«Мама, нам нужно серьезно поговорить о твоей квартире». Семь утра. Голос Милы в телефоне звучал отрепетированно, будто она готовилась к этому разговору всю ночь.
Мои пальцы на мгновение потеряли чувствительность, и телефон едва не выскользнул. Пока я слушала дочь, пыльные солнечные лучи прорезали комнату, высвечивая незримую границу — вчера эта квартира принадлежала мне, а сегодня, кажется, я здесь лишь временный постоялец.
Я всю жизнь была опорой для других, а теперь сама оказалась без поддержки.
Сорок лет я работала главным инженером на заводе. Сорок лет просыпалась в пять утра, чтобы успеть приготовить завтрак Тихону и Миле, прежде чем спешить на работу. Сорок лет я добывала дефицитные продукты, вещи, игрушки. Стояла в очередях, налаживала контакты с нужными людьми, отдавала последние сбережения — всё для них, для моих детей и муж.
А Георгий, мой муж-художник, жил в своём мире идей. «Я ищу вдохновение, Галя. Искусство не терпит спешки», — любил повторять он, когда в доме заканчивались деньги, а его картины занимали место в мастерской. Я никогда не упрекала его. Просто находила решения всех проблем сама.
***
Я сижу на кухне со своим нетронутым завтраком. Мила приедет через час — «обсудить будущее». Разве может быть у меня, шестидесятитрехлетней женщины, какое-то особенное будущее? Моя жизнь словно ускользает незаметно, а все планы растворяются в повседневности.
Три месяца назад Георгий ушел. Тридцать семь лет брака, двое детей, столько совместных историй — и все это уместилось в два чемодана, с которыми он отправился к своей студентке, художнице Насте.
«Ей двадцать восемь, Галя. Она видит мой талант по-новому». Я тогда только кивнула. Что тут скажешь? В нашей трехкомнатной квартире, которую я получила еще в советское время благодаря моей работе на заводе, стало непривычно пусто.
Звонок в дверь. На пороге Мила — красивая, деловая, с аккуратным животиком под свободным платьем. Шестой месяц. Рядом Ваня, её муж — молчаливый, с вечно виноватым взглядом. Они проходят на кухню, отказываются от чая.
— Мама, — Мила кладет руки на стол, как делает всегда, когда собирается сказать что-то важное. — Мы с Ваней всё обдумали. Тебе нужно переехать.
— Переехать? — эхом повторяю я, не понимая.
— В дом престарелых, — быстро говорит она, словно боится передумать. — Он хороший, современный, с медицинским обслуживанием. Там за тобой будут присматривать.
Я молчу. Слова застревают где-то между горлом и сердцем.
— Мы с Эдиком живем в съемной однушке, — продолжает Мила, прикасаясь к волосам. — С ребенком там тесно, а скоро родится второй. Ипотеку мы не можем себе позволить, а в твоей квартире столько свободного места…
— Свободного? — мой голос звучит тише обычного. — Я в ней живу, Мила.
— Мама, пойми, — она вздыхает, совсем как в детстве, когда я объясняла, почему нельзя купить очередную дорогую игрушку. — Тебе одной такая большая квартира ни к чему. А мы мучаемся в тесноте. Это просто практичное решение!
Практичное. Как все упрощается в её представлении.
— А почему бы вам не переехать ко мне? — спрашиваю я, хотя уже догадываюсь об ответе.
Мила отводит взгляд, теребя браслет на запястье.
— Это… не вариант, мама. Откровенно говоря… — она делает паузу, подбирая слова, — у нас разные представления о жизни. Ты привыкла к определенному режиму, а у нас часто бывают друзья, коллеги заходят в гости допоздна. К тому же мы с Ваней решили применять современные методы воспитания детей, без постоянных запретов и ограничений. Я знаю, ты не одобришь и будешь вмешиваться. Так будет… спокойнее для всех.
— А Тихон? — спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.
— Он согласен, — быстро отвечает Мила. — Сказал, что это рациональное решение.
Рациональное решение. Мой сын всегда был прагматиком. Он живет в другом городе, приезжает раз в год на день рождения Эдика, сына Милы и Вани. Последний раз он звонил на Новый год.
