— Ты совсем сдурел? — Маргарита Павловна сжала трубку телефона так, что побледнели ногти. — Как это «не дам»? Твоя сестра переезжает, ей нужна помощь!
Андрей провёл рукой по лицу, словно смахивая невидимую паутину. В офисе шумели кондиционеры, коллеги переговаривались вполголоса, а он в очередной раз чувствовал себя зажатым между молотом и наковальней.
— Мам, мы только купили эту мебель. Ольга обрадуется, если я приду и скажу, что отдаю наш диван Вике. Тем более, что у неё есть муж. Пусть Павел думает, как обставлять их новую квартиру.
— Павел, Павел! — В голосе матери зазвучали знакомые истерические нотки. — У него зарплата копеечная! А твоя сестра беременна! Ты что, хочешь, чтобы твой будущий племянник спал на полу?
Андрей посмотрел на часы. Через пятнадцать минут начиналось важное совещание, а мать, как всегда, выбрала идеальный момент для эмоционального давления.
— Ладно, мам. Давай вечером обсудим, — он попытался свернуть разговор.
— Какой вечер? — Голос матери стал жёстче. — Виктория сегодня договорилась с грузчиками, они приедут к вам в два часа. Я им уже дала ваш адрес.
— Что?! — Андрей выпрямился в кресле. В его голосе наконец прорезались нотки возмущения. — Вы даже не спросили меня? И откуда у тебя ключи от нашей квартиры?
— Не глупи, — отрезала Маргарита Павловна. — Виктория взяла дубликат, когда вы ещё ремонт делали. На всякий случай. И не устраивай трагедию из-за какого-то дивана! Ты что, не понимаешь — у Вики будет ребёнок! А ты со своей Ольгой даже не торопитесь нас порадовать внуками.
Андрей закрыл глаза. Он знал этот приём. Стоит только начать возражать, и разговор переключится на то, почему у них с Ольгой до сих пор нет детей. Потом мать заплачет, скажет, что он неблагодарный сын, и в итоге он всё равно уступит. Всегда уступал.
— Мне пора на совещание, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Скажи Вике, чтобы перенесла грузчиков на вечер. Я сам буду решать, что делать с нашей мебелью.
Он нажал отбой, не дожидаясь ответа, и тут же набрал номер жены.
— Оль, ты дома? У нас проблема…
Первый раз Андрей почувствовал эту странную обязанность уступать, когда ему было лет восемь. Их с Викой отправили в детский лагерь на море. Андрей мечтал об этой поездке весь год — копил деньги из карманных, помогал отцу в гараже, чтобы заработать на новые кроссовки для лагеря. Они с друзьями обсуждали, как будут купаться, играть в футбол, ходить на дискотеки.
Но все его планы рухнули в первый же день. Вика, которой тогда было пять, категорически отказалась находиться в своём отряде малышей. Она плакала, цеплялась за Андрея и требовала, чтобы её перевели к нему. Воспитатели попытались объяснить, что это невозможно — разные возрастные группы, разные мероприятия. Но Вика закатила истерику. Она рыдала так безутешно, что в итоге вожатые сдались — разрешили ей ходить в старший отряд вместе с братом.
И вместо отдыха с друзьями Андрей провёл месяц, присматривая за младшей сестрой. Она ныла, когда он играл в футбол, потому что ей было скучно. Она мешала ему плавать, потому что боялась воды. Она портила все мероприятия, потому что уставала и хотела спать раньше, чем остальные дети из старшего отряда.
Когда они вернулись домой, мать обняла Андрея и сказала: «Спасибо, сынок. Ты настоящий мужчина — заботился о сестрёнке».
И эта фраза — «ты настоящий мужчина» — стала для него своеобразным проклятием. Потому что в их семье «настоящий мужчина» означало только одно — человек, который жертвует своими интересами ради женщин. Сначала ради сестры, потом — ради матери. Даже отец не избежал этой участи, хотя пытался сопротивляться. Но мать умела добиваться своего. Если не через слёзы, то через молчание и демонстративное игнорирование.
