— Лена! Вот это встреча! — голос Вики прозвучал неожиданно за спиной. Елена сжала ручку продуктовой корзины и обернулась. Сводная сестра шла прямо к ней, размахивая ярко-розовым маникюром.
— Привет, Вика.
— Слушай, у меня к тебе дело. Подружка замуж выходит, нужен макияж. Ты же этим занимаешься? — Вика жевала жвачку, как в школе.
— Запись на два месяца вперед. Обращайся в салон.
— Да ладно тебе! Мы же сестры! — Вика закатила глаза. — Или ты все еще обижаешься на детство?
Елена повернулась к стеллажу с крупами. Зачем она вообще заговорила с Викой? Надо было просто пройти мимо.
— Знаешь, что папа говорит? Что ты слишком гордая. А гордость до добра не доводит.
— Передай папе, что его мнение меня не интересует. И твое тоже.
Елена быстро пошла к кассе, но Вика догнала ее в очереди.
— Не будь такой злой. В конце концов, мы семья.
— Мы не семья. Никогда ими не были.
Дома телефон зазвонил, когда Елена разбирала продукты. Номер отца высветился на экране.
— У меня скоро юбилей, — сказал Василий Николаевич без предисловий.
— Поздравляю заранее.
— Приедешь?
— Не знаю. Много работы.
— Лена, ты моя дочь. Единственная дочь.
Эти слова прозвучали странно. Елена помнила, как в детстве он называл Вику «дочкой», а ее просто по имени.
— Хорошо, приеду.
В субботу вечером Елена стояла у знакомой двери с букетом роз. Светлана Ивановна открыла, окинула ее оценивающим взглядом.
— А мы тебя не ждали. Стульев может не хватить.
— Я ненадолго. Поздравлю и уйду.
Но гости не отпустили «дочь именинника». Посадили за стол, стали расспрашивать о работе, личной жизни. Елена отвечала односложно, краем глаза наблюдая за Викой. Та демонстративно играла в телефон.
— А наша Вика скоро квартирой обзаведется! — похвасталась Светлана.
— Устроилась наконец на работу? — спросила тетя Зина.
— Да что ты! Учится еще наша принцесса. Бабушка ей квартиру оставит.
Елена оглядела стол. Действительно, Нины Петровны не было.
— А где Нина Петровна? — тихо спросила она у отца.
— Болеет. Тяжело.
— Да уж, совсем плоха старушка, — вздохнула Светлана. — Врачи говорят, недолго осталось.
— А я уже обои присматриваю! — весело сообщила Вика. — Центр все-таки, хорошая квартира.
Елена почувствовала, как сжимается желудок. Неужели они так открыто обсуждают смерть человека?
— Вы к ней ездите? Помогаете? — спросила она.
— Да что там помогать, — махнула рукой Светлана. — Лежит себе, спит. Сиделку наняли, чего еще нужно?
— Какую сиделку? Я думала, вы сами ухаживаете.
— У нас своя жизнь есть! — возмутилась Вика. — Я учусь, мама работает. Не можем же мы все бросить ради какой-то болячки!
Елена встала из-за стола. Ей стало дурно от этих разговоров.
— Я пойду.
— Да посиди еще, — попросил отец.
— Нет. Мне надо работать завтра.
Дома Елена долго не могла заснуть. Перед глазами стояла картина: старая женщина лежит одна в темной квартире, а ее родные делят наследство. Та самая Нина Петровна, которая в детстве называла Елену «подкидышем» и не разрешала есть за общим столом.
«Поделом ей,» — подумала Елена и тут же устыдилась своих мыслей.
На следующий день она поехала к Нине Петровне. Дверь открыла соседка.
— Вы к бабе Нине? А вы кто ей будете?
— Внучка. То есть… падчерица внучки.
— А, понятно. Проходите. Только тихо, она спит.
Квартира встретила запахом лекарств и застоявшегося воздуха. Нина Петровна лежала на кровати, тяжело дыша. Она сильно похудела, щеки впали.
— Кто там? — слабо спросила старуха.
— Это я, Елена. Дочка Василия Николаевича.
Нина Петровна повернула голову. В глазах промелькнуло удивление.
— Пришла посмотреть, как я помираю?
— Нет. Пришла узнать, как дела. Нужна ли помощь.
— Помощь? — Нина Петровна усмехнулась. — От тебя?
— Почему нет?
Старуха долго молчала, изучая лицо Елены.
— А где моя дорогая внучка? Где дочка?
— Заняты, наверное.
— Заняты… — Нина Петровна закрыла глаза. — Знаешь, что мне соседка рассказала? Вика приезжала на прошлой неделе. Не ко мне. К риелтору в соседнем подъезде. Про мою квартиру расспрашивала. Сколько стоит, как быстро продается.
Елена почувствовала, как внутри что-то похолодело.
— Может, она просто интересовалась…
— Да нет, все я понимаю. Ждут, когда концы отдам. А сиделка… Она приходит раз в три дня, еду оставляет и уходит. Я ее уже неделю не видела.
— Почему не звоните дочери?
— Звонила. Сказали, что сиделка хорошая, денег за нее платят немало. А что она не приходит — это я выдумываю от старости.
Елена встала и прошлась по комнате. На столе стояли засохшие цветы, рядом лежала пустая коробка от лекарств.
— Вы когда последний раз ели?
— Вчера. Или позавчера. Не помню.
— А лекарства принимаете?
— Кончились. Должна была сиделка принести, да не приносит.
Елена достала телефон и набрала номер отца.
— Пап, я у Нины Петровны. Тут ситуация не очень хорошая.
— Что случилось?
— Сиделка не приходит, лекарств нет, есть нечего.
