Пыль под диваном никто не замечал, пока я не перестала убирать. Посуда скапливалась в раковине, а дети ели лапшу из кастрюли, потому что тарелки никто не мыл.
Спустя день муж сказал: «Ты не заболела?». И я впервые за двенадцать лет посмотрела ему в глаза и честно ответила:
— Нет. Просто устала делать всё одна.
Сначала я думала, что это просто очередная фаза усталости. Разве я не справлялась с этим раньше? Двенадцать лет брака, двое детей, работа в клининговой компании на руководящей должности — занятное совпадение, конечно. Дома я тоже руководила чистотой, только без зарплаты и выходных.
Когда Антон встречал меня после работы, он называл меня «своей волшебницей чистоты». Это было мило первые два года. На третий я перестала замечать эту фразу. На пятый — стала вздрагивать, когда её слышала.
— Мама, ты чего? — Миша, наш старший, заглянул на кухню, где я просто сидела с чашкой чая. Непривычная картина — мама не у плиты. — Ужин будет?
Я улыбнулась. Миша недавно отметил одиннадцатый день рождения. Высокий для своего возраста, угловатый, с глазами точь-в-точь как у отца.
— А ты как думаешь?
Он растерялся. Я никогда не отвечала вопросом на вопрос, когда речь шла о еде. Еда была всегда. Просто появлялась на столе в нужное время.
— Ну… будет?
— В холодильнике есть продукты. Плита работает. Сковородки и кастрюли чистые — я вчера мыла.
Миша моргнул пару раз, пытаясь понять, что происходит.
— То есть… мне самому?
— Попробуй, — я отпила чай. — Интересно, что получится.
Он ушёл, явно обескураженный. Через пятнадцать минут на кухню заглянула Полина, наша десятилетняя принцесса.
— Мам, Миша говорит, что ты сегодня не готовишь.
— Да, — я посмотрела на дочь. — А что?
— Но я хочу есть.
— В холодильнике много всего.
Полина нахмурилась. В её мире что-то изменилось, и она не знала, как реагировать.
— Мам, ты что, обиделась на нас?
В её голосе было столько искреннего недоумения, что я рассмеялась.
— Нет, малышка. Просто решила, что вы уже достаточно взрослые, чтобы научиться некоторым вещам.
К вечеру на кухне царил хаос. Миша всё-таки приготовил что-то, отдалённо напоминающее омлет. Полина намазала хлеб джемом и объявила это ужином.
Антон ещё не вернулся — у него снова была важная встреча с партнёрами по стартапу. Он разрабатывал приложение, которое должно было «изменить мир». Два года разработки, три попытки привлечь деньги от инвесторов. И мы всё ещё жили на мою зарплату.
Когда он вернулся, дети уже спали. Я сидела в гостиной с ноутбуком и проверяла рабочую почту.
— Привет, — он наклонился поцеловать меня и замер. — А ужин?
— А ужин был, — я улыбнулась. — Дети уже поели и легли спать.
— А мне?
— А тебе — то же, что и детям. Холодильник, плита, продукты. Всё есть.
Он посмотрел на меня так, словно я сказала что-то на чужом языке.
— Аня, у меня был тяжёлый день. Инвесторы опять передвинули сроки, Леонид хочет переписать половину кода…
— А у меня был лёгкий день? — я закрыла ноутбук. — Знаешь, что мне сегодня сказал заказчик из строительного холдинга? Что для уборки после ремонта их офисов «женщины недостаточно внимательны к деталям». И предложил скидку с нашего тарифа. И знаешь, что самое неприятное? Я не могла даже отказаться от их заказов, потому что это наш крупнейший клиент.
Антон молчал. Такие разговоры у нас были не приняты. Я жаловалась редко, он — никогда.
— Так что — разогрей себе что-нибудь. Или приготовь. Я видела, как ты готовил до свадьбы — вполне съедобно было.
Он фыркнул и ушёл на кухню. Через пять минут вернулся с бутербродом.
— Ты что, всерьёз решила ничего не делать?
— Нет, — я покачала головой. — Я просто перестала делать то, за что меня не ценят.
***
Три дня спустя ситуация обострилась. Миша научился готовить макароны с сыром и яичницу, и был очень горд собой. Полина упорно питалась бутербродами и фруктами. Антон либо перехватывал что-то по дороге домой, либо ел то, что находил в холодильнике.
