— Я ухожу, Лена.
Лена взяла со стола кружку, но не донесла её до губ. Подержала в руках и поставила обратно.
— Куда?
— К Аньке. Ты её знаешь.
— В смысле знаю?
— Ну… бывшая моя. До тебя была.
Лена молчала секунд двадцать. За это время в голове успело пронестись всё — от обиды до брезгливого смеха. Игорь, который два года подряд валялся на диване, жаловался на давление, не мог даже в «Ленту» за картошкой дойти без стона, теперь вдруг собирается к бывшей, к которой «всегда тянуло».
— Ты это серьёзно?
— Да. Я долго думал. Понимаешь, я у тебя… как будто не собой стал. Всё по графику. Маша в сад, потом работа, потом ты спрашиваешь, где я, что ел, с кем пил. У Аньки проще. Она меня принимает как есть.
Лена медленно поставила кружку обратно.
— То есть ты уходишь, потому что тебе хочется… чтобы тебя никто не трогал?
— Ну, типа того.
Она не плакала. Даже не злилась — пока. Только смотрела на него, пытаясь понять: это тот же человек, с которым она когда-то пекла блины по ночам и планировала, куда поехать летом?
— А Маша?
— Ты хорошая мама, справишься. Я буду приходить, когда надо. Не бросаю же.
Лена хотела что-то сказать, но в этот момент из детской донёсся голос:
— Мама, я готова! Надевай мне шапку.
Игорь замер. Лена кивнула, как будто сама себе: сейчас не время. Пошла в комнату, помогла дочке одеться, завязала бантик на шапке. Маша сияла — сегодня в садике утренник, она — ёжик.
— А папа пойдёт с нами?
Лена не ответила. Лишь взяла Машу за руку, повела к двери.
— Я вас отвезу, — сказал Игорь. — Раз уж так…
В машине он молчал. Маша болтала без остановки, рассказывала, как будет читать стишок. Лена сидела рядом, сжимая кулаки, чтобы не закричать прямо сейчас, при ребёнке. Чтобы не сорваться. Чтобы не сказать ему всё, что думает.
Когда вернулись домой, он собрал сумку. Складывал вещи аккуратно, будто в поездку на пару дней.
— Я, если что, буду платить, — сказал он, застёгивая молнию. — Не переживай. Я же не скотина.
Лена кивнула. Игорь в последний раз оглядел прихожую, как будто проверял, всё ли взял. И вышел.
Только к вечеру она осмелилась набрать Ирину Николаевну — свекровь. Женщина жила в соседнем доме, но звонила редко, держалась всегда отстраненно. Отношения у них были… никакие. Без особой любви, но и без скандалов.
— Лена? Что-то случилось?
— Игорь ушёл. Сказал — к бывшей. Вы знали?
Молчание.
— Нет. — Голос стал глухим. — Он что, с ума сошёл?
— Похоже, что нет. Всё чётко объяснил. Я его, видите ли, зажала, задавила, лишила свободы. А она «принимает как есть».
— Что за бред…
— Я не звоню жаловаться. Просто… не знала, кому сказать.
— Я приду, — сказала Ирина Николаевна. — Сейчас же.
Через десять минут она уже стояла на пороге. В руках — ничего. Ни торта, ни пакета с фруктами.
— Где он?
— Уехал. Сказал, будет приходить «когда надо».
Они сели на кухне.
— Он давно с ней общался?
— Я не знаю. Не проверяла. Не следила. Не нюхала рубашки.
— Правильно делала. Это он тряпка, а не ты.
Лена посмотрела на неё с удивлением.
— Вы же всегда были на его стороне.
— И ты думала, я не вижу, как он себя ведёт? Я молчала, потому что ты справлялась. А теперь… — Она вздохнула. — Теперь это уже перебор. Анна, значит. Он с ней десять лет назад едва не женился, а потом сам же от неё сбежал. Она его чуть не свела с ума. А теперь — снова туда?
— Он говорит, что с ней легко.
— Легко, потому что она от него ничего не ждёт. Потому что ей плевать. А ты ждала. Ты была рядом. Ты мать его ребёнка.
Они долго молчали. Потом Ирина Николаевна добавила:
— Я Машу заберу в выходные к себе. Ты пока переведи дух. Не для него — для себя.
— Спасибо.
— Не за что! Я для внучки стараюсь — ей нужна спокойная мать. А у отца пусть сначала мозги вырастут.
В ту ночь Лена долго лежала, не выключая свет. В комнате было прохладно, из детской доносилось посапывание Маши. Она думала не об Игоре, не о той, другой, а о себе.