— Не может быть. Мы же деньги платим.
— Можешь спросить у Светланы Ивановны, куда девается сиделка?
Через час приехала сама Светлана с Викой. Увидев Елену, обе нахмурились.
— Ты что тут делаешь? — спросила Вика.
— Проведываю больного человека. А вы где были две недели?
— Мы дела решали! — возмутилась Светлана. — По твоему делу, между прочим. Сиделку искали, договаривались!
— И где эта сиделка?
— Заболела она! Грипп подхватила! Мы другую ищем!
Елена посмотрела на Нину Петровну, которая лежала с закрытыми глазами, но явно все слышала.
— Хорошо. Я сама найму сиделку. И продукты куплю, и лекарства.
— Тебе зачем? — подозрительно спросила Вика.
— Потому что так надо.
— Не надо нам твоей помощи! — вскипела Светлана. — Мы сами разберемся!
— Тогда разбирайтесь. А я пока останусь здесь.
Елена достала телефон и стала искать агентство по подбору медперсонала. Светлана и Вика переглянулись и ушли.
Через два дня к Нине Петровне приехала сиделка Галина Петровна, женщина лет пятидесяти. Она осмотрела квартиру, покачала головой.
— Запущенный случай. Но ничего, приведем в порядок.
Елена оплатила услуги на месяц вперед и попросила звонить каждые три дня с отчетом.
— Спасибо тебе, — тихо сказала Нина Петровна, когда они остались вдвоем. — Не знаю почему ты это делаешь, но спасибо.
— Не за что.
— За что я тебя в детстве так не любила? Вспомнить не могу.
— Наверное, считали чужой.
— Чужой… А теперь выходит, что самые чужие — это свои.
Елена стала регулярно навещать Нину Петровну. Старуха постепенно оживала, даже стала улыбаться. Но родная дочь и внучка не появлялись.
Через месяц позвонила Галина Петровна.
— Елена, тут странная ситуация. Приехала какая-то девушка, сказала, что она внучка. Предложила мне в два раза больше денег, если я перестану ездить к бабушке.
— И что вы ответили?
— Отказалась, конечно. Но она сказала, что найдет способ избавиться от меня.
На следующий день Галину Петровну вызвали в агентство и сообщили, что на нее поступила жалоба от родственников пациентки. Якобы она плохо ухаживает и ворует вещи.
— Это неправда! — возмущалась сиделка по телефону. — Я двадцать лет работаю, ни одной жалобы!
— Знаю, — успокоила ее Елена. — Это происки родственников.
Но агентство отозвало Галину Петровну. Найти другую сиделку оказалось непросто — Вика успела обзвонить все фирмы города и рассказать, что семья недовольна качеством услуг.
Елена взяла отпуск и стала ухаживать за Ниной Петровной сама. Старуха была в ужасе.
— Ты работу бросишь из-за меня? Да что ты делаешь!
— Временно. Разберемся как-нибудь.
Но через неделю Нина Петровна вызвала нотариуса.
— Хочу завещание написать, — сказала она Елене. — Квартиру тебе оставлю.
— Зачем? У вас есть дочь, внучка.
— Есть. Только они мне не дочь и не внучка. А ты… ты человек.
— Нина Петровна, не надо. Они ваши родные.
— Родные… Знаешь, что мне Вика вчера по телефону сказала? Что я слишком долго умираю. Что им уже квартира нужна, они кредит брать собираются.
Елена сжала руки в кулаки. Неужели можно быть настолько жестокой?
— Все решено, — твердо сказала Нина Петровна. — Нотариус завтра приедет.
Когда завещание было подписано, старуха словно успокоилась.
— Теперь я могу спокойно умереть. Квартира достанется человеку, а не зверям.
— Не говорите так. Вы еще поправитесь.
— Нет, Лена. Я чувствую. Недолго мне осталось.
Нина Петровна умерла через три дня. Тихо, во сне. Елена нашла ее утром и долго сидела рядом, держа за холодную руку.
Похороны прошли напряженно. Светлана и Вика явились в черном, изображали горе. Но когда нотариус огласил завещание, все маски слетели.
— Это невозможно! — кричала Светлана. — Она подделала завещание! Подкупила нотариуса!
— Мама была не в себе! — вторила ей Вика. — Это неправомочное завещание!
Но документы были оформлены правильно, свидетели нашлись. Квартира досталась Елене.
— Ты все подстроила! — обвинила Вика на выходе из нотариальной конторы. — Втерлась в доверие к больной старухе!
— Я ухаживала за ней, пока вы квартиру продать хотели.
— Лжешь! Мы любили бабушку!
— Так сильно любили, что даже хлеба ей не покупали.
Вика замахнулась, но Елена перехватила ее руку.
— Больше мы не родственники, — сказала она спокойно. — И никогда ими не были.
Вечером позвонил отец.
— Лена, что произошло? Света рыдает, Вика в истерике.
— Произошла справедливость, пап.
— Неужели ты не можешь поделиться? Это ведь семья!
— Какая семья? Ты когда последний раз у своей тещи был?
Повисла пауза.
— Понимаю, — тихо сказал отец. — Наверное, мы это заслужили.
Елена повесила трубку и посмотрела на ключи от новой квартиры. Она получила жилье, о котором мечтала. Но заплатила за него одиночеством — семьи у нее больше не было.
Но может быть, семьи у нее и не было никогда?
Она взяла фотографию Нины Петровны с похорон и поставила на стол. Единственный человек, который в конце жизни назвал ее внучкой.
— Спасибо вам, — прошептала Елена. — За то, что научили меня главному: родные — это не те, кто с тобой по крови. Родные — это те, кто рядом, когда трудно.
