— Лина, там у тебя в квартире цирк какой-то, — соседка Валентина Петровна заглянула в дверь с видом человека, который вот-вот лопнет от невысказанных новостей. — Дети носятся, собака лает, женщина какая-то с утра до ночи готовит…
Я чуть кофе не поперхнулась. В моей пустующей квартире должна была жить только мамочка Миши — тихая, интеллигентная дама, которая месяц назад переехала из провинции и никак не могла найти подходящее жилье. Я согласилась пустить её временно, чтобы сделать приятное будущей свекрови. До свадьбы оставалось две недели.
— Валентина Петровна, вы точно про мою квартиру? — уточнила я, хотя сердце уже начало колотиться как бешеная стиральная машина на отжиме.
— Да про твою, про твою! Сто четырнадцатую! Там же теперь целая коммуналка организовалась. Утром мужик в спортивках выгуливает овчарку, потом дети в школу топают, потом эта женщина в магазин за продуктами ездит с тележкой размером с прицеп от камаза…
Я закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Мысли в голове крутились как белье в центрифуге — быстро и совершенно хаотично. Миша сидел на кухне, допивал свой утренний кофе и что-то изучал в телефоне с таким сосредоточенным видом, будто решал судьбу мирового экономического кризиса.
— Мишенька, — позвала я его таким голосом, каким обычно интересуются, не хочет ли собеседник чаю с цианистым калием, — а что это соседка рассказывает про детей в моей квартире?
Он поднял глаза от телефона, и я увидела в них что-то такое… Как будто человек внезапно понял, что забыл выключить утюг, уезжая в отпуск на Мальдивы.
— Какие дети? — переспросил он с такой наигранной невинностью, что хотелось немедленно проверить у него карманы на предмет краденых конфет.
— Миша, — я села напротив него и взяла его руки в свои, — давай без дурачков. Соседка говорит, что в моей квартире живет не только твоя мама.
Он молчал секунд тридцать, и эти секунды тянулись как нудный фильм про колхозную жизнь. Потом вздохнул так глубоко, будто готовился нырнуть на дно Марианской впадины.
— Лин, я хотел тебе рассказать…
— После свадьбы? — перебила я.
— Ну… да. Я думал, мы сначала поженимся, а потом уже все вопросы решим спокойно…
Вот тебе и на! Я встала из-за стола и начала ходить по кухне как тигрица в клетке, которой забыли дать мясо. Значит, так. Мой будущий муж, с которым мы жили душа в душу целый год, с которым планировали совместное будущее и обсуждали, сколько детей хотим, оказывается, что-то скрывает. И скрывает не то, что в молодости был панком или коллекционирует марки с изображением бабочек, а нечто такое, что требует отдельного жилья для размещения.
— Миша, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, хотя внутри все клокотало как борщ в кастрюле, — пойдем прямо сейчас в мою квартиру. Я хочу познакомиться с… э… твоими сюрпризами.
Дорога до лифта показалась мне длиннее, чем путь до Китая пешком. Миша шел рядом с видом приговоренного к расстрелу, который еще надеется на помилование, но особо не рассчитывает. В лифте мы молчали. Я смотрела на цифры этажей и думала о том, как же это я, умная и опытная женщина, могла так ошибиться в человеке.
Звонить в свою собственную квартиру — это, скажу я вам, довольно странное ощущение. Как приходить в гости к самой себе. Дверь открыла женщина лет тридцати с копной рыжих волос и усталыми глазами.
— А, Михаил пришел! — обрадовалась она. — Проходи, мы как раз завтракаем.
Я вошла в свою квартиру и на секунду подумала, что случайно попала в параллельную вселенную. На моей кухне сидели трое детей: девочка лет двенадцати, мальчик лет восьми и малыш года четыре. Все трое уплетали кашу и болтали о каких-то своих детских делах. За столом также восседала мамочка Миши — та самая тихая интеллигентная дама, которая сейчас выглядела как дирижер симфонического оркестра в разгар исполнения «Полета шмеля».
— А это кто? — спросила рыжая женщина, окинув меня любопытным взглядом.
— Это Элина, — тихо сказал Миша. — Моя… невеста.
Повисла такая тишина, что слышно было, как в углу лакает молоко большая пятнистая собака. Дети подняли головы от тарелок и уставились на меня как на инопланетянку, которая внезапно материализовалась посреди их завтрака.
— Папа, — сказал мальчик, — а почему дядя Миша твоя невеста?
— Не дядя Миша, а папа Миша, — поправила девочка. — И она не его невеста, она тетя Лина.
— А почему папа сказал, что это его невеста? — не отставал мальчик.
Я стояла посреди этого семейного спектакля и чувствовала себя как контуженная. Значит, Миша не только скрыл от меня существование троих детей, но и от детей скрыл, что собирается жениться. Дипломатии тут было столько, сколько в поведении слона в посудной лавке.
— Дети, — сказала рыжая женщина, — идите к бабушке в комнату, мы тут поговорим.
Когда дети убежали, а за ними увязалась собака, женщина повернулась ко мне:
— Вы, наверное, не в курсе, кто я такая?
— Не в курсе многого, оказывается, — ответила я, глядя на Мишу.
— Я Светлана, бывшая жена Михаила и мама этих детей. Мы развелись два года назад, но… обстоятельства сложились так, что мне пришлось временно переехать к свекрови. Квартиру продала, чтобы рассчитаться с долгами, а новую еще не нашла.