Когда Андрею исполнилось двенадцать, отец ушёл из семьи. Он просто собрал вещи и уехал, оставив записку: «Устал быть банкоматом и мальчиком для битья. Алименты буду платить, но жить так больше не могу».
Мать рыдала три дня. А потом собрала Андрея и Вику и сказала: «Запомните — мужчинам нельзя доверять. Они все предатели. Только мы, женщины, по-настоящему заботимся о семье».
После этого Андрей стал «мужчиной в доме». В тринадцать лет он уже сам ходил платить за квартиру, чинил краны, носил тяжёлые сумки. А Вика… Вика превратилась в маленькую принцессу, которой всё можно и ничего не нужно делать.
— Диван?! — Ольга смотрела на мужа с таким выражением, словно он сообщил ей о начале третьей мировой войны. — Наш новый диван? Тот самый, на который мы копили полгода?
Андрей кивнул, не поднимая глаз. Он приехал домой сразу после звонка матери, отпросившись с совещания. И теперь стоял посреди гостиной, чувствуя себя нашкодившим подростком.
— И ты, конечно, согласился, — это был не вопрос, а утверждение. Ольга слишком хорошо знала своего мужа.
— Я сказал, что сам буду решать, — неуверенно произнёс Андрей. — Поэтому и приехал домой.
Ольга подняла брови. За семь лет брака она привыкла к тому, что свекровь и золовка регулярно предъявляют права на их время, деньги и вещи. Но обычно Андрей соглашался не советуясь, а потом ставил её перед фактом.
— Значит, грузчики приедут в два? — уточнила она, глядя на часы. Было начало первого.
— Я сказал маме, чтобы Вика перенесла их на вечер, — Андрей заметно нервничал. — Мы можем обсудить…
— А что обсуждать? — перебила Ольга. — Виктория беременна, ей нужен диван. Твоя мать уже всё решила. Как обычно.
Она подошла к огромному дивану песочного цвета, стоящему в центре их маленькой гостиной, и провела рукой по мягкой обивке.
— Помнишь, как мы выбирали его? Обошли, наверное, двадцать магазинов, — в её голосе звучала горечь. — Но какая разница? Главное — порадовать твою сестру.
Андрей молчал. Он помнил, как они с Ольгой копили на этот диван. Отказывали себе во всём — не ходили в кино, не заказывали еду на дом, Ольга даже отложила курсы повышения квалификации. А он не купил новый ноутбук, хотя старый уже откровенно не справлялся с нагрузкой.
И вот теперь, когда они наконец обставили квартиру так, как мечтали, появляется Виктория со своими вечными проблемами.
— Я позвоню маме, — решительно сказал Андрей. — Скажу, что диван мы не отдадим. Могу купить Вике новый — подешевле, но всё равно хороший.
Ольга посмотрела на него долгим взглядом.
— Правда? — В её глазах мелькнула надежда. — Ты действительно скажешь «нет»?
— Да, — кивнул Андрей. — В конце концов, они даже не спросили нас. Просто поставили перед фактом.
Он достал телефон и набрал номер матери. После третьего гудка она взяла трубку.
— Мам, я хотел сказать насчёт дивана, — начал Андрей. — Мы не можем его отдать. Это наша вещь, мы долго копили на неё.
Пауза. Затем:
— Не можете или не хотите? — голос Маргариты Павловны звучал обманчиво спокойно.
— И то, и другое, — твёрдо ответил Андрей, чувствуя, как Ольга сжимает его руку. — Это наш диван, и мы хотим, чтобы он оставался у нас.
— Я правильно понимаю, — медленно проговорила мать, — что какая-то мебель для тебя важнее родной сестры? Которая, между прочим, ждёт ребёнка?
Андрей закрыл глаза. Вот оно. Чувство вины — её главное оружие.
— Дело не в мебели, мам. Дело в том, что вы с Викой решили всё за нас. Даже не спросили. Просто позвонили и сообщили, что забираете нашу вещь.
— Какой ты стал чёрствый, — в голосе матери появились слёзы. — Это всё она тебя настраивает. Твоя жена. Никогда не любила твою семью.