А вот с уборкой дело обстояло хуже. Никто даже не попытался взяться за швабру или пылесос. Я слышала, как Антон говорил по телефону с моей мамой:
— Да, Валерия Андреевна, что-то с ней не так. Может, переутомление? Или этот, как его… кризис среднего возраста?
Мне было тридцать пять. Как рано, по его мнению, у меня начался «кризис».
На четвёртый день грязная посуда больше не помещалась в раковину. Антон попытался помыть несколько тарелок руками. Но быстро оставил это занятие — он явно не привык к такой работе.
Затем решил запустить посудомоечную машину, но она лишь пищала и не включалась — видимо, закончилась специальная соль, о пополнении которой я всегда заботилась сама, как и обо всём остальном уходе за техникой.
— Аня, это уже переходит всякие рамки, — он появился в дверях спальни, где я читала книгу. Настоящую бумажную книгу, которую купила себе месяц назад и никак не могла найти время открыть. — В доме беспорядок, дети питаются непонятно чем…
— А что мешает тебе навести порядок? — я перевернула страницу. — Или приготовить нормальный ужин?
— У меня работа! — почти выкрикнул он.
— У меня тоже, — я посмотрела на него поверх книги. — И у меня даже есть доход от этой работы, в отличие от твоего стартапа.
Это был удар ниже пояса. Я знала это. Он знал это. Но сказанного уже было не вернуть.
— Значит, вот как ты на самом деле думаешь? — его голос стал тихим. — Все эти годы ты просто… терпела мою «ненастоящую» работу?
Я отложила книгу.
— Нет, Антон. Я верила в тебя и твою идею. Я все ещё верю. Но мне надоело быть единственным взрослым в этой семье. Единственным человеком, который действительно заботится о нашем доме.
— Я забочусь! Я работаю днями и ночами, чтобы обеспечить…
— Но пока ты не обеспечиваешь, — я произнесла это тихо, но он замолчал мгновенно. — И это нормально. Стартапы рискованны. Но что ненормально — так это то, что ты считаешь, будто твой вклад — это работа, а мой — что-то само собой разумеющееся.
Антон развернулся и вышел из комнаты. Я слышала, как закрылась входная дверь. Он вернулся за полночь. Я не спала, но притворилась спящей. Он лёг на самый край кровати.
***
Неделя превратилась в две. Дети адаптировались быстрее, чем я ожидала. Миша даже начал экспериментировать с готовкой, используя рецепты из интернета. Однажды вечером я застала Полину с пылесосом в руках — она пыталась навести порядок в своей комнате.
Только Антон продолжал делать вид, что происходящее — временное помешательство, которое скоро пройдёт.
На работе дела шли в гору. Мне предложили новую должность — коммерческий директор. Больше ответственности, больше стресса, но и значительно больше денег. Я согласилась.
Когда я сообщила об этом Антону, он странно посмотрел на меня:
— Но как же дом? Дети? — спросил он, не скрывая беспокойства.
— А что с ними? — я пожала плечами. — Миша уже вполне самостоятельно готовит. Полина научилась убирать свою комнату. Ты… ну, справляешься. Всё в порядке.
— Ты изменилась, — он произнёс это так, словно обвинял меня в чём-то ужасном.
— Да, — я кивнула. — И это хорошо.
Антон смотрел на меня несколько долгих секунд, словно пытался увидеть прежнюю меня. Ту, которая вскакивала в шесть утра, чтобы приготовить завтрак для всех. Ту, которая никогда не жаловалась.
— Я так больше не могу, — наконец сказал он. — Это не та семья, на которую я подписывался.
— А я не та женщина, которая подписывалась быть домработницей без выходных, — ответила я спокойно. — Мы все меняемся, Антон.
***
На следующее утро, когда я вернулась с пробежки (ещё одно новое увлечение, на которое раньше «не хватало времени»), его вещей не было в шкафу. На кухонном столе лежала записка: «Поживу у мамы. Мне нужно подумать.»
Дети отреагировали по-разному. Миша нахмурился и стал проводить больше времени за компьютером. Полина расплакалась, но потом стала звонить отцу каждый вечер. Я не вмешивалась в их отношения.
Через две недели Антон пришёл забрать оставшиеся вещи. Выглядел он отдохнувшим. Его мама наверняка окружила его тем же заботливым вниманием, к которому он привык за годы нашей совместной жизни.
