— Ну вот, опять курицу пересушила. И картошка сырая.
Мария промолчала, сжимая вилку в напряженных пальцах. Третий ужин подряд с критикой. Сергей в конце стола сделал вид, что не слышит мать, усиленно пережевывая кусок той самой «пересушенной» курицы.
— Сережа, ты бы сказал жене, что так готовить нельзя. Совсем здоровье себе испортите, — Людмила Петровна выразительно посмотрела на сына.
— Мам, все нормально, — тихо ответил Сергей, не поднимая глаз. — Мне даже нравится.
— Что значит нравится? Тебе после операции нужно правильное питание. Марию этому не учили? Я всегда говорила, что современные девушки не умеют вести хозяйство.
Звон вилки о тарелку прозвучал неожиданно громко. Мария встала, отодвинув стул.
— Я после работы устала. Пойду прилягу.
Спальня встретила прохладой и тишиной. Марии казалось, будто она задыхается. Полгода в этом доме превратились в бесконечное испытание. Она прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Из кухни донесся приглушенный голос свекрови:
— Толку от нее никакого. Не готовит, дома не убирается…
Сергей что-то ответил — так тихо, что слов было не разобрать.
Мария открыла окно, вдохнула вечерний воздух. Когда они поженились в прошлом году, всё казалось таким правильным. Сергей — надежный, добрый, любящий. Квартиру они решили сдавать — Машину, доставшуюся от бабушки. А сами поселились у Людмилы Петровны — в просторном доме с огородом. Тогда эта идея казалась разумной: дополнительный доход не помешает, а пожилой женщине нужна помощь. Кто же знал, что всё обернется таким кошмаром…
В дверь осторожно постучали.
— Маша, — голос Сергея звучал виновато. — Открой, пожалуйста.
Она впустила мужа, но смотрела в сторону.
— Ты не принимай близко к сердцу. Мама просто беспокоится.
— О тебе или о курице? — не сдержалась Мария.
— Она всегда так. С отцом тоже… — он запнулся. — Ей просто одиноко после его смерти.
— А нам не одиноко в собственном браке? — Мария посмотрела мужу в глаза. — Я вышла замуж за тебя, а не за вас двоих.
— Давай не будем сейчас.
Эта фраза стала привычной. «Давай не будем сейчас» — когда Людмила Петровна проверяла их комнату на чистоту. «Давай не будем» — когда она перекладывала вещи в шкафах «как надо». «Давай не будем» — когда она решала, что готовить на ужин, не спрашивая невестку.
Телефон зазвонил, спасая от неловкого молчания. Наталья, подруга с детства, единственный человек, с которым можно было откровенно поговорить.
— Слушай, Маш, — голос Натальи звучал взволнованно, — мы с мужем завтра едем на дачу его родителей. Поехали с нами! Сергея тоже зовем, конечно.
— Я не могу, — машинально ответила Мария. — У меня дела…
— Какие дела? Опять огород Людмилы Петровны? А своя жизнь когда?
Наталья всегда говорила прямо. Именно она первой заметила, как изменилась Мария после замужества: осунулась, стала молчаливой, потеряла интерес ко всему.
— Люда тебя в гроб вгонит раньше времени. И что Сергей смотрит?
— А что он может? Это его мать.
— И что теперь, всю жизнь так? Вы когда свое жилье планируете?
Мария вздохнула. Об отдельном жилье они с Сергеем говорили только до свадьбы. Потом тема растворилась в повседневных делах, а теперь… После недавней операции Сергея — удаления аппендицита — Людмила Петровна вообще не отпускала его от себя ни на шаг, словно он был смертельно болен.
— Ладно, забудь. Встретимся на следующей неделе? — сменила тему Наталья.
— Обязательно.
Март 1996 года выдался холодным. Мария возвращалась с работы, заранее чувствуя напряжение. Сергей не встретил ее, хотя обещал. Значит, мать снова нашла для него неотложные дела.
Людмила Петровна стояла у калитки, всматриваясь вдаль. Увидев невестку, она нахмурилась.
— Думала, это скорая. Сережа совсем плохой.
— Что случилось? — сердце Марии болезненно сжалось.
— Температура, живот болит. Я ему чай с малиной давала, но не помогает.