Андрей почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения.
— Не впутывай сюда Ольгу, — он повысил голос. — Это моё решение. И давай прекратим эту манипуляцию. Я могу купить Вике новый диван, могу дать денег на мебель. Но этот останется у нас.
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась мать. — Я передам Виктории, что её брат не хочет помогать. Посмотрим, что ты скажешь, когда тебе понадобится помощь.
Она отключилась. Андрей выдохнул и посмотрел на жену.
— Вроде, получилось, — неуверенно улыбнулся он. — Первый раз в жизни сказал «нет».
Ольга обняла его.
— Я горжусь тобой.
В час дня раздался звонок в дверь. На пороге стояла Виктория — высокая, стройная, с едва заметным животом. Рядом переминался с ноги на ногу её муж Павел — худощавый парень с виноватым взглядом.
— Привет, — Виктория бесцеремонно прошла в квартиру, не дожидаясь приглашения. — Мы пораньше. Грузчики будут через час.
Андрей и Ольга переглянулись.
— Вика, я же звонил маме, — начал Андрей. — Я сказал, что мы не отдаём диван.
Виктория посмотрела на брата с искренним удивлением.
— Да? А мне она ничего не сказала. Ну ладно, раз уж мы приехали…
Она прошла в гостиную и плюхнулась на тот самый диван, который собиралась забрать.
— Классная вещь, — одобрительно кивнула она. — Я как раз такой и хотела. У нас в квартире светлые стены, так что песочный цвет идеально подойдёт.
Павел мялся в прихожей, явно чувствуя себя неловко.
— Вика, ты не слышала? — Ольга скрестила руки на груди. — Андрей сказал, что диван остаётся у нас.
— Да ладно вам жадничать, — отмахнулась Виктория. — Вы себе новый купите, а нам сейчас деньги нужны на ребёнка. И вообще, что за проблема? Вы же родственники. Неужели вам жалко для племянника?
Она положила руку на живот и посмотрела на брата с той особой смесью упрёка и мольбы, которую так хорошо умела изображать с детства.
— Мы можем купить вам новый диван, — предложил Андрей. — Не такой дорогой, но хороший и удобный.
— Зачем тратить деньги, если можно просто взять этот? — Виктория пожала плечами. — Мама говорит, что в семье всё общее. А вы ведёте себя как чужие.
Ольга глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Вика, мы не можем отдать вам этот диван. Во-первых, он нам нужен самим. Во-вторых, мы долго на него копили…
— А мы не можем позволить себе такой! — перебила Виктория, в её голосе зазвучали истерические нотки. — Пашка получает гроши, я вообще сейчас не работаю! А у вас обоих хорошие зарплаты. Вы бездетные, можете себе позволить новый!
— При чём тут наши зарплаты? — не выдержала Ольга. — Мы тоже долго копили на эту квартиру, на мебель. Почему мы должны всё отдавать вам?
— Потому что я беременна! — Виктория повысила голос. — И мне нужна помощь! Но вам, конечно, наплевать на мои проблемы. Главное — ваши драгоценные вещи!
Андрей наблюдал за этой сценой, и внутри него что-то переключилось. Словно кто-то нажал кнопку, и плотина, сдерживавшая годы обид и разочарований, наконец прорвалась.
— Вика, — его голос звучал непривычно твёрдо, — твоя беременность — это замечательно. Но она не делает тебя особенной. Миллионы женщин беременеют каждый день, и они справляются без того, чтобы требовать чужие вещи.
Виктория уставилась на брата так, словно он заговорил на иностранном языке.
— Что?
— То, что ты слышала, — Андрей сделал шаг вперёд. — Я устал от твоих постоянных требований. Ты всегда считала, что мир должен крутиться вокруг тебя. Всю жизнь я уступал тебе — игрушки, внимание родителей, свои вещи. Но хватит. Диван остаётся у нас. И если ты не можешь с этим смириться — уходи.
В комнате повисла тишина. Виктория моргала, не понимая, что происходит. Обычно её брат уступал после первой же истерики. А тут — такой отпор.
