— Ты даже не подумал со мной посоветоваться? — голос Алины дрожал, но не от крика — от того, что сдерживала его. — Просто пошёл и оформил на себя. Как будто я тут ни при чём вообще.
— Алин, ты чего начинаешь? — Денис стоял у кухонного стола, держал чашку чая двумя руками. — Я же тебе сюрприз хотел сделать.
— Сюрприз? — она развернулась к нему, опёрлась на подоконник. — А если бы я тебе «в подарок» брачный договор подложила? Без согласования. Как тебе такое?
Он вздохнул, сел на табурет.
— Да брось. Мы ж собирались. Всё вместе. Я ж всё для нас.
— Всё для нас — это когда со мной советуются. Когда я знаю, что не просто «при тебе», а рядом. А так — ты купил, ты оформил, ты теперь хозяин. А я?
Он отхлебнул чай, глянул в сторону.
— Ты чё, правда думаешь, что я в один день возьму и выгоню тебя?
— А я не думаю. Я просто теперь не понимаю, кто я в этой квартире.
Познакомились они три года назад, летом. На День ВМФ. Алина тогда ещё жила с родителями, ходила на набережную с подружкой — просто поглазеть. Подружка быстро потерялась, зато появился он: в тельняшке, с чуть мокрыми волосами и улыбкой в пол-лица.
— Вы одна? — спросил.
Через неделю уже стоял под её окнами с цветами, через месяц помогал ей клеить обои в комнате. А потом резко бросил флот.
— Буду ходить на торговых. Платят в разы больше. Я накоплю — и купим свою квартиру.
Они действительно начали копить. Сначала по чуть-чуть, по тысяче-другой, потом по пять, по десять. Она откладывала с зарплаты, он — с рейсов. По вечерам Алина считала на калькуляторе, всё записывала в блокнот, проверяла проценты по вкладу.
— Ты мой главный экономист, — смеялся Денис, когда приезжал на берег. — Только не увольняйся.
Он с каждой поездкой возвращался уставший, но с деньгами. Говорил, что надо потерпеть: «Зато потом будем в своей». Алина верила. Не потому что наивная. Потому что рядом с ним чувствовала — да, он тянет. Не просто слова.
— Я, между прочим, больше всех вносил. — Денис снова заговорил, уже в комнате, сидя на диване. — Я пахал там, Алин, не вылезая. Без выходных. Тамошняя зарплата — это не у нас на берегу.
— Кто спорит? — она стояла у шкафа, скрестив руки. — Только я вносила всё, что могла. И тоже не по магазинам бегала.
— Да мне ж не жалко! Господи, ты что, правда думаешь, я бы тебя выгнал? Да у нас свадьба через месяц.
— Вот именно. Через месяц. А я — никто в этих бумагах. Я бы даже об этом не узнала, если бы ты не проболтался. Сюрприз, говоришь…
Он встал. Пошёл на кухню. Открыл холодильник, закрыл. Потом снова открыл. Не за продуктами. Просто, чтобы не смотреть на неё.
— Алин, ну хватит. Ну что ты начинаешь? Ты же знаешь, что я не вру. Что я не из тех, кто сливается. Я просто хотел сам всё закрыть. Сделать тебе подарок. Чтобы сказать: вот, мы теперь в своей. Без съёмов. Без чужих соседей за стеной. Чтобы с балконом и новым лифтом.
— Знаешь, что ты сделал? Ты не подарок мне сделал. Ты сделал себе красивый жест. А меня — вычеркнул. «Удивил».
Он сел обратно на диван, накрыл лицо ладонями.
— Не так я всё представлял, Алин.
— Я тоже.
В тот вечер она долго лежала в темноте. Он спал рядом, отвернувшись к стене. Дышал тяжело. Устал. Или делал вид. Она не трогала.
В голове крутились цифры. Платёж по ипотеке, проценты, их доли… Хотя какие доли? Там только его имя. У неё — ни копейки прав. И пусть она вносила меньше. Но ведь была уверена, что они — вместе.
А теперь? Если поссорятся? Если разбегутся? Куда она? С чем?
Через неделю тест показал две полоски. Она стояла в ванной, смотрела в зеркало и не знала, радоваться или… что делать. Всё внутри сжалось.
В другой день — она бы запрыгала от счастья. Написала бы ему, позвонила, крикнула: «Дэн, мы будем родителями!»
Но сейчас она просто стояла. И молчала. Потому что в голове была та квартира.
— Не могу, — прошептала она.
