— Мамуль, помнишь, я говорил, что хочу познакомить тебя со своей девушкой? Ну, собственно, вот она.
— Что?! Только не она! Вы шутите?.. Анжела, как ты могла?!
У Светланы внутри всё похолодело. Ей казалось, что её душу только что вынули из тела. Ноги подкосились, она машинально отступила на шаг, споткнулась о кроссовок и чуть не упала.
Анжела стояла, опустив глаза. Она была в своём бежевом кардигане, в котором ходила уже лет пять, и в вечно сползающих на кончик носа очках. Вот только теперь рядом с ней был не школьник в растянутой шапке, не «Максюша» и не «солнышко моё», а почти взрослый мужчина.
Анжела держала Максима за руку совсем не так, как полагается держать сына подруги.
— Вы с умa сoшли?! — хрипло закричала Светлана.
Слова давались с трудом. Ощущения были такими, словно она только что проглотила кусок стекла и пыталась не подавиться.
Максиму недавно исполнилось девятнадцать. Он возмужал, стал самостоятельнее, большую часть времени проводил вне дома.
Но Светлана и подумать не могла, что это «вне дома» — это в квартире Анжелы, которая была ей почти сестрой. Они делили одну жизнь на двоих. Делали всё вместе: готовились к выпускному в садике, навещали детей в больнице, ездили в отпуск. Света знала, какие витамины принимает Анжела, сколько соли кладёт в суп, какой у неё размер одежды.
И вот теперь они делили не просто жизнь с её взлётами и падениями, а Максима.
Максим был поздним ребёнком, но желанным. У них всё шло как у всех, пока муж Светланы не пoгиб в aвaрии. Максиму тогда было восемь лет, его сестре Тане — пятнадцать. Свете пришлось взять весь удар на себя. Она устроилась на две работы, отказалась от кофе, научилась зашивать одежду так, чтобы швы были незаметными.
Когда ей было особенно тяжело, она звонила Анжеле.
— Я к тебе с малой приеду. Привезём борща. Посидим вместе, потрещим, — говорила та.
И Светлане становилось легче. Она снова вставала на ноги и тянула детей, стиснув зубы. Ради мужа, которого уже не было рядом. Ради того, чтобы не свихнуться.
А теперь вдруг выясняется, что подруга решила буквально породниться со Светой самым низким из всех возможных способов.
— Свет, я не хотела… — начала Анжела дрожащим голосом.
Светлана впилась в неё взглядом.
— Не хотела что? Спать с моим сыном? Или становиться ему второй матерью и любовницей в одном флаконе?
— Свет… Мы ещё давно хотели всё рассказать, но не знали как. Я понимаю, как это выглядит. Понимаю, что ты сейчас чувствуешь…
— Да ничего ты не понимаешь! — сорвалась Светлана. — Ты всё это время сидела у меня на кухне, пила мой чай, говорила, какая у меня Танечка молодец. А сама тащила моего сына в постель! Я же не просто была твоей подругой… Я тебя в семью пустила! А ты со мной вот как?
По щекам потекло что-то горячее. Слёзы.
— Мама… — Максим сделал шаг, но Светлана вскинула руку.
— В комнату! — рявкнула она. — Сейчас же!
Он ушёл, не споря, словно школьник.
Они остались вдвоём на кухне, в которой всё было готово к знакомству: белоснежная скатерть с мелкими цветочками, салат с крабовыми палочками, свежайший медовик. Светлане хотелось горько рассмеяться от иронии.
Анжела стояла у стены так, будто ждала приговора.
— Свет… — тихо начала она. — Я не хотела, чтобы всё так вышло. Мне казалось, это пройдёт. Что у него это возраст, а у меня — одиночество. Мы… мы пытались прекратить, правда. Но не получилось. Я знаю, что это я виновата, а не он. Это мой крест теперь.
Светлана фыркнула, скривив губы.
— Крест, говоришь… Да, может, и крест. Только вот висит он не на тебе, а на мне. Это я подпустила тебя к нему. Это я доверилась тебе. А ты собралась жить с тем, кого кормила пюре с ложечки?!
Анжела вся съёжилась.
