— Ну давай, собирайся уже, командир космического корабля, — язвительно произнесла Надежда Ивановна, складывая на стул стопку свежевыглаженного белья. — Только не забудь тапочки в чемодан положить. А то опять будешь по отелям босиком ходить, как сирота.
— Спасибо за заботу, Надежда Ивановна, но тапочки у меня в рюкзаке, — спокойно ответила Алина, застёгивая молнию на сумке. — Я в деловую поездку, не в санаторий. Обойдусь без ваших инструкций.
— Конечно, конечно, — свекровь вздохнула, будто тащила на себе невестку восемь лет брака. — Просто раньше жёны дома сидели, борщ варили, мужу рубашки крахмалили. А теперь вон: с самолёта — в совещание, с совещания — в бар.
Алина вздохнула и посмотрела на мужа. Игорь сидел на диване, уткнувшись в телефон, делая вид, что его это всё не касается.
— Игорь, ты машину завтра в сервис отвезёшь? Или мне с аэропорта самой рулить обратно на тормозах?
— Я посмотрю, — буркнул он, не отрываясь от экрана. — Если время будет…
— У тебя нет работы, Игорь, — напомнила она, не повышая голоса, но с таким холодком, что в комнате стало на три градуса ниже. — У тебя полно времени.
Надежда Ивановна выпрямилась, как на построении.
— Не надо тыкать моего сына! Если бы ты не моталась как белка в колесе, может, у него была бы нормальная работа. А так — только и слышим: «уезжаю», «вылетаю», «отчитываюсь».
Алина не ответила. Просто взяла чемодан и пошла к двери.
— Я вернусь в пятницу вечером, — сказала она спокойно. — Надеюсь, в квартире всё останется на своих местах.
— Конечно, — с фальшивой мягкостью отозвалась свекровь. — Мы же не дикари какие-то.
Ох, если бы ты знала, милая, насколько вы дикари, — подумала Алина, захлопывая дверь.
Командировка в Екатеринбург затянулась на два дня. Не потому что Алина так хотела — просто поставщики облажались с документами, а заказчик психанул. В пятницу вечером она сидела в гостинице с ноутбуком и бутылкой вина, пытаясь понять, куда катится её жизнь.
В воскресенье утром ей пришло сообщение от подруги:
«Алина, а ты квартиру свою кому сдала? У нас тут на Авито фото твоего коридора висит. И люстра эта твоя — о, я её помню!»
Алина застыла.
Потом пересмотрела фото.
Потом ещё раз.
И да, это была её квартира. Пол, стеллаж, даже ваза у зеркала.
Сдавленно выдохнув, она позвонила Игорю.
— Алло, — сонно отозвался он.
— У меня к тебе один вопрос. Почему моя квартира выставлена в аренду?
— Алина, ты чего орёшь с утра? — он зевнул. — Мы с мамой просто пока у неё живём. А твою квартиру… ну, мы посчитали, что будет разумно её сдавать. Деньги пойдут в общий бюджет.
— Мы? Посчитали?
— Ну да. Ты же вечно в разъездах. Квартира стоит. А тут парень нормальный, айтишник, вроде не курит… Всё через агента сделали, цивильно.
— Ты… — Алина замолчала. Потом заговорила снова, но уже тихо, почти шепотом: — Ты, безработный лентяй, под руководством своей матери сдал МОЮ квартиру?
— Ну, Алина… она же теперь наша. Мы же в браке…
Алина молча положила трубку.
Через восемь часов она стояла у своего подъезда. Чемодан — рядом. Пальто — нараспашку. Воздух — мартовский, противный, с запахом талого снега и чьей-то мокрой собаки.
У подъезда стоял парень лет тридцати, в футболке с надписью «Ctrl+Z». Курил. Увидел её, кивнул.
— А вы, случайно, не Алина?
— А вы, случайно, не тот, кто живёт в моей квартире?
Он улыбнулся неловко.
— Мне агент сказал, что хозяйка не возражает. Всё через договор. Два месяца предоплата, всё официально…
Алина прошла мимо, достала ключ — удивительно, что Игорь не сменил замки — и повернула. Дверь открылась. Она вошла.
В коридоре пахло чужим одеколоном и лапшой быстрого приготовления.
Её плед лежал на полу.
На столе — чужая кружка.
Из спальни доносился шум душа.
— Простите! — крикнул парень за её спиной. — Я только вещи принёс! Я ещё не заехал, честно!
Она молча закрыла за собой дверь и подошла к зеркалу.
— Всё, Алина, — сказала она себе. — Ты дома. Теперь никого не будет.
Телефон снова зазвонил. Надежда Ивановна.
Алина ответила.
— Алло?
— Ты что творишь?! Мы парня нашли через знакомых! У него хорошие рекомендации! Ты не имела права его выгонять!
— Надежда Ивановна, — медленно произнесла Алина. — Я сейчас вызову полицию, если через десять минут в моей квартире будет хоть один чужой предмет. Это моя собственность, купленная до брака. Всё, что вы сделали — незаконно. Если Игорь считает, что у нас с ним общий бюджет — пусть идёт работать. А я вызову юриста.
