— «Похоже, все уже собрались?» — Мария тихо вошла в гостиную родительского дома, где сегодня должны были огласить завещание бабушки Нины Петровны.
За большим овальным столом сидели несколько её двоюродных братьев и сестёр, тётя Галина с напряжённым лицом поправляла воротник жакета, а дядя Борис, нахмурившись, что-то писал в своём ежедневнике. В дальнем углу комнаты расположились племянники-подростки, уткнувшись в телефоны.
В доме стояла странная тишина. Никто не разговаривал вслух, но в воздухе чувствовалось скрытое напряжение. Казалось, каждый пытался предугадать, кому достанется дача — то самое место, где они все когда-то беззаботно проводили летние каникулы, уплетая бабушкины пирожки и бегая по яблоневому саду.
Мария, скромная молодая женщина лет сорока, испытывала смешанные чувства. С одной стороны, она скучала по бабушке, ведь та ушла из жизни всего пару месяцев назад — тихо и неожиданно. С другой — она не могла скрыть любопытства: бабушка долго говорила, что составит «справедливое завещание». Но что она имела в виду?
Воспоминания нахлынули на Марию: запах свежей клубники в бабушкином саду, тёплые семейные посиделки по вечерам и нежный бабушкин голос: «Помни, дорогая, что главное в жизни — это внимание и забота». Эти слова как нельзя лучше отражали натуру Нины Петровны.
Дверь открылась, и в гостиную вошёл невысокий пожилой нотариус. На его лице не было ни улыбки, ни намёка на сочувствие: деловой человек, привыкший к подобным процедурам. Все перестали шептаться и почувствовали, как участилось сердцебиение. Именно сейчас решится, кому достанется дорогое сердцу каждого наследство.
Нотариус, представившийся Михаилом Андреевичем, занял место во главе стола. Его аккуратный костюм и бумаги, сложенные в папку, подчёркивали официальность момента.
— Уважаемые, — он обвёл присутствующих внимательным взглядом. — Прошу тишины. Я зачитаю завещание Нины Петровны Синицыной.
Гостиная погрузилась в тишину. Даже подростки отвлеклись от своих смартфонов и с любопытством прислушались: всё-таки речь шла о «той самой даче», где они когда-то бегали босиком.
— «Я, Нина Петровна Синицына…» — начал нотариус, следуя строчкам официального документа. С каждым его словом напряжение в комнате нарастало: люди смотрели то друг на друга, то на Михаила Андреевича, стараясь уловить малейший намёк на решение бабушки.
Мария сидела рядом с сестрой Леной и с трудом могла усидеть на месте. Она нервно теребила в руках салфетку. «Вдруг Лене достанется? Мы обе помогали бабушке, обе старались быть рядом, насколько это возможно…»
Закончив с формальностями, нотариус перевёл дыхание и приступил к сути:
— «Мою дачу в СНТ “Ромашка” я завещаю тому, кто действительно ухаживал за мной в последние годы…»
Раздалось лёгкое покашливание. Некоторые родственники вскинули брови. Ведь каждый по-своему считал, что «ухаживал» и «помогал» не меньше других. Тётя Галина недавно возила бабушку к врачу, дядя Борис привозил стройматериалы, брат Сергей чинил забор.
— «…а именно моей внучке Марии Александровне Коваль, которая…»
Нотариус продолжал читать, но некоторые родственники уже напряглись: «Мария? Почему именно она?»
Сама Мария, услышав своё имя, побледнела. С одной стороны, она была рада, ведь она всей душой любила это место. С другой — чувствовала себя виноватой, ведь она была не единственной, кто был рядом.
Тётя Галина подалась вперёд, перебивая нотариуса:
— Подождите, а как же все остальные? Я жила рядом с бабушкой, носила ей продукты, помогала с врачами! Почему меня не учли?
Дядя Борис поддержал сестру:
— Да, я же перекрывал крышу на даче, чтобы не протекала! А Сергей — он заново ставил забор!
Мария растерянно опустила глаза: она видела, что за словами тёти Галины стояли обида и стремление к справедливости.
— Я… я не знаю, что сказать. Я действительно приезжала к бабушке, помогала ей, но ведь и вы тоже… — Она пыталась быть объективной.
Нотариус развёл руками:
— Завещание составлено лично Ниной Петровной и заверено нотариусом. В тексте указано, что она учитывает не просто разовый ремонт или покупку продуктов, а именно «душевную заботу и внимание». Также есть условие: «Дача не подлежит продаже в течение трёх лет, а сад необходимо содержать в порядке».
Наступила короткая пауза, а затем все заговорили наперебой: кто-то предлагал «разделить» дачу на доли, кто-то возмущался, что это «нечестно» и «неправильно». Отчаяннее всех звучали слова тёти Галины:
— Это всё потому, что ты, Маша, была самой любимой внучкой, да? Она тебя обожала, вот и всё!