— Свет, прости, но я его люблю. Просто… так получилось.
Светлана еле сдержалась. Ей хотелось дёрнуть подругу за одежду или вцепиться в волосы, но она не стала. Лишь махнула рукой в сторону двери.
— Иди отсюда, пока жива и здорова. Ты мне больше не подруга. И, наверное, никогда и не была ею.
Светлана осталась одна на кухне. Взгляд упал на торт и на пустую тарелку, которая была подготовлена для «гостьи». Не было сил даже убрать всё это.
В комнате у Максима были слышны шаги. В какой-то момент он вышел уже в куртке, с рюкзаком.
— Прости, мам, — сказал он, — но я её не брошу.
Светлана так и не ответила. Она не знала, что можно сказать на это. Только смотрела, как сын уходит из дома.
Когда дверь захлопнулась, она пошла в ванную и наконец позволила себе расплакаться. Умывшись, женщина глянула на своё отражение.
— Ну, что ж. Ты снова осталась одна, — сказала она себе. — Тебе не привыкать…
С тех пор прошло больше полугода. За это время Светлана научилась жить в тишине. Она смирилась с тем, что Максим ушёл не на время, не «переждать бурю», а полностью. Однако Светлане всё ещё казалось, что сын переехал не к Анжеле, а в какую-то абсурдную параллельную вселенную.
Он не звонил и не писал. Даже Тане. Казалось, он вычеркнул из своей жизни не просто мать, а всё детство. Прямо со своей кроватью возле окна, рабочим столом, за которым он готовил уроки, и коллекцией минералов из журналов.
Поначалу Светлана вслушивалась в звонки, по привычке проверяла, не пришло ли сообщение от сына, а потом перестала. Но где-то в глубине души она всё ещё тешила надежду.
Однажды Светлане в ленту в соцсети попала фотография. Руки крупным планом, кольца, знакомые имена… Ясно. Поженились. Она не отреагировала, хотя внутри бушевала буря. Казалось, рухнула какая-то последняя невидимая опора.
— Они поженились, — сообщила она дочери, когда та приехала в гости.
— Твою ж… — процедила Таня спустя несколько секунд молчания.
Светлана тихо вздохнула. Обычно она ругала дочь за брань, но сейчас не тот случай.
— Знаешь, некоторые знакомые меня осуждают. Мол, не моё дело, лишь бы сын был счастлив… — начала было она.
— Ага. А если бы Анжела была мужиком, а вместо Максима была бы девочка? Они бы так же оправдывали её? — перебила дочь. — Никакая это не любовь. Это что-то нездоровое. И предательство. В первую очередь — со стороны Анжелы.
— Даже думать не хочу, что бы я сделала, если бы это был мужчина. А Анжела… Некоторые её жалеют. Но уж точно не я.
Таня встала, и, не зная, куда себя деть, стала ходить по кухне туда-сюда.
— Иногда мне кажется, что он так потянулся к ней, потому что там была простая житуха. Ну, что хорошего тут у нас? Работа, школа, кружки, быт на троих… А там — добренькая тётя, которая в детстве читала ему сказки и кормила бутербродами с вареньем. Это явно лучше наших вечных мозговых штурмов над платёжками и обещаний, что осталось потерпеть совсем чуть-чуть.
Светлана сначала хотела возразить, но не стала. Может, дочь была права. Может, это они сами прошляпили этот переломный момент. Но что она могла сделать? Их реальность действительно состояла из постоянных проблем и мыслей о том, на какие шиши менять потёкшие батареи.
Максим напомнил о себе лишь на день рождения Светланы. Он прислал короткое сообщение в мессенджере: «Поздравляю! Желаю тебе счастья и здоровья». Даже матерью не назвал. Как будто просто поздравил коллегу.
Света долго смотрела на экран, а потом удалила сообщение.
Она уже не верила в то, что всё наладится. Она просто хотела, чтобы сердце наконец перестало болеть. Чтобы в голове не прокручивались сцены из прошлого, в которых Анжела и Максим были вместе за её столом, в её доме. Тогда — ещё не как муж и жена.
— Мам, — сказала однажды дочь, — если он вернётся… ты его простишь?