В голове медленно, со скрипом, начинала укладываться мысль: он ушёл не из-за неё. Он ушёл, потому что сам не умеет жить по-настоящему. А она умеет. Только забыла об этом.
***
— Мама, а папа будет меня сегодня забирать?
— Нет, Машуль. Сегодня я приду. Мы потом ещё зайдём в магазин, купим тебе пластилин.
— А он не заболел?
— Нет.
— Тогда почему он не приходит?
Лена стояла перед зеркалом, расчесывая дочке волосы. Короткие вопросы Маши были хуже любых упрёков. Они звучали просто, но в них было то самое, чего Лена не могла объяснить — даже себе. И уж точно не ребёнку.
— Просто… у него сейчас дела.
— А он живёт теперь с другой тётей? И дочка у него другая?
Лена сжала губы.
— Мы с тобой об этом уже говорили. Да, он теперь живёт в другом месте. Но тебя он любит. И скоро увидится с тобой. Хорошо? Никаких других дочек у него нет.
— Хорошо, — Маша немного подумала. — А она тоже ему рисует?
— Кто?
— Та тётя. Я ведь рисовала ему котика.
— Конечно нет, Машуль. Пошли, опоздаем.
Вечером Лена сидела на кухне. Рядом лежал пластиковый пакет с документами — она перебирала бумаги, ища договор аренды. Решила, что хватит. Хватит жить с ожиданием, когда он позвонит, придёт, пожалеет. Он выбрал.
В дверь позвонили. Это была Ирина Николаевна. В руке — контейнер с голубцами.
— Я понимаю, что ты самостоятельная, но ты сегодня ела?
— Ну, бутерброд съела…
— Вот. А тут горячая еда.
— Спасибо.
Они сели, как в прошлый раз. Как будто между ними снова выросла невидимая нитка, теперь уже крепче, чем раньше.
— Он мне сегодня не звонил, — тихо сказала Лена.
— И не надо. Я сама с ним поговорила.
— Правда?
— Угу. Сказала, что ведёт себя как пятнадцатилетний. Он, конечно, обиделся, но сам виноват.
— А он что?
— Мычал. Говорил, что «попробовать надо», что «тебя не бросает», что это всё «на время».
— На время?
— Да. Представляешь? Он думает, что может туда сходить, посмотреть, как там, а потом, если не получится — обратно.
Лена рассмеялась. Тихо, устало.
— Запасной аэродром.
— Точно. А ты тут, значит, живи, жди, стирай, води в садик, готовь, сохраняй семейный очаг. А он будет «искать себя». В тридцать пять.
— Он ведь и правда не плохой…
— Он не злой. Но не взрослый. А это хуже.
На следующий день Лена взяла Машу и пошла гулять в парк. Было пасмурно, но тепло. Они катались на карусели, ели пончики, Маша радостно визжала. В какой-то момент Лена села на лавку и набрала СМС:
«Игорь, если хочешь увидеть Машу, забери в субботу в 10. Только заранее предупреди. И без «может быть». Надо — значит надо. Не для меня. Для неё.»
Ответ пришёл быстро:
«Хорошо. Я заберу»
Лена прочитала и убрала телефон.
***
Суббота. Утро. Маша стояла у двери в новом платье.
— А папа точно придёт?
— Должен.
В 10:03 он позвонил в домофон. Поднялся, стоял в коридоре с покаянной улыбкой и двумя чупа-чупсами в руках.
— Привет, Мась.
— Привет, папа!
— Надевай куртку и пойдём?
— Пойдём!
Он посмотрел на Лену, как будто ждал чего-то.
— Всё нормально?
— Пока — да. Смотри, чтоб вернулись в шесть. Маша ужинать дома будет.
— Понял.
Когда дверь за ними закрылась, Лена села на кровать и, к своему удивлению, не заплакала. Наоборот. Впервые за долгое время почувствовала… пустоту. Спокойную, не тревожную.
Минут через десять зазвонил телефон. Ирина Николаевна.
— Ну что, забрал?
— Забрал.
— Приходи ко мне. У меня тут сырники и варенье малиновое.
— Мне неудобно одной, без Маши.
— Так я ж не чужая.
У Ирины Николаевны квартира была старой, с ковром на стене и тяжёлыми шторами. Лена зашла, сняла куртку.
— Сырники на столе. Варенье — вон там. Садись.
— Спасибо.
— Ты, кстати, снимать квартиру собралась?
— Да. Сначала испугалась. Потом подумала: а что тянуть? Он всё равно уже не вернётся. Даже если придёт — я уже не та, что раньше. Я теперь хочу без него. А эта квартира нам с Машей слишком большая.