Она не сказала ему сразу. Думала — может, соберётся, скажет завтра. Или послезавтра. Но время шло, и тревога только росла. Страх, что останется одна. Что он скажет: «Сама виновата». Или: «Рановато».
А однажды вечером он, не отрываясь от телефона, сказал:
— Слушай, я на следующей неделе ремонт начну. Сам всё сделаю. Ну, почти. Поможешь?
— Не знаю, — тихо ответила она.
— Чего?
Она пожала плечами. Он не понял.
Через два дня она уехала. Собрала вещи. Написала короткую записку:
«Не ищи. Я не враг. Но я не могу быть там, где меня забыли».
Переехала к подруге. Сменила номер. Сказала: «Не спрашивай. Просто не говори ему ничего».
Подруга молчала, но через месяц не выдержала. Позвонила ему сама.
— Денис, она сделала аборт. И уехала. Всё.
Он долго молчал. Потом сказал:
— Понял. Больше не ищу.
Квартиру он продал. Деньги отнёс в банк. Старую симку выкинул. Новую дал только матери и диспетчеру.
Больше он никого не ждал.
***
— Ну и… ты с ней больше не пересекался? — Артём, сослуживец, переложил телефон из руки в руку, пока Денис глядел в монитор.
— С кем? — не отрываясь, буркнул он.
— Да с этой. С Алиной. Молчит — молчит, потом вдруг с запиской исчезает. Тихо, по-геройски.
— Всё, Тём. Закрыли тему. Я ж сказал.
— Просто странно, — пожал плечами Артём. — Ты так вкладывался, а она — хлоп, и всё.
— А ты женат?
— Ну да.
— Ну вот и иди жени на ней свою фантазию. А я пошёл поработаю.
Он выключил мессенджер. Протёр глаза. Третий месяц работал без выходных, почти в две смены. После продажи квартиры снял крохотную «двушку» на окраине — без обоев, зато дешево. Копил. Без цели, но копил. Деньги, в отличие от людей, не уходили.
Иногда, когда никого не было рядом, он всё же думал о ней. Чего уж скрывать. Не так, чтобы тосковал — нет. Просто выныривало в голове какое-то «а если бы». Особенно в мелочах: в магазине, когда видел абрикосовый йогурт (она их обожала). Или когда кто-то на кухне произносил её имя. Или когда соседка сверху снова устраивала «Титаник» — и с потолка капало, как тогда, в той их первой съёмной.
Он больше не писал. Не звонил. Даже её номер, к которому был привязан сто лет, уже не бился в поиске. Наверное, тоже сменён. Ну и правильно.
На следующий Новый год он был в рейсе. А потом — ещё в одном. И потом ещё. Вышел в цикл — как машина. Море-берег, море-берег. Деньги шли, а он — нет. Остановиться казалось глупо: зачем?
Иногда родители спрашивали:
— Дэн, ну ты чего как загнанный? Ты ж не в бегах.
Он отвечал:
— А мне нормально. Без привязки.
Они переглядывались. Мать пару раз заводила осторожные разговоры про «внуков, может, когда-нибудь…», но потом махнула рукой. Поняла: не та стадия. И не тот человек уже вернулся с того шторма.
Алина жила в другом городе. Сначала в пансионате при поликлинике — туда подруга пристроила на административную ставку. Потом нашлась съёмная комнатушка. Потом её перевели в бухгалтерию, потом — снова сокращение, и всё по кругу.
Про аборт она старалась не думать. Но думалось само. Снег, палатка у метро с детскими варежками, чей-то плач в трамвае — всё возвращало. Особенно в тишине.
Однажды она увидела на улице мужчину в похожей куртке. Серой, как у Дениса. Сердце кольнуло. Он прошёл мимо. Даже не посмотрел.
— И слава богу, — прошептала она.
Прошло три года. Потом ещё один.
Денис уже не вспоминал ни квартиру, ни чай с малиной, ни как она спала, поджав одну ногу. Он знал только, что такого разговора, как тогда, больше не будет. Ни с кем. Потому что тот разговор был не про любовь. Он был про чужие страхи, которые победили общее.
Однажды, перед рейсом, он встретил Артёма. Тот привёл за руку двух пацанов-близнецов.
— Мои. Второй брак, — хмыкнул Артём. — Вот думаю, может, и тебе пора. Сколько тебе уже?
— Тридцать два.
— Ага. А ведёшь себя, будто сто лет в одиночной камере.
— Нормально мне, — пожал плечами Денис. — У меня всё своё. Даже молчание.
