— Ну, раз уж все здесь, я скажу. — Вилка дрогнула у кого-то в руке. Звякнула о фарфоровую тарелку.
Воскресный семейный обед, которого Диана избегала каждый месяц, вдруг замер в неловкой тишине. Никто еще не понимал, что произойдет, но что-то в ее голосе заставило всех насторожиться.
— Я знаю, кто постоянно говорит обо мне неприятные вещи за спиной. Кто звонил с незнакомого номера. И кто только притворяется хорошим сыном и дочерью.
Диана не планировала устраивать сцену. По крайней мере, не сегодня. Но когда свекровь снова начала рассуждать о том, какая невестка должна быть у такого замечательного сына, многозначительно поглядывая на Диану и перечисляя качества, которыми она явно не обладала, Диана почувствовала, как внутри что-то переменилось. Десять лет молчания, десять лет попыток соответствовать недостижимому идеалу. Хватит.
Лица застыли. Анатолий — муж Дианы — медленно опустил бокал с соком. Его сестра Регина нервно заправила прядь за ухо. Старший брат Михаил стал рассматривать скатерть с таким интересом, будто на ней появились удивительные узоры. И только свекровь, Инесса Викторовна, продолжала невозмутимо накладывать себе салат.
— Диана, детка, что за театр? — Инесса Викторовна даже бровью не повела. Она спокойно положила вилку на край тарелки и промокнула губы салфеткой, будто давая себе время обдумать ответ.
Виктор Андреевич — их отчим. Человек, женившийся на Инессе Викторовне пятнадцать лет назад и с тех пор ставший частью их семьи. Человек, о котором почти никогда не говорили, но которого использовали как буфер в семейных конфликтах.
— Это не фантазии. — Диана посмотрела в глаза свекрови. — Я молчала десять лет. С того самого дня, как вы сказали Анатолию, что я недостаточно хороша для вашей семьи.
Анатолий вздрогнул. Он никогда не рассказывал Диане о том разговоре. Но разговор был.
Их отношения начались в университете, когда Анатолий — начинающий разработчик мобильных приложений — искал репетитора по английскому.
Диана работала на кафедре иностранных языков и подрабатывала переводами для небольшой компании, занимающейся международными перевозками. Она была старше его на два года, и это, как ни странно, привлекало его.
Ни о каких социальных различиях речи не шло. Диана сама обеспечивала себя с восемнадцати лет. Родители — учителя музыки в провинциальном городке — могли помочь лишь советом. Квартира, в которой она выросла, была однокомнатной и досталась семье от прадеда Дианы, который участвовал в строительстве этого дома еще в пятидесятых.
Когда Анатолий сделал ей предложение, Диана не сразу согласилась. Она видела, как напряженно ведет себя его семья при встречах. Как оценивающе смотрит мать. Как холодно улыбается сестра. Как неприязненно косится на нее брат. Но любовь затмевала всё.
— Мы сможем, — говорил Анатолий. — Они просто должны узнать тебя лучше.
Она поверила. И вот, десять лет спустя, сидит за столом с людьми, которые так и не приняли ее. Не захотели принять.
***
— О чём ты говоришь? — Регина нервно расправила салфетку. — Какие звонки? Какие гадости?
Диана медленно достала телефон.
— Я говорю о том, что вы никогда не считали меня частью семьи. Регина, ты помнишь, как позвонила мне с неизвестного номера и сказала, что если я забеременею, семья от нас отвернется? Это было на второй год брака.
Регина побледнела.
— Не говори ерунды…
— Номер у меня сохранился. И запись разговора тоже. — Диана повернулась к Михаилу. — А ты, Миша, помнишь, как рассказывал всем знакомым, что я вышла за Анатолия из-за его перспективной карьеры? Как говорил, что я влияю на его решения и отдаляю от семьи?
Повисла тишина. Виктор Андреевич, обычно спокойный и сдержанный, вдруг выпрямился и внимательно посмотрел на всех присутствующих.
— Это правда? — спросил он тихо.
Инесса Викторовна раздраженно отмахнулась:
— Вить, дети иногда не ладят между собой. Это нормально. Диана просто все преувеличивает.
— Я не драматизирую. — Диана достала из сумки тетрадь. — Десять лет я записывала каждое обидное слово, каждый неприятный комментарий, каждый случай, когда вы пытались вмешаться в нашу жизнь с Анатолием. Я делала это не для мести. Я надеялась, что однажды смогу показать вам, как все это выглядит со стороны. Что вы поймете.
Анатолий смотрел на Диану так, будто видел впервые. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Диана остановила его жестом.
— Подожди. Я еще не закончила. — Она повернулась к нему. — Знаешь, почему я каждый раз меняю тему, когда ты заводишь разговор о детях? Почему я нахожу любые причины отложить этот вопрос?
Анатолий растерянно покачал головой.