Я села на стул — ноги меня держать перестали. Значит, мой любимый мужчина, с которым мы планировали свадьбу, медовый месяц и совместную жизнь, оказывается, содержит бывшую семью. И не просто содержит, а поселил их в моей квартире, не удосужившись меня предупредить.
— Миша, — сказала я, стараясь не повышать голос, хотя хотелось орать как ненормальная, — а ты собирался мне когда-нибудь об этом рассказать?
— Лин, я же говорю, хотел после свадьбы… Я думал, мы найдем решение… Света скоро найдет работу, снимет квартиру…
— А дети? — перебила я. — Дети тоже временные?
Он молчал, глядя в пол. Светлана смотрела на нас с сочувствием человека, который наблюдает за автомобильной аварией в замедленной съемке.
— Элина, — сказала она мягко, — я понимаю, что для вас это шок. Для меня тоже было неожиданностью узнать, что Михаил собирается жениться. Он нам ничего не говорил.
Вот тебе и раз! Получается, он скрывал меня от своих детей, а их — от меня. Какая дивная получилась схема: два параллельных мира, которые должны были встретиться только после росписи в загсе. А дальше что? Сюрприз на свадебном банкете: «Дорогие гости, знакомьтесь — это мои дети от первого брака и их мама, которая, кстати, тоже будет жить с нами»?
— Послушайте, — сказала я, поднимаясь со стула, — я понимаю, что у всех бывают сложные жизненные ситуации. Но я не готова к такому… сюрпризу. Миша, я думала, мы с тобой честны друг с другом.
— Лин, дай мне объяснить…
— Что объяснить? — я почувствовала, как голос начинает дрожать от обиды. — Что ты год водил меня за нос? Что собирался поставить меня перед фактом уже после свадьбы? Что решил, что я настолько влюблена, что проглочу любую твою ложь?
Мамочка Миши выглянула из комнаты с виноватым лицом:
— Элиночка, дорогая, я пыталась ему сказать, что надо с вами честно поговорить…
— Мам, не надо, — буркнул Миша.
— Надо! — резко сказала она. — Я же говорила тебе: нельзя строить отношения на обмане! Девочка хорошая, она заслуживает правды!
Я смотрела на эту семейную сцену и понимала, что больше не могу здесь находиться. Все было неправильно: и то, что меня обманывали, и то, что использовали мою квартиру, и то, что планировали продолжать этот обман после свадьбы.
— Хорошо, — сказала я, стараясь говорить спокойно. — У всех есть три дня, чтобы освободить мою квартиру. Миша, свадьба отменяется.
— Лина, подожди! — он бросился за мной. — Давай поговорим, я все объясню!
— Объяснять надо было год назад, когда мы только начали встречаться. Или полгода назад, когда начали планировать свадьбу. Или месяц назад, когда я согласилась пустить твою маму. Но не сейчас, когда я узнала об этом от соседки!
Я вышла из квартиры и поехала домой. Дома села в кресло и долго смотрела в окно. За окном шла обычная жизнь: люди спешили по своим делам, дети играли на площадке, собачники выгуливали своих питомцев. А у меня жизнь только что развалилась как карточный домик.
Три дня спустя Валентина Петровна сообщила, что из квартиры выехали. Миша звонил, писал, пытался встретиться, но я не отвечала. Что тут было обсуждать? Доверие — это как хрустальная ваза: разобьешь — уже не склеишь.
Через неделю он прислал длинное сообщение. Писал, что понимает мой гнев, что виноват, что хотел сказать, но боялся меня потерять. Что дети очень переживают, что планировали меня полюбить как новую маму. Что Света нашла работу и скоро снимет квартиру. Что он готов на любые условия, лишь бы мы попробовали начать сначала.
Я читала это сообщение и плакала. Не от злости — от жалости. К детям, которые стали заложниками взрослых игр. К Свете, которая оказалась в сложной ситуации. К Мише, который так боялся правды, что предпочел ложь. И к себе — за то, что год прожила в иллюзии идеальных отношений.
Но доверие не возвращается по щелчку пальцев. И я не знала, смогу ли когда-нибудь поверить ему снова. Ведь если человек готов скрывать существование троих детей, то что еще он может утаить?
Сейчас прошло полгода. Миша больше не пишет, но иногда мне рассказывают общие знакомые: снял двухкомнатную квартиру, дети живут с ним, Света устроилась на работу и планирует переехать. Дети спрашивают про «тетю Лину», которая так и не стала их мамой.
А я все думаю: правильно ли я поступила? Может, стоило дать ему шанс? Ведь любила же его, и он меня любил… Но каждый раз, когда начинаю сомневаться, вспоминаю тот момент в квартире, когда поняла: целый год жила с незнакомцем, который умел прекрасно врать, глядя в глаза.
Наверное, в жизни нет готовых ответов на все вопросы. Есть только выборы, которые мы делаем, и последствия, с которыми приходится жить. Я выбрала честность, даже если она оказалась болезненной. А что выбрал бы на моем месте каждый из вас — знает только он сам.
Говорят, время лечит. Посмотрим. Пока что у меня есть две квартиры, стабильная работа и уверенность в том, что лучше быть одной, чем с человеком, который умеет мастерски врать даже тем, кого любит. А может, особенно тем, кого любит.
Такие дела, как говорила моя бабушка. Квартирный вопрос и правда портит людей — только не всегда так, как ожидаешь.
