— Дима, я больше не могу, — Елена стояла у окна, наблюдая, как медленно падает декабрьский снег. — Каждый год одно и то же. Каждый праздник превращается в какой-то бесконечный марафон угождения всем, кроме нас самих.
Дмитрий молча смотрел на спину жены, не решаясь подойти ближе. За десять лет совместной жизни он научился распознавать моменты, когда любое неосторожное слово могло превратиться в искру, способную разжечь пожар.
— Лена, но ведь это традиция. Мама всегда…
— Традиция? — она резко повернулась, и Дмитрий увидел, как в её глазах вспыхнул знакомый огонь. — А наше право на собственную жизнь — это не традиция? Право просто побыть вдвоем в Новый год — это что-то из области фантастики?
Сколько раз я пыталась объяснить, что мы тоже имеем право на личное пространство, подумала Елена, чувствуя, как внутри поднимается волна горечи и усталости.
— Мама расстроится, — тихо произнес Дмитрий, присаживаясь на край дивана. — И Ксюша уже купила билеты…
— Конечно, купила! — Елена всплеснула руками. — Потому что никто даже не подумал спросить нас, хотим ли мы видеть гостей в этот Новый год. Просто поставили перед фактом, как обычно.
Тишина повисла в комнате, нарушаемая только тиканьем старых настенных часов — подарка Валентины Васильевны на новоселье. Даже эти часы, подумала Елена, как будто отсчитывают время до следующего вторжения в нашу жизнь.
— Ты же знаешь, как сложно сейчас маме, — Дмитрий поднял глаза на жену. — После того, как отца не стало…
— Дима, прошло уже три года. Три года, как твоя мама использует это как причину контролировать каждый наш шаг. Я понимаю её горе, правда понимаю. Но мы не можем вечно жить только её жизнью.
Елена подошла к столу и машинально поправила скатерть — ещё один подарок свекрови, с вышитыми васильками по краям. Каждая вещь в этом доме как будто напоминает о том, что мы никогда не будем по-настоящему свободны.
— А помнишь прошлый Новый год? — её голос стал тише, но в нём появились нотки стали. — Когда мы планировали поехать в Петербург, забронировали гостиницу, купили билеты на концерт…
— Лена…
— И как в последний момент твоя мама вдруг «случайно» поскользнулась и подвернула ногу? И как Ксюша позвонила в слезах, что не может справиться одна?
Дмитрий вздохнул. Он помнил тот вечер до мельчайших подробностей. Помнил, как они сдавали билеты, как Елена молча собирала вещи для поездки к маме, как всю новогоднюю ночь пыталась улыбаться и делать вид, что всё в порядке.
— Мы могли бы пригласить их к нам на следующие выходные, — предложил он неуверенно. — После праздников…
— Дима, дело не в том, когда их пригласить. Дело в том, что мы даже не можем принять собственное решение без оглядки на твою семью. Я устала быть плохой невесткой только потому, что хочу иногда побыть с мужем наедине.
В прихожей зазвонил телефон. Они оба знали, кто это. По вечерам Валентина Васильевна всегда звонила, чтобы «просто узнать, как у вас дела».
— Не бери трубку, — попросила Елена. — Хоть раз в жизни, просто не бери.
Но Дмитрий уже шел к телефону. Как заведенная кукла, подумала Елена, которая не может сопротивляться, когда дергают за ниточки.
— Да, мама. Да, всё хорошо… Нет, мы дома…
Елена отвернулась к окну. Снег усилился, превращая городской пейзаж в размытую акварель. Где-то там, за этой белой пеленой, была другая жизнь — та, о которой она мечтала, когда выходила замуж.
— Мама хочет приехать завтра, — сказал Дмитрий, положив трубку. — Говорит, надо обсудить новогодние планы.
Что-то внутри Елены наконец сломалось. Десять лет терпения, попыток быть хорошей, понимающей, десять лет уступок и компромиссов — всё это рухнуло под тяжестью этой простой фразы.
— Нет.
— Что?
— Я сказала — нет. Не завтра, не послезавтра, не в этот Новый год. Я больше не буду участвовать в этом спектакле идеальной семьи.
Дмитрий растерянно смотрел на жену. Он никогда не видел её такой — спокойной и решительной одновременно.
— Но как я ей это скажу?
— Никак. Это скажу я. — Елена подошла к телефону. — Прямо сейчас.
— Лена, подожди…
Но она уже набирала номер. Три гудка показались вечностью.