— Потому что я боялась. Боялась, что твоя семья будет так же относиться к нашему ребенку, как относится ко мне. Что они будут комментировать каждое мое решение как матери. Что они будут настраивать ребенка против меня, как пытались настроить тебя.
Анатолий медленно открыл тетрадь, которую Диана положила перед ним. Его лицо становилось все более напряженным по мере чтения.
Михаил вскочил:
— Это все выдумки! Я никогда не говорил ничего подобного…
— Я записывала даты, время и место каждого разговора, — спокойно ответила Диана. — И иногда даже свидетелей. Помнишь Наташу, жену твоего друга? Она слышала, что ты говорил обо мне на дне рождения у Сергея.
Виктор Андреевич тяжело поднялся со стула.
— Я думаю, нам с Инессой нужно поговорить. Наедине.
Инесса Викторовна вскочила:
— Ты веришь этой… этой…
— Я верю своим глазам, — тихо сказал Виктор Андреевич. — И я тоже многое замечал все эти годы. Просто не хотел вмешиваться.
Когда они вышли, Михаил попытался выхватить тетрадь из рук Анатолия, но тот крепко держал записи.
— Зачем ты это делаешь? — спросила Регина, глядя на Диану. — Портишь отношения в семье!
— Семью? — Диана посмотрела ей в глаза. — То, что у нас сложилось — это не совсем семья. Семья — это когда люди ценят друг друга, а не только вместе сидят за праздничным столом.
Регина фыркнула:
— А ты, конечно, знаешь все о семьях? Выросла с родителями, которые едва сводили концы с концами, и думаешь, что можешь учить нас?
— Моя семья не была идеальной, — тихо ответила Диана. — Но там было то, чего никогда не было здесь: искреннее желание понять и поддержать друг друга. Без осуждения. Без манипуляций.
Анатолий медленно перелистывал страницы тетради. Его лицо становилось все более печальным.
— Почему ты не сказала раньше? — спросил он, не поднимая глаз.
Диана вздохнула:
— Я пыталась. Много раз. Но ты не хотел слышать. Ты всегда защищал их. Даже когда они были неправы.
— Это моя семья! — вспыхнул Анатолий.
— Я знаю, — спокойно ответила Диана. — И именно потому, что ты их любишь, я всё это время молчала. Я видела, как важны они для тебя, несмотря ни на что. Поэтому я и терпела все эти годы. Но сегодня я поняла, что молчание только усугубляет ситуацию. Это влияет не только на мою жизнь, но и на твою. И будет влиять на жизнь наших детей, если мы когда-нибудь решимся их завести.
В комнату вернулся Виктор Андреевич. Один. Его лицо было бледным, но решительным.
— Инесса просит прощения, но она плохо себя чувствует и пошла к себе, — сказал он тихо. — Я думаю, нам всем нужно… подумать.
Он повернулся к Михаилу и Регине:
— И вам тоже есть о чем подумать. Я живу в этой семье пятнадцать лет. И я видел гораздо больше, чем вы думаете.
Михаил начал что-то говорить, но Виктор Андреевич остановил его жестом.
— Не сейчас. Мы все слишком взволнованы. Поговорим позже, когда эмоции утихнут.
Регина нервно теребила браслет:
— А что будет с мамой?
Виктор Андреевич устало потер лицо:
— Ей нужно время, Регина. Нам всем нужно время.
***
Когда все разошлись, Диана и Анатолий остались вдвоем. Тишина между ними была густой, как туман.
— Зачем? — наконец спросил Анатолий. — Зачем ты это сделала?
Диана смотрела в окно. На улице начинался дождь.
— Потому что так больше не могло продолжаться. Мы десять лет живем в иллюзии. В мире, где все делают вид, что всё хорошо, но никто не пытается действительно понять друг друга. Я устала, Толя. Устала притворяться, что всё в порядке.
Анатолий подошел к ней. Его руки легли на её плечи.
— Но это моя семья, — сказал он тихо. — Какими бы они ни были.
— Я знаю. — Диана повернулась к нему. — И я никогда не просила тебя выбирать. Но я хочу, чтобы ты увидел правду. Всю правду. Чтобы ты перестал жить в иллюзиях.
Анатолий долго смотрел на нее, потом медленно отступил на шаг:
— То есть весь этот спектакль — чтобы открыть мне глаза? Ты не могла просто поговорить со мной наедине?
Диана не ожидала такой реакции.
— Я пыталась. Много раз. Ты не слушал.
— А теперь должен поверить всему, что ты сказала? — Анатолий покачал головой. — Я знаю свою семью всю жизнь. А ты приходишь и за один вечер перечеркиваешь все.
— Перечеркиваю? — Диана почувствовала, как внутри поднимается волна разочарования. — Я десять лет терпела их выходки. Ради тебя. А теперь я виновата в том, что наконец заговорила?
Анатолий устало потер лицо.