Однажды, случайно, он узнал, что у Алины был выкидыш после аборта. Ей сказали, что теперь шансы — минимальные. Сказала подруга, та самая. Сказала не ему — сказала вслух, при ком-то. И дошло через третьи руки.
Он тогда не сказал ничего. Ни «жалко», ни «сама виновата», ни «зачем мне это знать». Просто помолчал. И через минуту пошёл в аптеку — за каплями от сердца. Не потому что плохо — просто привычка такая теперь была. На всякий случай.
Через семь лет после их расставания он получил смс: «Ты бы не узнал меня. Я бы тебя — тоже. Мы теперь другие. И всё же… спасибо за всё. Даже за то, чего не случилось».
Он не ответил. Но не потому, что не хотел.
Просто — всё уже было. Всё кончилось. Ровно, по-честному. Без хеппи-эндов. Без злобы. Как вода в чайнике: вскипела — и испарилась.
***
Через восемь лет Алина вернулась в родной город. Не потому что тянуло — просто в том, куда уехала тогда, всё выгорело. Подруга уехала к мужу в Тверь, на работе начались сокращения, комната в коммуналке ушла под снос. Вернуться оказалось единственным вариантом. Хотя нет — последним.
Она сняла студию у вокзала. Серенькую, прокуренную, с продавленной кроватью и подтеками на потолке. Первая ночь там прошла молча. В прямом смысле: никаких мыслей, просто лежала и смотрела в темноту. Даже на телефон не тянулась.
— Алиночка? — голос за спиной показался знакомым, но она не сразу повернулась.
— Катя?.. — моргнула. — Да ты ж… мы ж лет пять не…
— Ты не изменилась. Почти. — Катя смахнула волосы с плеча. — А я тебя сразу узнала. На рынке, представляешь?
— А ты теперь… тут?
— Угу. Мужа бросила. Торгую теперь. На фруктах. А ты?
— Да так. Осматриваюсь.
Они постояли в неловком молчании.
— Зайди ко мне, хочешь? Я на втором ряду. Персики сладкие, как твой Денис.
Алина усмехнулась — не громко, просто уголком губ.
— Ты знаешь, где он?
— Вроде бы — да. Своё что-то открыл. Плавать перестал давно. Ходит по городу в жилетке. Вид уставший, но спокойный. Не женат. Говорят, живёт один.
Она не собиралась его искать. Не было никакого плана. Ни разговора. Ни слов. Просто — как получилось.
Он вышел из банка, как раз в тот момент, когда она сворачивала за угол. У него были в руках бумаги и кофе. Он шагнул на переход — и увидел её.
Стояли молча.
— Привет, — сказала она первой. Просто, без улыбки. Как здороваются с чужими, которых почему-то помнишь.
— Привет.
— Ты… всё ещё ходишь быстро.
— А ты всё так же, — он запнулся, — худеешь, когда нервничаешь.
— Старая привычка.
Опять пауза.
— Чего хочешь? — наконец спросил он.
— Ничего. Просто… случайно.
— Не верю в случайности. — Он глянул на кофе. — Держи.
— Спасибо, не надо.
— Всё равно холодный.
Она взяла. Поставила стакан на скамейку рядом.
— Я не за тем пришла. И не за прощением.
Он молчал.
— Я тогда была не права. Но, по-своему, боялась. Боялась остаться ни с чем. Даже не тебя. А себя. Что окажусь в твоей квартире — как квартирант. С ребёнком.
— Я понял. Уже давно.
— Тогда — почему не искал?
Он пожал плечами.
— А зачем? Там, где нет доверия, ничего не вырастет.
Они не сели рядом. Не пошли пить кофе. Не обнялись на прощание.
— Ты теперь… как?
— Работаю. Спокойно. Одно и то же каждый день. Скучно. Но голова на месте.
— А ты?
— Тоже самое. Только без «как». Просто живу. Без громких слов.
— Понятно.
— Угу.
Он сделал шаг в сторону перехода.
— Береги себя, Алин.
— Ты тоже, Дэн.
Он перешёл дорогу. Не обернулся.
На следующий день она пошла на рынок. Катя ей кивнула, молча выложила персики в бумажный пакет. Алина расплатилась и пошла домой. Медленно. Без мыслей. Без плана. Но как-то спокойнее.
Бывало хуже.
Она выложила персики на стол, заварила чай и села у окна. Снизу кричали дети, на балконе сосед снова сверлил. Было, как всегда. Только впервые за восемь лет она почувствовала, что всё — не зря.
Жизни не исправишь. Но иногда можно хотя бы разойтись по-человечески. Без долгов.