— Валентина Сергеевна звонила, — сказала я, имея в виду его маму. — Передавала, что ты совсем как в детстве — разбрасываешь носки и не закрываешь тюбик с зубной пастой.
Он поморщился.
— Мама слишком много говорит.
— Она беспокоится. О тебе. О нас.
— О нас уже поздно беспокоиться, — он поставил коробку с вещами на пол. — Я поговорил с юристом на счет развода.
Я почувствовала, как что-то холодное разливается внутри. Не горе, не злость… скорее удивление. Как легко оказалось разрушить то, что строилось двенадцать лет.
— Ты уверен? — спросила я. — Может, стоит попробовать…
— Что попробовать, Аня? — он впервые за долгое время посмотрел мне прямо в глаза. — Вернуться к тому, что было? Ты сама сказала — той тебя больше нет. А с этой новой женщиной я жить не хочу. Не могу.
Я молчала. Внутри смешивались самые разные чувства: обида на то, что он так легко сдался; облегчение от того, что больше не надо притворяться; страх перед будущим в одиночку с двумя детьми.
— Ты правда думаешь, что дело в том, что я перестала готовить и убирать? — наконец спросила я.
— Нет, — он покачал головой. — Дело в том, что ты перестала быть… женой. Той, которая всегда поддерживала, заботилась, создавала уют.
— Той, которая отдавала всю себя, ничего не получая взамен, — закончила я за него.
— Это несправедливо, — он нахмурился. — Я работал…
— Твой стартап так и не принёс ни копейки за пять лет. И до стартапа ты вечно менял работу, — я старалась говорить спокойно. — Но я никогда не упрекала тебя этим. Я верила в тебя. А ты… ты даже не заметил, как я выгораю, пока я не перестала делать всё, к чему ты привык.
Он молчал, и я видела, что мои слова задели его. Но было уже поздно.
— Квартира оформлена на меня, — сказала я. — Она досталась мне от бабушки ещё до нашей свадьбы. Но я не возражаю, если дети будут проводить с тобой выходные. Как только ты найдёшь подходящее жильё.
— Мама предложила мне жить у неё, — он опустил глаза. — Пока не встану на ноги. Скоро должны поступить деньги от инвесторов, и тогда…
— Конечно, — я улыбнулась.
Старая история. Деньги от инвесторов всегда были «скоро».
***
Мы оформили развод. Дети адаптировались на удивление быстро. Миша взял на себя роль «мужчины в доме» — выносил мусор, помогал с тяжёлыми сумками. Полина продолжала навещать отца каждые выходные.
— Ты не скучаешь по папе? — спросила однажды Полина.
Я задумалась.
— Скучаю по тому, что могло бы быть. По семье, которую мы могли бы создать, если бы оба старались.
— Он сказал, что ты изменилась.
— Мы все меняемся. Иногда вместе, иногда — врозь.
***
Моя мама до сих пор не понимает, почему мы расстались.
— Он же не гулял, — повторяет она при каждой встрече. — Работал, пусть и неудачно. Что тебе ещё нужно было?
— Уважения, мама, — отвечаю я. — Признания того, что и моя работа — работа. Что и моё время имеет ценность.
Иногда по вечерам, когда дети уже спят, а я сижу с чашкой чая и книгой. И думаю о том, как странно всё повернулось. Я всего лишь перестала готовить и мыть полы. И потеряла мужа. Но обрела себя.
Последний раз, когда мы виделись с Антоном — на родительском собрании у Миши — он выглядел иначе. Каким-то повзрослевшим, что ли.
— Я устроился в компанию, — сказал он после собрания. — Разработчиком. Не так престижно, как собственный стартап, но зато стабильная зарплата.
— Рада за тебя, — искренне ответила я.
— Снял квартиру недалеко отсюда. Дети теперь могут оставаться у меня на ночь.
Мы помолчали.
— Может, выпьем кофе как-нибудь? — неожиданно предложил он. — Просто поговорим. Как друзья.
Я улыбнулась.
— Может быть. Когда-нибудь.
Я не знаю, соберёмся ли мы когда-нибудь снова как семья. Наверное, нет. Слишком много воды утекло. Но я знаю точно — я больше никогда не стану невидимой. Даже если рядом со мной не будет никого, кто мог бы меня заметить.
Когда я перестала готовить и мыть полы, меня начали называть странной. Но именно тогда я наконец-то начала жить.