— Ты… ты пожалеешь об этом, — наконец выдавила она. — Я всё расскажу маме!
— Рассказывай, — пожал плечами Андрей. — Я больше не боюсь маминых манипуляций. Мне тридцать восемь лет, у меня своя семья, своя жизнь. И я сам решаю, что и кому отдавать.
Виктория вскочила с дивана.
— Пойдём, Паша, — бросила она мужу. — Нам здесь не рады.
Она демонстративно задела Ольгу плечом, проходя мимо, и громко хлопнула дверью.
Андрей и Ольга остались одни. Муж смотрел на жену с каким-то новым выражением — смесью удивления и гордости за самого себя.
— Это было… неожиданно, — произнесла Ольга. — Ты никогда раньше так не разговаривал с ней.
— Я сам от себя такого не ожидал, — признался Андрей. — Но знаешь… как будто что-то щёлкнуло внутри. Я вдруг понял, что больше не могу. Не хочу быть тряпкой, о которую все вытирают ноги.
Он сел на диван и похлопал по месту рядом с собой. Ольга присела, положив голову ему на плечо.
— Что теперь будет? — спросила она.
— Не знаю, — честно ответил Андрей. — Наверное, мама позвонит с обвинениями. Вика будет игнорировать. Потом они придумают, как заставить меня чувствовать себя виноватым. Но знаешь что? Я, кажется, больше не поддамся на это.
Прошло три дня. Телефон молчал — ни мать, ни сестра не звонили. Андрей нервничал, но старался не показывать этого. Он знал этот приём — молчание как наказание. Маргарита Павловна использовала его всю его жизнь.
В субботу утром Ольга просматривала местные сайты объявлений на планшете, когда вдруг замерла, уставившись в экран.
— Андрей… — позвала она мужа странным голосом. — Иди сюда. Посмотри на это.
Андрей подошёл и взял планшет. На экране было объявление: «Продам диван, б/у, в отличном состоянии». И фотография — их диван, тот самый, песочного цвета, с декоративными подушками, которые Ольга сама выбирала.
— Что за… — начал Андрей. — Как это возможно? Диван же здесь, в гостиной.
Ольга медленно покачала головой.
— Нет, Андрей. Посмотри внимательно. Это точно наш диван. Видишь пятно от вина в углу? Помнишь, ты пролил красное на новый год? А вот эта подушка с вышивкой — мама подарила на новоселье.
Андрей ещё раз всмотрелся в фотографию. Сомнений не было — это их диван. И объявление размещено два дня назад.
— Я не понимаю, — растерянно произнёс он. — Как они могли продать нашу вещь? У них же нет…
И тут его осенило.
— Ключи! — Он хлопнул себя по лбу. — Вика взяла дубликат, когда мы делали ремонт. Мама говорила об этом в тот день по телефону.
Он вскочил и быстро прошёл в гостиную. Диван стоял на месте, мирно поблёскивая в утреннем свете. Ольга шла за ним, глядя с недоумением.
— Но как это возможно? Диван же здесь, — она провела рукой по обивке, словно проверяя, не галлюцинация ли это.
Андрей внимательно осмотрел диван. Что-то было не так. Подушки лежали не так, как обычно. И…
— Эй, а где пятно от вина? — он указал на угол дивана, который был абсолютно чистым.
Ольга наклонилась, потом выпрямилась с ошеломлённым выражением лица.
— Андрей, — произнесла она медленно, — это не наш диван. Это… это другой.
— Что? — Он нахмурился. — Как это может быть другой? Он точно такой же!
— Нет, не точно, — Ольга снова указала на угол. — Пятна нет. И подушки другие — похожие, но не те самые. И вот тут, — она провела рукой по подлокотнику, — была маленькая царапина от твоих часов. Её тоже нет.
Андрей сел на диван, пытаясь осмыслить ситуацию.
— Ты хочешь сказать, что пока нас не было… кто-то пришёл в нашу квартиру, забрал наш диван и поставил другой? Похожий, но другой?