— Умница. Я, между прочим, поддержу. Если помощь нужна — и деньгами, и с Машей — не стесняйся. Мой сын — не весь мир. А ты мне теперь ближе, чем он.
Лена смотрела на свекровь и не понимала: как так получилось, что именно она — каменная, строгая, с фразой «женщина должна терпеть» — теперь говорит ей всё то, чего Лена ждала всё это время?
— А с Аней у него там как?
— Я знаю её. Она с ним поживёт — и обратно его отправит. Она одиночество плохо переносит, но надолго ей он не нужен. Слишком нудный он стал. Всё думает, что все должны его понимать. А сам — ни в кого не всматривается. Не интересуется.
Лена вдруг поняла: ей стало не жалко. Ни его, ни себя.
Просто всё меняется. И она меняется тоже.
***
Вечером начался дождь. Лена стояла у плиты, жарила сырники по бабушкиному рецепту — Маша просила. Звякнул телефон. Сообщение от Игоря:
«Мы подъезжаем.»
Она открыла окно — воздух был влажный, прохладный, совсем не весенний. Машины проносились по лужам, дворовой кот сидел под козырьком и вылизывал лапу.
Через пять минут в прихожей затопали ботинки. Маша влетела первая.
— Мам, мы были в зоопарке! Папа купил мне настоящую альпаку! Смотри!
— Это мягкая игрушка, Маш, не настоящая альпака, — сказал Игорь сзади, будто оправдываясь.
Лена не обернулась сразу. Дожарила последний сырник, выложила на тарелку.
— Можешь поесть с нами, если хочешь, — сказала она. — Или спешишь к своей новой «лёгкой жизни»?
Он почесал затылок.
— Не спешу. Можно?
— Садись.
Они ели молча, Игорь ковырял сырник вилкой.
— Лена…
— Что?
— Я… хотел поговорить.
— Говори. Только коротко. У меня еще дела.
Он опустил глаза. Привычный жест, когда ему было стыдно. Или когда хотел вызвать жалость.
— Там не так, как я думал. Мы с Аней поссорились на третий день. Она… всё время в телефоне. На меня внимания ноль. Сказала, что я стал скучный. Что раньше я был весёлый, лёгкий. А теперь…
— А теперь кто ты, Игорь?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Мне плохо. Без вас.
Лена поставила чашку в раковину.
— А мне было плохо с тобой. Последние два года. Ты стал как мебель. Только ворчишь и прячешься за усталостью. А я тащила всё. Дом, Машу, твоё нытьё, твою злость.
— Я знаю.
— Поздно знать. Что ты хочешь от меня?
Он поёрзал на стуле.
— Вернуться. Попробовать всё сначала.
Лена усмехнулась.
— Сначала? Сначала было восемь лет назад. Сейчас уже другая жизнь.
— Ты не хочешь, чтобы у Маши был отец рядом?
— Отец — не человек, который живёт в одной квартире. А тот, кто даёт опору. Ты не справился.
— Я могу…
— Не можешь. Может быть, когда-нибудь. Но не сейчас. Не так. Не после того, как ты сбежал.
Он помолчал.
— Я всё равно буду рядом. Если разрешишь. Я хочу забрать Машу в следующий выходной, съездим в планетарий.
— Разрешу. Только заранее согласовывай. Это уже не твой дом. И не твоя жизнь.
После его ухода Лена почувствовала странную лёгкость. Не радость, не злость, не обиду. Просто тишину внутри. Чёткое ощущение, что всё идёт так, как должно.
Она села на диван, достала ноутбук. Искала варианты аренды — поближе к саду и работе. Нашла однушку в хорошем доме, без евроремонта, но с нормальной кухней и окнами на двор.
Позвонила. Договорились на просмотр.
— Мам, а что ты делаешь?
— Мы скоро переедем, Маш. Будем жить в новой квартире.
— А папа?
— Папа будет приходить. Но жить мы будем с тобой. Вдвоём.
— А бабушка?
— Бабушка рядом. Она будет заходить. Ты ведь её любишь?
— Да. Особенно когда она готовит борщ.
Лена улыбнулась.
Просмотр квартиры прошёл на удивление легко. Хозяин был в возрасте, но приятный. Сказал, что отдаст без залога, раз видит, что человек порядочный. Лена сразу поняла — это знак.
На обратном пути заехала к Ирине Николаевне. Та уже ждала.
— Ну что?
— Нашла. Снимаю. Переедем сразу же.
— Умница ты. Всё у тебя получится.