***
Дом для пожилых людей оказался чистым, светлым зданием за городом. Комната — маленькая, но с отдельной ванной и видом на сосновый лес. Администратор, молодая женщина с профессиональной улыбкой, показывает мне столовую, библиотеку, комнату отдыха.
— Вам здесь понравится, Галина Николаевна, — говорит она. У нас прекрасный персонал и много интересных занятий для наших постояльцев.
Постояльцев. Как в гостинице. Временно. Проездом. А ведь когда-то у меня был свой дом, своя жизнь.
Мила спешит. Ей нужно забрать Эдика из детского сада, потом заехать в магазин за продуктами. Она обещает навещать меня каждые выходные, но я замечаю еле сдерживаемое облегчение в её взгляде, когда она прощается.
— Тебе здесь понравится, мама, — говорит она, поправляя ремешок сумки. — Наконец-то отдохнешь от всех забот.
Я не мечтала об отдыхе. Я хотела остаться дома. Но этого дома больше нет — в представлении Милы он уже наполнен детскими кроватками и их с Ваней будущей жизнью.
Первую неделю я почти не выхожу из комнаты. Ем принесенную еду, смотрю в окно на сосны, пытаюсь читать книги из местной библиотеки. По ночам снится моя квартира — скрипучий паркет в коридоре, трещина на потолке, солнечные пятна на кухонном столе по утрам.
На восьмой день ко мне стучится соседка — Нина Васильевна, бывшая учительница математики. Она приносит печенье и настойчиво приглашает на занятия в кружок рукоделия.
— Нечего грустить в одиночестве, — говорит она тоном учительницы, привыкшей, что её слушают. — Здесь немало интересных собеседников. Жизнь не заканчивается, Галина.
— О какой жизни речь? — впервые высказываю я то, что не даёт мне покоя. — Я всё делала ради детей, чтобы у них было будущее. А теперь я стала для них неудобной.
Нина Васильевна присаживается рядом и осторожно касается моей руки.
— Моя дочь оформила на себя мою квартиру и сдаёт её, на эти деньги купила автомобиль, — произносит она с удивительным спокойствием. — А сын перестал отвечать на звонки. Не думай, что твоя история уникальна.
В кружке рукоделия пять женщин и один мужчина — Павел Семенович, бывший моряк с огромными, все еще сильными руками, которые удивительно ловко справляются с тонким крючком для вязания. Он рассказывает о морях, которые видел, а я думаю о том, что никогда не была дальше соседней области. Всегда не хватало времени, денег, возможности.
— А вы чем занимались, Галина Николаевна? — спрашивает меня полная женщина с добрыми глазами.
— Я была главным инженером на заводе, — отвечаю я, и внезапно чувствую гордость. Я действительно была хорошим инженером. Меня ценили, уважали, ко мне приходили за советом.
— Надо же! — восклицает Павел Семенович.
***
Мила навещает меня раз в месяц, а не каждые выходные, как обещала. Привозит фрукты, конфеты, рассказывает об изменениях в квартире. Моей квартире. Я киваю, улыбаюсь, не произношу вопросы, которые так и просятся наружу: «Почему вы сменили цвет стен? Куда пропал мой старый сервант? Где теперь мои книги?»
— Эдик стал первоклассником, — сообщает Мила с материнской гордостью. — А малышка научилась ползать. У неё твои черты лица, мама.
Я не видела свою внучку с самого её рождения. Мила всегда находила причины: то они уезжали к родителям Вани на дачу, то были заняты ремонтом, то планировали переезд… Постоянно появлялись объяснения, почему встречи откладываются.
— Может, привезёшь их как-нибудь? — предлагаю я, понимая нереальность этого.
— Конечно, — соглашается Мила, поглядывая на часы. — Ох, мне нужно идти. Ваня ждёт в машине, мы ещё должны заехать к его родителям.
К родителям Вани они наведываются еженедельно. Свекровь Милы помогает с внуками, готовит семейные обеды, выбирает подарки детям. Любопытно, ждёт ли её такая же участь, когда она станет старше и менее полезной?
***
Через полгода в нашем доме появляется новый житель — Александр Иванович, инженер-конструктор на пенсии. Он садится рядом со мной в столовой и сразу же начинает рассказывать о проекте электростанции, над которым работал в молодости.