Ольга кивнула.
— Именно так. И я думаю, нетрудно догадаться, кто это был.
Андрей достал телефон и набрал номер матери. Она взяла трубку почти сразу, словно ждала звонка.
— Да, сынок? — В её голосе звучала наигранная доброжелательность.
— Мам, — Андрей старался говорить спокойно, — вы с Викой продали наш диван?
Пауза. Затем:
— Какой диван, Андрюша? О чём ты?
— Тот самый, который вы хотели забрать для Вики. Я видел объявление. Вы продали нашу вещь и подменили её другой, похожей.
Маргарита Павловна вздохнула.
— Андрей, ты всегда был таким доверчивым. Да, мы взяли ваш диван. Но только потому, что ты сам обещал помочь сестре, а потом отказался. И мы не продали его — Виктория пользуется им, он стоит у неё в гостиной.
— А объявление? — настаивал Андрей. — Я видел фотографию нашего дивана на сайте.
— Не знаю ни о каком объявлении, — отрезала мать. — И вообще, что за шум? Мы поставили вам точно такой же. Даже лучше — он новее и чище. А твоя сестра, между прочим, беременна, ей нужен удобный диван. И потом, — её голос стал слащавым, — в семье всё общее. Мы же родные люди.
Андрей молчал, переваривая услышанное. То, что его семья только что совершила, балансировало на грани криминала. Они вошли в чужую квартиру, забрали чужую вещь и, скорее всего, продали её. А потом ещё и соврали об этом.
— Мам, — наконец произнёс он, — я хочу, чтобы ты поняла одну вещь. То, что вы сделали — это кража. Вы вторглись в нашу квартиру, забрали нашу собственность без разрешения. Я мог бы заявить в полицию.
— Что?! — Маргарита Павловна задохнулась от возмущения. — Ты угрожаешь родной матери полицией? Из-за какого-то дивана?
— Не из-за дивана, — спокойно ответил Андрей. — Из-за принципа. Вы с Викой считаете, что можете распоряжаться моей жизнью, моим имуществом, моим временем. Но это не так. Я взрослый человек, у меня своя семья. И я не позволю вам так обращаться с нами.
Раздался шорох, и в разговор вклинился ещё один голос — Виктория.
— Андрей, ты совсем с ума сошёл? — В её голосе звучала злость. — Какая полиция? Что за бред? Мы всю жизнь были семьёй, всегда помогали друг другу. А теперь ты угрожаешь нам из-за дурацкого дивана?
— Нет, Вика, — терпеливо объяснил Андрей. — Не из-за дивана. Из-за того, что вы не уважаете наши границы. Вы взяли ключи от нашей квартиры без спроса, вошли без нашего разрешения, забрали нашу вещь. И даже не сочли нужным признаться в этом.
— Мы же семья! — повторила Виктория с нажимом.
— Семья — это не оправдание для воровства, — отрезал Андрей. — И раз уж мы поднимаем тему семьи… Когда я в последний раз просил у вас помощи? Когда я приходил и требовал ваши вещи? Когда я пользовался вашей квартирой без спроса?
Повисла тишина. Затем Маргарита Павловна заговорила — медленно, с расстановкой:
— Значит, вот как ты теперь относишься к родной матери и сестре? Называешь нас воровками? После всего, что я для тебя сделала?
Андрей поморщился. Опять. Всегда одно и то же.
— Мама, давай не будем начинать этот разговор. Я благодарен тебе за то, что ты меня вырастила. Но это не даёт тебе права контролировать мою жизнь. И тем более — воровать наши вещи.
— Я не воровала! — в голосе матери появились истерические нотки. — Я просто взяла то, что было нужно Вике! Она ждёт ребёнка! А тебе важнее какая-то мебель, чем благополучие сестры!
Андрей вздохнул. Этот разговор мог продолжаться бесконечно. Мать и сестра никогда не признают свою неправоту. Они всегда найдут оправдание своим действиям, переложат вину, выставят себя жертвами.
— Знаешь что, мам, — сказал он наконец. — Я не буду заявлять в полицию. Но у меня есть условие.