— Ты выбрала худший момент. Семейный праздник. Ты унизила всех присутствующих.
— А когда был бы подходящий момент? — Диана старалась говорить спокойно, но голос дрожал. — Когда мне нужно было собрать семейный совет, чтобы твоя мама снова объяснила, какая я неподходящая невестка?
— Ты все усложняешь.
— Нет, Толя. Это жизнь все усложнила, — Диана подошла к окну. Дождь лил как из ведра. — Знаешь, что самое печальное? Я правда думала, что после сегодняшнего что-то изменится. Что ты наконец увидишь, как со мной обращались все эти годы.
Тишина повисла между ними — тяжелая, давящая.
— Мне нужно подумать, — наконец сказал Анатолий. — Одному.
Он взял куртку и направился к двери.
— Куда ты? — спросила Диана.
— К Мишке. Переночую у него.
Когда дверь за ним закрылась, Диана медленно опустилась на диван. Всё пошло совсем не так, как она планировала. Она представляла себе множество сценариев после своего признания, но такого — не ожидала.
***
Телефон зазвонил около полуночи. Номер Инессы Викторовны. Диана долго смотрела на экран, прежде чем ответить.
— Надеюсь, ты довольна, — голос свекрови звучал холодно и отчетливо. — Виктор Андреевич съехал в гостиницу. Сказал, что ему нужно время подумать. За пятнадцать лет брака такого не было ни разу.
Диана молчала. Что она могла сказать?
— Я знаю, к чему ты стремишься, — продолжила Инесса Викторовна. — Хочешь оторвать Анатолия от семьи. Чтобы он был только твоим. Но запомни — это никогда не сработает. Мы его настоящая семья. И всегда будем.
— Если вы настоящая семья, — тихо сказала Диана, — почему же никто из вас не встал на мою защиту? Ведь я тоже должна была стать частью этой семьи. Я не пыталась никого разлучить. Я просто устала от лжи.
— Ложь? — Инесса Викторовна горько усмехнулась. — Ты сама не понимаешь, что натворила. Толя сейчас у Миши. Знаешь, что он сказал брату? Что больше не знает, кому верить. Что все эти годы, может быть, жил с человеком, которого не знает.
Диана почувствовала, как что-то обрывается внутри.
— Это неправда.
— Правда в том, что ты все разрушила, — отрезала Инесса Викторовна. — И больше ничего.
После разговора Диана не могла уснуть. Она проверяла телефон каждые несколько минут, надеясь на сообщение от Анатолия. Но экран оставался темным.
Утром она позвонила ему сама. Телефон был выключен.
***
Анатолий вернулся через три дня. Молча собрал некоторые вещи.
— Ты уходишь? — спросила Диана, стоя в дверях спальни.
— Мне нужно время, — ответил он, не глядя на нее. — Я останусь у Миши еще на какое-то время.
— Ты поверил им, а не мне?
Анатолий наконец поднял на нее глаза:
— Дело не в том, кому я верю. А в том, как ты поступила. Ты могла прийти ко мне. Вместо этого ты устроила публичное разоблачение. Унизила мою семью.
— Твою семью? — Диана почувствовала, как глаза наполняются слезами. — А кто я тогда?
Анатолий застегнул сумку.
— Не знаю, Диана. Я думал, что знаю. А теперь — не уверен.
Когда он ушел, Диана долго сидела на кровати, глядя на его пустую половину шкафа. Она думала о том, как странно обернулась ее попытка наладить отношения. Как ее стремление к правде и искренности только отдалило их друг от друга.
Через неделю Анатолий позвонил и предложил встретиться в кафе. Нейтральная территория. Диана поняла всё еще до того, как он произнес первые слова.
— Я подал заявление на развод, — сказал он, глядя в свою чашку кофе. — Думаю, так будет лучше для всех.
— Для всех? — эхом отозвалась Диана. — Или для твоей семьи?
— Не начинай снова, — покачал головой Анатолий. — Мы просто… слишком разные. Всегда были. Я пытался это игнорировать, но после того вечера понял, что мы никогда не будем смотреть на мир одинаково.
Диана почувствовала странное онемение, будто все происходило не с ней.
— Десять лет, — тихо сказала она. — Десять лет я пыталась стать частью твоей семьи. И все это оказалось напрасным.
— Мне жаль, — сказал Анатолий. И может быть, он действительно так думал.
Выходя из кафе, Диана поняла, что дождь закончился. Впервые за долгое время выглянуло солнце. Она подняла лицо к небу и закрыла глаза.
Десять лет иллюзий закончились. Это было больно — гораздо больнее, чем она могла себе представить. Но где-то глубоко внутри, за пеленой боли и разочарования, пряталось странное чувство освобождения.
Она наконец-то сказала правду. И хотя эта правда разрушила ее брак, теперь она хотя бы могла жить без необходимости постоянно притворяться и подстраиваться под чужие ожидания.