Мария сжала салфетку в руках: «Неужели бабушка считала, что я лучше? Может, для неё была важна не только помощь, но и простые разговоры по душам…»
Словно отвечая на её внутренние сомнения, сестра Лена тихо сказала:
— Маша, помнишь, ты могла заехать к бабушке и в середине недели, на пару часов, просто поболтать с ней? Она мне рассказывала, как ей дорого общение по душам. А у нас с Галиной, Борисом, Сергеем скорее преобладала практическая помощь.
Из-за стола донеслись возмущённые возгласы: «Как же так — только поболтать?!», но уже чувствовалось, что суть конфликта выходит за рамки простой физической поддержки.
Семья переместилась на кухню. Мария поставила чайник, тётя Галина расставляла чашки, а дядя Борис уже листал свой блокнот, видимо, чтобы записывать финансовые вопросы, если дело дойдёт до обсуждения ремонта. Шум голосов не стихал ни на минуту.
— Надо понять, что теперь делать с этой «непродаваемой» дачей, — сказал двоюродный брат Сергей, перебирая листы с предварительными расчётами. — Ведь нужны деньги на налоги, на ремонт, а одного энтузиазма может не хватить.
Мария обессиленно опустилась на табурет:
— Я сама не знаю, как всё провернуть. У меня работа в городе, да и квартира съёмная… Где взять время и деньги? Но если бабушка считала, что я справлюсь, придётся искать решение.
Сестра Лена нерешительно предложила:
— Может, ты сдашь дачу в аренду, чтобы на эти деньги оплачивать коммунальные услуги и сборы?
Дядя Борис отрицательно покачал головой:
— Не факт, что арендаторы будут бережно относиться к дому и саду. А ведь есть условие о «надлежащем состоянии». Да и бабушка однажды обожглась на аренде — помнишь, у неё был неудачный опыт со студентами?
Тётя Галина вздохнула, смягчив тон:
— Маша, если решишь сама тянуть это хозяйство, знай, что я помогу с высадкой рассады. У меня ведь остаётся много рассады после собственного огорода. И Сергей, я думаю, не откажется подсказать что-нибудь в строительстве.
В этот момент Мария почувствовала, что первоначальная волна возмущения утихает. Конечно, все ещё были напряжены, но каждый понимал, что бабушкина дача нужна семье, а не чужим людям.
— Спасибо, тётя Галя, — с благодарностью кивнула Мария. — Я очень надеюсь, что вы будете приезжать иногда. Одной мне правда не справиться, особенно в первые месяцы.
Дядя Борис вспомнил:
— Да, когда-то мы там всей семьёй шашлыки жарили… Бабушка тогда шутила, что это «дом отдыха, а не дача». Согласитесь, жалко, если теперь всё пойдёт прахом.
Сергей добавил:
— Крышу надо посмотреть, да и колодец, говорят, в последнее время плохо наполнялся. Но в соседней деревне есть мастера, которые могут помочь за умеренную плату.
Постепенно разговор становился более мирным. Родственники тихонько попивали чай, кто-то вспоминал общие радостные моменты. Мария подумала, что, возможно, бабушка одобрительно кивнула бы, увидев, как они ищут компромисс.
Через пару недель Мария организовала первый «субботник» на даче. Приехали почти все — кто-то из чувства долга, кто-то из ностальгии, а кто-то просто из любопытства. Но едва войдя в знакомый домик, люди словно вернулись в детство.
Пахло бабушкиным старинным одеколоном и немного затхлостью, ведь дом долго стоял закрытым. На крыльце лежала стопка старых журналов «Работница» и «Крестьянка», а в сенях стояла аккуратно поставленная лейка с той самой зелёной ручкой, которую все помнили.
— Ой, это же наш старый альбом! — воскликнула Лена, держа в руках увесистый фотоальбом. В нём были чёрно-белые и цветные снимки: они сами — совсем дети — бегают по траве, а на заднем плане бабушка с доброй улыбкой что-то печёт на костре.
Работы хватало: Мария с тётей Галиной и Сергеем осматривали огород, прикидывая, что можно спасти, а что придётся перекапывать заново. Дядя Борис осматривал крышу и подсчитывал, сколько потребуется материалов. Подростки-племянники сначала ворчали, потом нашли под сараем старый велосипед и принялись оживлённо его чинить.
К концу дня все, хоть и устали, были довольны. Сидя на крыльце, Мария оглядела заросший сад: местами он выглядел уныло, но уже пробивались свежие ростки. Внутри у неё зародилось тихое чувство благодарности. Ей подумалось, что бабушка, скорее всего, одобрила бы то, что её дача не стала поводом для затяжной войны, а объединила родных.
В сумерках, когда все начали расходиться, родственники обменялись телефонами и договорились встретиться через пару недель, чтобы продолжить ремонт.
— Много хлопот, но зато какая память, — подмигнул Сергей.
— И вернём даче прежний уют, — с мягкой улыбкой добавила тётя Галина.
Конфликт не исчез окончательно — ведь у каждого были свои планы, — но теперь у семьи появилась общая цель: помочь Марии сохранить и возродить родные места. Вероятно, в этом и заключалась подлинная мудрость Нины Петровны, которая всегда ценила не формальные жесты, а искреннюю заботу и живое участие.