В спальне Сергей лежал бледный, с испариной на лбу. Он слабо улыбнулся при виде жены.
— Маш, это желудок, наверное. Пройдет.
Мария присела на край кровати, положила руку на лоб мужа. Горячий.
— Давно болит?
— С утра, но терпимо.
— И ты молчал? — в голосе Марии прозвучала обида. — Нужно вызвать врача.
— Обойдемся без врачей, — отрезала Людмила Петровна, входя в комнату. — Я ему настойку сделала, как раз от желудка. Отец от нее всегда…
— Ему не настойки нужны, а медицинская помощь! — Мария резко повернулась к свекрови. — Это может быть аппендицит.
— Глупости! У меня большой опыт. Я лучше знаю, что нужно моему сыну.
— У вас педагогический опыт, а не медицинский! — не выдержала Мария.
— Не смей так разговаривать со мной в моем доме!
— Девочки, не надо, — попытался вмешаться Сергей, но скривился от боли.
В тот же вечер, несмотря на протесты свекрови, Мария вызвала скорую. Диагноз подтвердился — острый аппендицит. Операцию сделали немедленно. Когда Сергея перевели из реанимации в палату, Людмила Петровна демонстративно игнорировала невестку, разговаривая только с сыном и врачами.
— Зачем ты это делаешь? — спросила Мария, когда они остались вдвоем в коридоре больницы.
— Что именно? — холодно отозвалась свекровь.
— Пытаешься настроить Сергея против меня. Делаешь вид, будто я враг.
— А разве не так? С тех пор, как ты появилась, у сына одни проблемы.
Мария опешила от такой прямоты.
— Какие проблемы? Я спасла его от перитонита!
— Не пытайся выглядеть героиней. Если бы ты вовремя следила за его питанием, ничего бы не случилось.
Эта логика обезоружила Марию. Она впервые ясно осознала: что бы она ни делала, для Людмилы Петровны она всегда будет виновата во всем.
Летом ситуация стала еще напряженнее. Мария узнала о своей беременности. Сергей был счастлив, а вот Людмила Петровна отреагировала неожиданно:
— Только детей нам сейчас не хватало. Сережа еще не восстановился после операции.
— Мама, прошло уже два месяца, — возразил Сергей. — Я прекрасно себя чувствую.
— Ты не понимаешь! — Людмила Петровна всплеснула руками. — Твой отец тоже говорил, что прекрасно себя чувствует, а потом…
Она не закончила фразу, отвернувшись к окну. Мария впервые заметила в ее глазах не раздражение, а настоящий страх.
— Сережа похож на отца, — тихо продолжила Людмила Петровна. — Такой же. Сердце слабое.
— С чего вы взяли? — удивилась Мария. — У Сергея никогда не было проблем с сердцем.
— У Михаила тоже не было… до определенного момента.
В тот вечер Мария узнала историю, которую Сергей никогда не рассказывал. Его отец умер от инфаркта два года назад после сильного стресса. Людмила Петровна была уверена, что это она довела мужа своей требовательностью и постоянными претензиями. Теперь она панически боялась потерять сына.
Мария вдруг поняла мотивы свекрови. Она не просто вредная женщина — она травмированная, испуганная, пытающаяся контролировать всё вокруг, чтобы предотвратить новую трагедию. Но от этого понимания легче не становилось.
К концу беременности отношения окончательно испортились. Людмила Петровна принимала каждое решение Марии в штыки: неправильно питается, не то носит, слишком много работает. Особенно болезненной темой стало имя будущего ребенка.
— Если будет мальчик, назовем Иваном, — предложил Сергей.
— Иваном? — возмутилась Людмила Петровна. — Что за фантазия? В нашей семье никогда не было Иванов. Назовите Михаилом, в честь отца.
— Мам, мы уже решили.
— Вы? Или она решила?
Мария почувствовала, как краснеет от гнева. Даже имя их ребенка должно быть под контролем этой женщины.
Иван родился в июне 1997 года. Здоровый, крепкий мальчик. Измученная родами, но счастливая Мария надеялась, что рождение внука смягчит сердце свекрови. Она ошиблась.
Людмила Петровна считала, что невестка неправильно держит ребенка, неправильно кормит, неправильно пеленает.