— Простите мою навязчивость, — говорит он, заметив мое удивление. — Мне сказали, что вы тоже инженер. Так редко встречаешь коллегу…
Мы говорим о работе, о технических решениях, о проблемах и их устранении. Я не замечаю, как проходит время, как пустеет столовая, как за окном темнеет. Впервые за долгое время я снова чувствую себя собой — не старой ненужной матерью, а специалистом, профессионалом, человеком, чье мнение имеет значение.
Александр Иванович приглашает меня на прогулку на следующий день. Мы идем по аллее соснового леса, и он рассказывает, как оказался здесь.
— Дочь переехала на Дальний Восток пятнадцать лет назад. Зовет к себе, но я не хочу. Что я там буду делать? Незнакомый город, совсем другая жизнь. А сын… — он вздыхает. — Сын продал мою квартиру, чтобы открыть бизнес. Прогорел через полгода. Теперь живет у тещи и ко мне не приезжает — стыдно, наверное.
— А вы не злитесь на него? — спрашиваю я.
— Злился сначала, — признается он. — А потом понял, что злость ничего не изменит, только мне хуже сделает. Теперь я просто живу. И знаете, иногда мне даже нравится.
***
Георгий, мой бывший муж, приезжает неожиданно, в середине осени. Он выглядит постаревшим, осунувшимся. Мы сидим в беседке во дворе дома, и я замечаю, как дрожат его руки, когда он достает очки из футляра.
— Ты всегда была сильной, Галя, — говорит он, глядя куда-то мимо меня. — Я думал, ты справишься.
— С чем справлюсь?
— Со всем, — он делает неопределенный жест рукой. — С моим уходом, с одиночеством. Я не думал, что дети отправят тебя сюда. Это я виноват.
— Ты не виноват, что наши дети выросли такими, — качаю головой. — Это я виновата. Я всегда все решала за них, всегда доставала, обеспечивала, помогала. Они привыкли только брать.
Георгий рассказывает, что расстался с Настей. Что живет один в своей однокомнатной квартире, которая досталась ему от родителей. Что почти не пишет картины — пропало вдохновение.
— Можно мне приезжать к тебе? — спрашивает он, и в его глазах что-то похожее на надежду. — Просто разговаривать, как сейчас.
Я не знаю, что ответить. Часть меня хочет сказать «нет», захлопнуть эту дверь навсегда. Но другая часть помнит молодого художника с копной темных волос и страстными речами об искусстве, который когда-то покорил мое сердце.
— Приезжай, если хочешь, — говорю я наконец.
***
Зимой в доме организуют выставку творчества жителей. Нина Васильевна представляет свои вышивки, Павел Семенович — резные шкатулки, кто-то приносит картины, кто-то — вязаные изделия. Я долго думаю, что могу показать, и решаюсь на небольшой технический проект — простую, но эффективную систему регулирования света и температуры для комнатных растений, которую мы с Александром Ивановичем собрали.
На открытие выставки неожиданно приезжает Тихон. Он выглядит смущенным, осматривается по сторонам с плохо скрываемым удивлением.
— Я думал, тут всё… иначе, — говорит он, разглядывая наш проект. — Это действительно ты сделала, мама?
— Мы с Александром Ивановичем, — отвечаю я и представляю сына своему другу.
Мужчины пожимают руки, обмениваются несколькими фразами. Тихон выглядит заинтересованным, задает вопросы о принципе работы системы. Я замечаю, как загораются его глаза — точно так же, как в детстве, когда он разбирал радиоприемник или конструировал модель самолета.
— У тебя технический склад ума, — замечает Александр Иванович. — Как у мамы.
После выставки Тихон просит поговорить наедине. Мы идем в мою комнату, и он долго молчит, рассматривая фотографии на стене — Мила с детьми, он сам на выпускном, мы с Георгием в молодости.
— Я хочу попросить прощения, мама, — наконец произносит он. — За то, что поддержал идею Милы с твоим переездом. Мне казалось, это оптимальное решение, но я не учёл твои переживания.
— Ты всегда стремился к практичности во всём, — замечаю я без осуждения.
— Верно, — его улыбка едва заметна. — Именно поэтому отношения с женой не сложились. Она сказала, что я слишком рассудительный и холодный.
Это откровение для меня совершенно новое. Когда Тихон звонил на Новый год, он рассказывал о работе, делился планами на отпуск, но ни слова не сказал о проблемах в семье.
— Почему ты скрыл это от меня?