— Какое ещё условие? — подозрительно спросила Маргарита Павловна.
— Верните мне и Ольге ключи от нашей квартиры. Все дубликаты. И больше не приходите без приглашения.
— Что?! — воскликнула Виктория. — Ты что, запрещаешь нам приходить к тебе?
— Нет, Вика. Я прошу вас уважать наше личное пространство. Хотите прийти — позвоните заранее. Как делают все нормальные люди.
— Ах вот как! — Маргарита Павловна перешла на свой фирменный обвиняющий тон. — Теперь мы для тебя «все» — чужие, посторонние! А когда тебе нужна была помощь…
— Какая помощь, мам? — устало перебил Андрей. — Когда я последний раз просил у вас что-то? Я всю жизнь только отдавал — время, деньги, вещи. И ни разу не попросил ничего взамен. Но сейчас я говорю — хватит. Либо вы уважаете наши границы, либо мы прекращаем общение.
На том конце провода повисла тишина. Затем раздался голос Виктории:
— Это всё она! Твоя жена! Она тебя настраивает против родной семьи!
Андрей почувствовал, как внутри поднимается волна гнева.
— Не смей впутывать сюда Ольгу, — отчеканил он. — Это моё решение. И оно окончательное. Либо вы играете по правилам, либо игра закончена.
Он нажал отбой и обернулся к жене. Ольга смотрела на него с удивлением, недоверием и… восхищением?
— Ты правда готов прекратить общение с ними? — тихо спросила она.
Андрей медленно кивнул.
— Знаешь, я всю жизнь боялся этого момента. Думал, что без них я пропаду, что не смогу противостоять матери, что потеряю какую-то важную часть себя. А сейчас… — он провёл рукой по волосам, — сейчас я чувствую только облегчение. Словно сбросил тяжёлый рюкзак, который тащил годами.
Ольга обняла его.
— Я всегда буду на твоей стороне. Что бы ни случилось.
Прошло три месяца. От матери и сестры не было ни звонков, ни сообщений. Ключи они так и не вернули, и Андрею пришлось сменить замки. Эта процедура оказалась неожиданно символичной — словно он действительно закрыл дверь в прошлое.
Сначала было непривычно. Пустота по выходным, которые раньше часто занимали визиты к матери или просьбы помочь Виктории. Отсутствие звонков с требованиями и жалобами. Тишина.
Но потом пришло осознание — эта тишина целительна. Впервые за многие годы он мог сам распоряжаться своим временем, своими деньгами, своей жизнью. Они с Ольгой стали больше путешествовать, завели новые знакомства, записались на танцы — то, о чём Ольга мечтала годами.
А ещё они наконец-то всерьёз задумались о ребёнке. Раньше эта тема всегда вызывала у Андрея смутную тревогу — он боялся, что мать и сестра станут вмешиваться в воспитание, устанавливать свои правила. Теперь этот страх ушёл.
— Знаешь, о чём я думаю? — спросил Андрей у жены однажды вечером, когда они сидели на том самом диване (новом, купленном взамен украденного) и смотрели фильм.
— О чём? — Ольга положила голову ему на плечо.
— О том, что иногда потеря оказывается приобретением. Я потерял токсичные отношения с матерью и сестрой, но приобрёл свободу. Настоящую свободу быть собой.
Ольга улыбнулась.
— И как ощущается эта свобода?
— Знаешь, — задумчиво произнёс Андрей, — как будто всю жизнь дышал через соломинку, а теперь наконец-то могу вдохнуть полной грудью. Я даже не представлял, насколько сильно они меня ограничивали.
В этот момент зазвонил телефон. Андрей посмотрел на экран и нахмурился. Номер матери. Первый звонок за три месяца.
— Не бери, — сказала Ольга, заметив его колебание.
— Нет, — покачал головой Андрей. — Я должен знать, что случилось. Вдруг что-то серьёзное.
Он нажал кнопку ответа.
— Алло?
— Андрюшенька, — голос Маргариты Павловны звучал непривычно мягко, даже заискивающе, — как ты? Как Оленька?