— У тебя молока мало. Надо докармливать смесью, — безапелляционно заявила она, когда Ивану исполнился месяц.
— У меня достаточно молока, — возразила Мария. — Педиатр сказала, что ребенок набирает вес нормально.
— Что понимают эти молодые врачи? В наше время…
Это стало последней каплей. Вечером, когда Сергей вернулся с работы, Мария, держа сына на руках, встретила его решительным заявлением:
— Я уезжаю к маме. Так дальше продолжаться не может.
Людмила Петровна, услышав это, выбежала из кухни:
— Вот! Я так и знала! Она хочет разрушить нашу семью!
— Маша, ты что? — растерялся Сергей. — Мы же обсуждали…
— Мы ничего не обсуждали, Сережа. Два года ты обещаешь, что всё наладится, что твоя мать привыкнет. Но становится только хуже. Я так больше не могу.
Она собрала самое необходимое, взяла сына и ушла, оставив мужа стоять в оцепенении посреди прихожей.
У матери было тесно, но спокойно. Впервые за долгое время Мария могла дышать полной грудью. Сергей звонил каждый день, приходил, умолял вернуться, обещал, что всё изменится.
— Что именно изменится? — спрашивала Мария. — Твоя мать не изменится. А ты не сможешь ей противостоять.
— Я люблю тебя. И Ваню.
— Любовь — не только слова, Сережа. Это поступки.
Через месяц Мария поставила ультиматум:
— Либо мы живем отдельно, в моей квартире, либо подаем на развод.
Мать Сергея восприняла новость о переезде как личное оскорбление.
— После всего, что я для тебя сделала! Я одна тебя вырастила, а теперь ты бросаешь меня ради этой…
— Не смей так говорить о Маше, — впервые в голосе Сергея зазвучала сталь. — Она моя жена и мать моего сына.
— Она настраивает тебя против меня!
— Нет, мама. Это ты настраивала меня против нее. Всё это время.
В октябре 1997 года они переехали в квартиру Марии. Сергей выглядел повзрослевшим и решительным. Первые недели после переезда были трудными — он скучал по матери, переживал за нее. Несколько раз порывался вернуться, но каждый раз Мария напоминала:
— Это наш выбор. Мы семья. Твоя мать тоже часть семьи, но не главная.
Постепенно жизнь налаживалась. Иван рос, радуя родителей первыми улыбками. Людмила Петровна, поняв, что сын не вернется, начала искать пути примирения. Она больше не критиковала Марию открыто, помогала с внуком, когда ее приглашали.
Однажды, когда они остались наедине, Людмила Петровна неожиданно сказала:
— Я всегда мечтала о дочери. А когда Сережа привел тебя, я увидела соперницу.
Мария молчала, не зная, что ответить.
— Михаил говорил, что я слишком властная. Что задушу сына своей заботой, — продолжила Людмила Петровна. — В последней нашей ссоре… перед его смертью… я кричала, что он плохой отец. Что не заботится о сыне. А через час его не стало.
— Вы не виноваты в его смерти, — тихо сказала Мария.
— Кто знает… — Людмила Петровна смахнула слезу. — Но я точно знаю, что чуть не потеряла сына своими руками. И тебя тоже.
Это не было полным примирением, но стало началом нового этапа. Мария поняла, что за строгостью и контролем Людмилы Петровны скрывался страх — страх потерять последнего близкого человека, страх остаться одной, страх повторить ошибку, которая, как ей казалось, стоила жизни мужу.
Дом наконец перестал быть разделенным — теперь он был общим для всех, с ясными границами и взаимным уважением.
— Почему ты не рассказал мне раньше о своем отце? — спросила как-то Мария мужа.
— Не хотел нагружать тебя этим. Мама после его смерти сильно изменилась. Стала тревожной, контролирующей.
— Ты тоже боялся ее потерять?
— Наверное, — задумчиво ответил Сергей. — Когда ты поставила ультиматум, я понял, что могу потерять уже вас. И что мама должна отпустить меня, как я должен отпустить ее.
Иван, словно подслушав их разговор, громко заплакал в соседней комнате. Они улыбнулись друг другу и вместе пошли к сыну.