— Спасибо, что вы рядом.
— Ты мне теперь как дочь. Хоть и неофициально.
Поздно вечером позвонил Игорь.
— Лена, я… извини.
— За что конкретно?
— За всё. Я понял, что всё потерял.
— Не всё. У тебя осталась Маша. Береги хоть это.
— А ты… есть кто-то?
— Нет. Но это не твоё дело.
Он помолчал. Потом сказал:
— Ты стала… другая.
— Я просто скинула лишний вес. И это не про килограммы сейчас. Спокойной ночи, Игорь.
Она выключила телефон. Впереди была новая неделя. Новая квартира. И ощущение, что жить стало легче — потому что теперь она жила для себя, а не для кого-то.
***
Переезд занял два дня. Лена не звала никого из знакомых, просто заказала газель, упаковала вещи в коробки и написала на каждой маркером: «кухня», «Машины игрушки», «ванная». Вечером второго дня, когда они с Машей разложили постель в новой квартире, включили торшер и поужинали гречкой с сосисками, Лена впервые за долгое время почувствовала — это их. Именно их место. Своя территория.
Маша ходила босиком, заглядывала в каждый угол, открывала шкафчики.
— А тут можно повесить мои платья?
— Конечно. Тут всё можно. Это наш дом.
— А папа сюда придёт?
— Сюда — нет. Это только наш с тобой дом. Папа будет забирать тебя, когда договоримся. Но жить мы будем без него. С тобой, по своим правилам.
Маша кивнула и села на подоконник, прижав к себе игрушечную альпаку.
— А бабушка?
— Бабушка уже написала, что хочет зайти в выходные с пирогом. Если мы позовём.
— Я позову!
— Вот и хорошо.
Лена быстро привыкла к новому дому. Вечером они с Машей выбирали мультик, варили какао и вместе раскрашивали. Без чувства, что кто-то в комнате ждёт к себе внимания и при этом сам его не даёт.
***
Зазвонил телефон. Игорь.
— Лена, привет. Я подумал… может, мы как-то всё-таки попробуем сесть и поговорить? По-настоящему.
— Мы уже говорили, Игорь. Не один раз.
— Ну, не знаю. Ты ведь говорила, что хочешь семью…
— Я её хотела, когда она была живой. А ты её убил. Уходом, молчанием, ленью. У нас не было развода, но ты ушёл, как будто дверь захлопнул. А теперь просишься обратно?
— Я просто понял, что мне плохо без вас.
— А мне хорошо. Я выхожу на улицу — и не думаю, что кто-то дома ждёт с кислой миной. Я знаю, что вечером у меня есть ужин, тишина и Машины сказки. Я улыбаюсь себе в зеркало. А раньше смотрела — и не узнавала себя.
— Я изменился.
— Я тоже. Только я не притворяюсь. Я правда теперь другая. Без тебя — лучше.
— Лена…
— Всё. Будь отцом, если хочешь. Но не пытайся вернуться мужем. Я не твоя точка возврата. Я теперь точка отсчёта — для себя самой.
Вечером зашла Ирина Николаевна. С пирогом. Малиновый, с «решёткой» сверху.
— Ну как вы тут?
— Хорошо. Знаете, я даже не думала, что можно так — просыпаться и не ждать катастрофы.
— А он тебе звонил?
— Звонил.
— Ну?
— Говорит, он всё понял. Но теперь поздно.
— Умница ты. Я его люблю, конечно. Сын всё-таки. Но и ты как родная стала.
— Знаете, а я вас боялась раньше.
— А я и правда была колючая. Но ты держалась. Ты выдержала. Ты не скандалила, не дралась за него, не унижалась. Просто встала и пошла дальше. Вот так надо. Только так.
Лена достала чашки, открыла окно. С улицы тянуло весной, чуть влажной, ещё не по-настоящему тёплой, но уже честной. Как всё теперь в её жизни — честно, без иллюзий.
***
— Мам, а пойдем завтра в парк?
— Конечно, Машенька. Мы теперь сами решаем, куда и когда. У нас — всё своё.
Игорь потом ещё звонил. Несколько раз. Вежливо. Пытался говорить «как друзья». Потом перестал. Просто начал забирать Машу по выходным, иногда привозил мелочи — альбом, куклу, мороженое. Он уже не входил в квартиру. Сидел в машине, пока Маша одевалась.
Лена не злилась. Не жалела. Она поняла, что можно отпустить человека, не став врагами. Просто… не держать его в себе.
Всё, что было — было. Всё, что будет — её, настоящее. Без страховки, но и без ожиданий. И в этом было облегчение.