Андрей напрягся. Этот тон не предвещал ничего хорошего.
— Нормально, мам. Что случилось?
— Ничего особенного, — протянула мать. — Просто соскучилась по сыну. Три месяца не виделись, не разговаривали. Это неправильно, сынок. Мы же родные люди.
Андрей молчал, ожидая продолжения. Он слишком хорошо знал мать, чтобы поверить в простую тоску.
— Вика родила, — наконец сказала Маргарита Павловна. — Мальчик, три кило семьсот. Назвали Артёмом.
— Поздравляю, — искренне ответил Андрей. — Передай Вике мои поздравления.
— Передам, — пауза. — Андрюш, тут такое дело… Виктория с малышом пока живёт у меня. В её квартире ремонт, крыша потекла после дождей. И мне одной тяжело с ними. Я думала, может, ты приедешь? Поможешь? Всё-таки племянник у тебя родился.
Вот оно. Андрей переглянулся с Ольгой, которая явно слышала разговор — в её глазах читалось беспокойство.
— Мам, — осторожно начал он, — я могу приехать навестить вас с Викой и малышом. Но жить у вас или сидеть с ребёнком — нет. У меня работа, свои дела.
— Какие дела могут быть важнее семьи? — В голосе матери появились знакомые нотки упрёка. — У тебя племянник родился, а ты…
— Мам, — перебил Андрей, — давай проясним. Я рад за Вику, искренне рад. Я готов приехать в гости, познакомиться с малышом. Но я не буду снова жертвовать своей жизнью ради вас. Эти времена прошли.
— Значит, вот как, — протянула Маргарита Павловна. — Когда нам нужна помощь, ты отворачиваешься от семьи. А мы для тебя столько делали…
Андрей закрыл глаза. Всё повторяется.
— Прости, мам, но мой ответ — нет. Я могу заехать на выходных, привезти подарок для малыша. Но не более того.
— Неблагодарный! — в голосе матери послышались слёзы. — Мы с Викой всегда тебе помогали, а ты…
— Чем вы мне помогали, мам? — спокойно спросил Андрей. — Тем, что забрали мой диван? Или тем, что постоянно требовали денег? Или может тем, что никогда не уважали мои границы?
Маргарита Павловна всхлипнула.
— Ты стал таким чёрствым. Это всё она, твоя Ольга. Она настраивает тебя против родной матери.
— Нет, мам, — твёрдо сказал Андрей. — Это не Ольга. Это ты сама. Своими манипуляциями, своим контролем, своими постоянными требованиями. Я долго терпел это, но больше не буду. У меня своя жизнь, свои приоритеты.
— Какие ещё приоритеты? — В голосе матери звучало искреннее недоумение. — Что может быть важнее родной крови?
— Моя жена, — просто ответил Андрей. — Мой дом. Моё будущее. Мой выбор.
— Значит, ты выбираешь её, а не нас? — медленно проговорила Маргарита Павловна.
Андрей посмотрел на Ольгу — она сидела рядом, напряжённо вслушиваясь в разговор, и в её глазах читалась тревога. Она всегда была рядом, всегда поддерживала его, всегда верила в него — даже когда он сам в себя не верил.
— Да, мам, — твёрдо сказал он. — Я выбираю свою семью — ту, которую создал сам. И если ты не можешь это принять, значит, нам действительно лучше не общаться.
Он нажал отбой, не дожидаясь ответа, и выключил телефон. Потом обнял Ольгу и прижал к себе.
— Ты правда выбираешь меня? — тихо спросила она.
— Всегда, — ответил он. — Каждый день, каждую минуту. И знаешь что? Это самый лёгкий выбор в моей жизни.
Она улыбнулась и поцеловала его.
— Знаешь, — сказал Андрей, глядя в глаза жене, — я всю жизнь думал, что свобода — это когда тебя не ограничивают. Но теперь понимаю, что настоящая свобода — это когда ты сам решаешь, с кем быть и кого любить. И я счастлив, что выбрал тебя.
