бегали.
— Потому что кроме нас двоих здесь никого нет, а я свои вещи не теряю, — я с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на крик.
— Знаете что? Я не буду это терпеть! Моя мать тоже постоянно меня во всём обвиняла, и вы туда же! — Ксюша вскочила с дивана. — Я уйду отсюда!
— Сначала верни мои деньги и серьги, — я преградила ей путь к двери.
— Да нет у меня ваших сережек! — выпалила она, но я заметила, как её рука инстинктивно дёрнулась к карману джинсов.
— Покажи, что у тебя в кармане, — потребовала я.
— Не буду! Это моё личное пространство! — Ксюша попятилась к окну.
Что-то щёлкнуло внутри. Я шагнула вперёд и схватила племянницу за руку. Ксюша попыталась вырваться, но я держала крепко. Другой рукой вывернула карман её джинсов. На пол, тихо звякнув, упали мои серьги.
В комнате стало так тихо, что я слышала шуршание опавших листьев, которые ветер гонял по дорожке.
— И после этого ты будешь отрицать, что воруешь?
Ксюша расплакалась:
— Мне нужны были деньги на билет! Я хотела уехать в Москву, там больше возможностей! А серьги… я просто хотела их поносить и вернуть!
Я смотрела на её заплаканное лицо и не верила ни одному слову.
— Где деньги, Ксюша?
— Я… я потратила их, — она опустила глаза. — Купила новый телефон позавчера, сразу как нашла деньги. Мой совсем старый был, с разбитым экраном, все друзья уже смеялись.
В этот момент я поняла, почему моя сестра выгнала дочь. Ирина всегда была строгой, но справедливой, и если она пошла на такой шаг, значит, Ксюша переступила все границы. Возможно, я стала просто очередной жертвой её манипуляций.
— Собирай вещи, — я говорила тихо и чётко, чеканя каждое слово. — У тебя час.
— Но тётя Лена! Куда я пойду? — испуганно пролепетала племянница.
— Туда же, куда собиралась ехать на мои деньги — в Москву. Только теперь за свой счёт. И верни мне хотя бы часть того, что украла.
— У меня ничего нет! — снова начала она, нервно теребя подол футболки.
— Тогда отдашь свой новый телефон, — я протянула руку.
— Нет! Только не телефон! — Ксюша прижала гаджет к груди, как маленький ребёнок прижимает любимую игрушку.
— Телефон или я звоню в полицию, — я не повышала голос, но Ксюша съёжилась, словно я на неё кричала. — Ты украла у меня 15 тысяч и фамильные серьги. Это не шутки.
Через час Ксюша, всхлипывая, села в такси. Телефон остался у меня. Я пообещала вернуть его, когда она найдёт работу и вернёт долг.
С тех пор прошло три месяца. Я часто думала о том вечере, прокручивая в голове каждую деталь нашего разговора. Иногда мне казалось, что я поступила слишком жёстко. Но потом вспоминала лицо Нины Петровны, вечеринку с алкоголем в моём саду, украденные серьги — и сомнения отступали.
Ксюша устроилась официанткой в кафе, снимает комнату с подругой и постепенно выплачивает мне долг. Я не сказала Ирине о произошедшем — сестра и так настрадалась с дочерью.
Недавно Ксюша позвонила и попросила разрешения приехать на выходные. Я согласилась, но предупредила, что ценные вещи теперь храню в сейфе. Она тихо рассмеялась:
— Тётя Лена, кажется, я теперь понимаю, почему мама всегда злилась на меня. Я была той ещё оторвой.
Когда Ксюша приехала в следующие выходные, я заметила, что она впервые привезла с собой гостинцы — пакет с фруктами и домашней выпечкой. Мелочь, а приятно.
Вечером мы вместе поливали грядки, пока закатное солнце окрашивало небо в оранжевый. Ксюша рассказывала о работе, о планах поступить на вечернее отделение. В какой-то момент она замолчала, глядя на старую яблоню у забора.
— Знаете, тётя Лен, — наконец произнесла она. — Я боюсь, что мама не захочет меня видеть даже когда я изменюсь.
Я не стала обещать, что всё наладится. Просто положила руку ей на плечо.
— Доверие легко потерять, но трудно вернуть. Это требует времени и поступков, а не только слов.
Ксюша кивнула. А я подумала, что, возможно, этот урок был ей необходим, чтобы повзрослеть по-настоящему. И что впереди у нас ещё много воскресных вечеров на этой старой даче.