— Валентина Васильевна? Добрый вечер. Это Лена. Нам нужно поговорить.
Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его стук слышен в трубке. Но голос оставался твердым.
— Нет, завтра не нужно приезжать. И на Новый год тоже. Мы с Димой хотим провести праздники вдвоем.
Пауза. Елена почти физически ощущала, как на другом конце провода нарастает буря.
— Я понимаю. Нет, мы не обсуждаем это решение. Да, я знаю про билеты Ксюши. Нет, это не потому, что…
Голос свекрови становился всё громче. Елена держала трубку на небольшом расстоянии от уха, но слова всё равно впивались, как острые иглы: «неблагодарная», «после всего, что мы для вас сделали», «бедный мой мальчик»…
— Валентина Васильевна, — Елена дождалась паузы в этом потоке упреков. — Я вас уважаю. Правда уважаю. Но мы с Димой — взрослые люди. У нас есть право на собственную жизнь. На собственные решения. На собственный Новый год, в конце концов.
— Как ты смеешь…
— Смею. Потому что это наша жизнь. И если вы действительно любите Диму, вы должны научиться уважать его выбор. Наш выбор.
Елена положила трубку. Руки дрожали, но внутри была удивительная легкость. Впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему живой.
Дмитрий стоял рядом, бледный и потрясенный.
— Что ты наделала? — прошептал он. — Что теперь будет?
— Не знаю, — честно ответила Елена. — Но я знаю, чего не будет. Больше не будет этого бесконечного чувства вины. Не будет необходимости притворяться. Не будет…
Телефон зазвонил снова. И снова. И снова.
— Не бери, — сказала Елена. — Пожалуйста.
Дмитрий смотрел на телефон, как завороженный. Каждый звонок отдавался в нём болью и страхом. Но что-то в словах жены, в её решительности, в её усталых глазах заставило его сделать шаг назад.
Звонки продолжались. Через час пришло сообщение — «Дима срочно позвони маме». Еще через час — звонок от Ксении.
— Дим, ты с ума сошел? — голос сестры срывался на крик. — Что за дела? Мама в истерике, я уже билеты купила! Что за детский сад устроила твоя…
— Ксюш, стоп, — впервые в жизни Дмитрий перебил сестру. — Мы не приедем. И вы к нам тоже. Это наше решение.
— Какое ещё «наше»? Это всё она, да? Совсем тебя окрутила? Мама была права, когда говорила…
— Ксюша, — его голос стал жестче. — Я сказал — нет. И это моё решение тоже. Впервые в жизни — моё.
В трубке повисла тишина.
— Ты пожалеешь об этом, — наконец процедила Ксения. — Мама этого не заслужила. И я тоже.
Звонки и сообщения продолжались всю неделю. Потом еще неделю. Елена молча отключала телефон на ночь, а днем они просто не брали трубку. Дмитрий ходил мрачный и подавленный, но не сказал ни слова упрека.
Тридцать первого декабря выпал свежий снег. Они проснулись поздно, никуда не спеша. Елена впервые за много лет не готовила тазики салатов и не накрывала парадный стол. Вместо этого они просто гуляли по заснеженному городу, держась за руки.
— Знаешь, — сказал Дмитрий, когда они остановились у замерзшего фонтана, — я только сейчас понял, что никогда в жизни не проводил Новый год так, как хотел сам.
Елена сжала его руку.
— Страшно?
— Очень, — он улыбнулся. — Но почему-то хорошо.
Вечером они заказали пиццу, открыли бутылку вина и сели у окна, глядя на праздничный город. Никаких обязательных салатов, никаких традиционных тостов, никакой необходимости соответствовать чьим-то ожиданиям.
В одиннадцать снова зазвонил телефон.
— Знаешь, мам, — Дмитрий впервые за много лет почувствовал, что может говорить прямо, — мы с Леной хотим встретить этот Новый год вдвоем. И это не обсуждается.
В трубке повисла тяжелая пауза. Елена, стоявшая рядом, сжала его руку.
— Я люблю тебя, мам. И мы обязательно увидимся. Но не в этот раз.
За окном продолжал падать снег, укрывая город белым покрывалом новых возможностей и перемен. Елена подошла к мужу и обняла его сзади, чувствуя, как напряжение последних недель медленно отпускает их обоих.
— С наступающим, — прошептала она.
— С Новым годом, — сказал Дмитрий.
И это действительно был новый год — первый год их настоящей, собственной жизни.