— Не хотел добавлять тебе переживаний, — он слегка приподнимает плечи. — У тебя и так было непросто — ситуация с отцом, затем переезд…
Мы разговариваем до позднего вечера.
— Знаешь, — говорю я, удивляясь собственным словам, — иногда мне кажется, что этот дом — лучшее, что случилось со мной за последние годы.
***
Весной Мила привозит детей. Эдик — вдумчивый мальчик с любознательным взглядом. Маленькая Настя,делает свои первые шаги, придерживаясь за мои ладони.
Мы располагаемся в саду, дети играют рядом. Мила жалуется на расходы по переоборудованию квартиры, на растущие коммунальные платежи, на нехватку времени с двумя детьми, на то, что Ваня постоянно задерживается на работе и редко бывает дома.
— Мама, — вдруг произносит она неожиданно мягким голосом, — а ты не хотела бы вернуться? В нашу… в твою квартиру. Мы могли бы жить одной семьёй. — Она делает паузу и добавляет с подчёркнутой небрежностью: — Эдику, кстати, очень нужна помощь с уроками. А с Настей вообще сложно, она такая активная, я совсем не справляюсь, особенно когда одна… И вечерами с ними некому посидеть, когда нам с Ваней нужно выйти.
Я внимательно смотрю на дочь и вижу, насколько она измотана. Тени под глазами, едва заметные морщинки в уголках губ от постоянных забот. Но за её словами я ясно различаю истинный смысл.
Ей нужна не я, а бесплатная нянька, которая будет сидеть с детьми, пока она с Ваней занимаются своими делами. Из матери семейства меня предлагают перевести в обслуживающий персонал. Она ждёт моего ответа с надеждой в глазах — сейчас мама найдёт решение, как бывало всегда.
— Нет, Мила, — я отрицательно качаю головой. — Я останусь здесь.
— Почему? — на её лице искреннее недоумение. — Тебе же будет приятнее в родных стенах. Рядом с внуками.
— Мне действительно нравится здесь, — говорю я, и это чистая правда. — У меня появились друзья, интересные занятия, новые цели. И самое главное — возможность самостоятельно выбирать, как проводить свои дни.
— А как же наша ситуация? — в её интонациях проскальзывают те же требовательные нотки, что я помню с её детства. — Как я со всем справлюсь сама?
Сама. При муже, свекрови. И она считает себя одинокой.
— Ты обязательно найдёшь выход, Мила, — отвечаю я с уверенностью. — Это твоя жизнь — ты должна научиться решать свои задачи сама.
***
Летом в нашем доме организуют экскурсионные поездки по выходным. Мы с Александром Ивановичем не пропускаем ни одной. Ничего грандиозного — соседние города, природные парки, музеи. Комфортабельный автобус, обед в кафе, несколько часов на осмотр достопримечательностей, и вечером — возвращение домой.
В один из таких дней, во время экскурсии, мы с Александром Ивановичем ненадолго отделяемся от группы и присаживаемся на набережной.
— Знаешь, Галя, мне кажется, мы встретились слишком поздно, — говорит он, глядя на море. — Столько лет прошло.
— Не прошло, — возражаю я. — Прожито. Со своими радостями и горестями, успехами и ошибками. Если бы мы встретились раньше, мы были бы другими людьми. Может быть, даже не понравились бы друг другу.
Он улыбается и сжимает мою руку крепче.
— Философ ты мой, — говорит он с нежностью. — Выходи за меня замуж?
Я смеюсь, думая, что он шутит, но его взгляд серьезен.
— В нашем возрасте? — качаю головой. — Зачем?
— Затем, что я люблю тебя, — просто отвечает он.
***
Мы женимся осенью. Неожиданно приезжают оба моих ребенка — Тихон один, Мила с семьей. Георгий тоже приходит, дарит нам картину — наш дом, утопающий в осенней листве.
После церемонии мы устраиваем небольшой праздник во дворе дома. Эдик бегает с другими детьми, Настя спит на руках у Вани, Тихон увлеченно обсуждает что-то с группой пожилых мужчин. Мила сидит рядом со мной, смотрит на все с удивлением.
Вечером, когда все гости разъехались, мы с Александром Ивановичем сидим, обнявшись.
— О чем думаешь? — спрашивает он, замечая мой задумчивый взгляд.