Светлана думала над ответом не меньше минуты.
— Нет. Но дверь, наверное, открою.
Она не знала, как простить такое. Хотела, но не могла…
…Прошло десять лет. Дочь теперь жила в другом городе, растила сына, время от времени звонила, но всё чаще по делу, чем просто так. Светлана работала бухгалтером в школе. Жизнь постепенно стала предсказуемой до серой тоски. Таблицы, справки, вычеты, авансы, зарплаты…
О сыне она почти не вспоминала. По крайней мере, старалась. Где-то в сердце всё ещё оставалась заноза, но она притупилась. Иногда Света заходила на его страницу в соцсети. Смотрела, как в его волосах появляется седина, как он всё реже улыбается, как всё чаще пишет рабочие посты вместо личных…
…Однажды раздался звонок. Поздний, от Татьяны. В такое время не звонят с хорошими новостями.
— Мам, мне тут Настя сказала… Ну, помнишь её? Она медсестрой у вас там работает. Анжела… У неё oнкология. Там всё уже плохо. Максим возит её по больницам. Они… вроде как, одни. Детей у них нет.
Светлана нервно сглотнула. Внутри что-то царапнуло, но это был лишь отголосок того, что она, наверное, должна была почувствовать.
— Спасибо, что сказала.
Больше ей было нечего ответить.
Через неделю вечером раздался звонок в дверь. Она открыла. Там стоял Максим. Уже не тот едва оперившийся подросток, которого она знала. С тенями под глазами, побитый жизнью, с лёгкими морщинками в уголках глаз. Он выглядел старше ровесников.
— Мам… Я понял, что ты мне нужна, — сказал он. — Я не прошу простить меня. Не прошу понять. Просто… хотя бы будь рядом, ладно?
Светлана не бросилась обнимать сына, не ахнула от удивления, не всплеснула руками. Но она отступила в сторону, пропуская его.
— Проходи. Чай будешь?
На кухне царила тишина. Сын сидел с кружкой в руках и понуро смотрел на стол, как когда-то давно, когда получал двойки.
— Как она? — спросила Света после паузы.
Максим слегка ссутулился.
— Плохо. Врачи не говорят прямо, но… там уже всё.
Светлана посмотрела на него, а затем её взгляд упал на его руки. Когда-то этими руками он играл машинками и делал домашнюю работу. Теперь же этими руками он водил Анжелу по больницам.
— Ты её любишь?
Он кивнул, но больше ничего не добавил.
Остаток вечера прошёл в неловкой тишине. Максим ничего не говорил, просто был рядом. Света даже не пыталась разбавить их молчание. Лишь включила телевизор на фон, но тихо, чтобы он не мешал, а создавал уют.
— Если что, ты знаешь, где моя дверь. Она всегда открыта, — сказала Светлана ему уже перед уходом.
— Спасибо.
Максим немного выпрямился, будто груз на его душе стал чуть легче…
…Через месяц Светлане пришло сообщение.
— Ты меня нeнaвидишь, я знаю. Ты имеешь на это полное право. Я тебя предала. Но я действительно любила его. Я никогда не пыталась забрать его у тебя, всегда знала, что он будет в первую очередь твоим. Если можешь — прости его и не оставляй одного.
Светлана не стала удалять, хотя при прочтении у неё шли мурашки по коже. Холодящие, неприятные. События прошлого не стёрлись из памяти, но немного сдвинулись в сторону…
…Анжела умeрла через две недели. Сообщил об этом Максим. Он не плакал, но выглядел потерянным, будто не знал, что ему теперь делать.
Визиты сына стали регулярными. Сначала он приезжал раз в неделю, потом — чаще. Он привозил гостинцы, помогал мыть окна, даже отремонтировал кран. Они уже не болтали без умолку, как раньше, лишь изредка обсуждали новости или говорили про Таню и её сына. Но главное, что он был рядом. И уже ничего не скрывал и не притворялся.
У Светланы отлегло от сердца. Трещина, конечно, осталась, но она хотя бы не расползалась дальше. Света поняла: иногда время не лечит, но рядом с осколками тоже можно жить. Нужно лишь не наступать на ни…