— О необычных поворотах судьбы, — отвечаю я. — Всю жизнь я только отдавала… Работа, дети, муж, дом. И чем больше я вкладывала, тем больше от меня ожидали. А когда я перестала соответствовать их представлениям о полезности, меня просто… отодвинули в сторону.
— Какие чувства это вызывает у тебя теперь?
Я размышляю. Ещё прошлой весной я бы сказала — обманутой, оставленной, лишней. А сейчас?
Летом в нашем доме организуют экскурсионные поездки по выходным. Мы с Александром Ивановичем не пропускаем ни одной. Ничего грандиозного — соседние города, природные парки, музеи. Комфортабельный автобус, обед в кафе, несколько часов на осмотр достопримечательностей, и вечером — возвращение домой.
В один из таких дней, во время экскурсии в приморский городок, мы с Александром Ивановичем ненадолго отделяемся от группы и присаживаемся на набережной.
— Знаешь, Галя, мне кажется, мы встретились слишком поздно, — говорит он, глядя на море. — Столько лет прошло.
— Не прошло, — возражаю я. — Прожито. Со своими радостями и горестями, успехами и ошибками. Если бы мы встретились раньше, мы были бы другими людьми. Может быть, даже не понравились бы друг другу.
Он улыбается и сжимает мою руку крепче.
— Философ ты мой, — говорит он с нежностью. — Выходи за меня замуж?
Я смеюсь, думая, что он шутит, но его взгляд серьезен.
— В нашем возрасте? — качаю головой. — Зачем?
— Затем, что я люблю тебя, — просто отвечает он. — И хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро, пока у нас есть время.
Мы женимся осенью — тихая церемония в местном ЗАГСе, несколько друзей из дома в качестве свидетелей. Неожиданно приезжают оба моих ребенка — Тихон один, Мила с семьей. Георгий тоже приходит, дарит нам картину — наш дом, утопающий в осенней листве.
После церемонии мы устраиваем небольшой праздник во дворе дома. Эдик бегает с другими детьми, Настя спит на руках у Вани, Тихон увлеченно обсуждает что-то с группой пожилых мужчин. Мила сидит рядом со мной, смотрит на все с удивлением.
— Я не думала, что тут может быть… так, — говорит она. — Весело, живо. Они все такие… нормальные.
— А какими ты их представляла? — спрашиваю я с любопытством.
— Не знаю, — она пожимает плечами. — Старыми. Больными. Брошенными.
— Многие здесь действительно брошенные, — говорю я мягко. — Но это не делает их жизнь менее ценной или интересной.
Мила смотрит на меня так, словно видит впервые.
— Ты изменилась, мама, — говорит она задумчиво. — Стала… не знаю… светлее? Спокойнее?
— Я просто перестала жить для других и начала жить для себя, — отвечаю я. — Это оказалось неожиданно приятно.
Вечером, когда все гости разъехались, мы с Александром Ивановичем сидим в нашей новой комнате — просторной, с двуспальной кроватью и видом на озеро. Руководство дома пошло нам навстречу, выделив семейные апартаменты.
— О чем думаешь? — спрашивает он, замечая мой задумчивый взгляд.
— О необычных поворотах судьбы, — отвечаю я. — Всю жизнь я только отдавала… Работа, дети, муж, дом. И чем больше я вкладывала, тем больше от меня ожидали. А когда я перестала соответствовать их представлениям о полезности, меня просто… отодвинули в сторону.
— Какие чувства это вызывает у тебя теперь?
Я размышляю. Ещё прошлой весной я бы сказала — обманутой, оставленной, лишней. А сейчас?
— Спокойствие, — говорю я, сама удивляясь своему ответу. — Впервые за долгие годы я не несу ответственность за всех и вся. Да, здесь есть расписание, правила, ограничения… Но я больше не решаю чужие проблемы. Не беспокоюсь о том, как прокормить семью, как угодить мужу, как помочь детям. Меня окружают люди, которые не ждут от меня ничего, кроме простого человеческого общения.
Александр Иванович нежно обнимает меня, я ощущаю его тепло, размеренное биение его сердца.
— Знаешь, что кажется мне удивительным? — продолжаю я. — Именно здесь, в доме престарелых, куда меня отправили на «заслуженный отдых», я наконец-то обрела душевное равновесие.