— Ты неблагодарная тварь! Ты разрушила мою семью! Ты выгнала сына, ты…
— Ваш сын сам ушёл. К вам. С моей квартирой. Пора ему вернуться. В свою жизнь. Без меня.
Алина отключила телефон.
Зашла на кухню, поставила чайник, нашла свою любимую чашку — с надписью «Лучше быть одной, чем ждать, пока кто-то повзрослеет». Улыбнулась.
— Что ж, — сказала она вслух. — Глава вторая начнётся со слова «развод».
Алина проснулась в своей постели впервые за долгое время. В комнате снова пахло её духами, не лапшой и мужским дезодорантом «за сто рублей с обещанием секса». В тишине она чувствовала себя героиней шпионского фильма, которая тайно вернулась на базу и вышвырнула предателя из штаба.
Суббота началась без кофе — кофемашину Игорь прихватил, как ни странно, а вот его любимую турку забыл. Так, символично.
Алина включила ноутбук, заказала юриста и новый замок.
Ближе к полудню в дверь позвонили. Один раз, потом ещё.
Алина не открыла.
На четвёртый раз зазвонил телефон.
— Открывай, — сказал Игорь. — Я поговорить пришёл.
Она взяла паузу на три вдоха. Потом открыла. Без приветствия.
Игорь стоял в куртке, потёртой, с лицом, на котором было написано всё сразу — от вины до жалости к себе.
— Что ты хочешь?
— Просто… можно войти?
— Только в коридор. Чай не налью. На этом сервис закончился.
Он вошёл, огляделся, будто попал в музей.
— Как будто… ничего не изменилось.
— Как будто, — подтвердила Алина. — Кроме того, что тебя тут больше не будет.
— Алина, ну подожди… Мы же семья.
— Мы были семьёй, когда ты работал, когда мы обсуждали решения вместе, когда ты хотя бы пытался что-то делать. А потом началась вторая фаза — ты лежал, я пахала, а твоя мама диктовала, как мне жить. Теперь третий акт: ты сдал мою квартиру, пока я была в Екатеринбурге. Это не семья. Это рейдерский захват.
— Я не хотел тебя обидеть, правда. Просто… мама сказала, что так будет лучше. Что ты всё равно вечно на работе, и квартира стоит.
— Мама сказала. Мама решила. Мама думала. — Алина смотрела на него так, как смотришь на комара, который сел на руку, не догадываясь, что сейчас будет больно. — Твоя мама ведь не прописана в этой квартире, Игорь?
— Нет…
— И ты тоже не прописан.
Он молча кивнул.
— А знаешь, почему? Потому что я сама её купила. За свои деньги. До брака. И ты это прекрасно знал.
— Да, но… всё равно. Мы же муж и жена. Это типа как совместно нажитое.
Алина усмехнулась, как-то очень по-женски, по-усталому.
— Ну тогда давай пересчитаем, что мы нажили. Я — квартира, машина, две страховки, бизнес-счёт. Ты — бритва, пять футболок и коллекция кружек с надписями.
— Не надо вот этого… — он напрягся. — Ты всегда меня унижала.
— Я тебя кормила. Платила за твой спортзал, которым ты пользовался ровно два раза. И терпела твою мать, которая лезла в каждую щель, включая мой нижний ящик в ванной.
— Она просто хотела, чтобы ты была нормальной женой!
— То есть какой?
Он начал мяться, как школьник на собрании.
— Ну, такой… дома. С ужином. Чтоб мужик в доме был главным.
— А ты у нас — мужик?
— А что, нет?
Алина подошла ближе. Очень близко. Он даже шагнул назад, будто от её взгляда реально жгло.
— Мужик — это тот, кто может нести ответственность. А ты… прости, ты — ребёнок, который спрятался за юбку мамы, когда понял, что взрослой жизни не потянуть.
Он опустил глаза. Потом опять поднял.
— Слушай… ну давай как-нибудь… ну не разводиться сразу. Ну да, была фигня. Но я же тебя люблю. Мама — это просто мама. Она всегда вмешивалась, ты ж знаешь.
— Да, знаю. И ты знаешь. И всё равно позволял. И сдавал мою квартиру, как будто это пакеты из «Пятёрочки».
Он стоял молча. Потом спросил:
— То есть всё? Конец?
— Да. Игорь, я подаю на развод в понедельник. К юристу записалась. И к нотариусу. Всё, что тебе принадлежит, я могу сложить в коробку. Или ты сам заберёшь?
— Ты не оставишь мне даже шанса?
— А ты когда-нибудь оставил его мне?
Он посмотрел на неё как-то растерянно, как будто только сейчас понял, что это действительно конец. Потом кивнул.
— Хорошо. Я уйду. Но ты ещё пожалеешь. Ты поймёшь, что была неправа. Мама сказала…
— Передай маме, — перебила Алина, — что если она ещё раз появится возле этой двери, я вызову полицию. А тебе удачи. Найди работу. Желательно в другом районе.
Он молча вышел. Алина закрыла дверь. На ключ. На два. Поставила новый замок, который курьер привёз час назад.
Поздно вечером она снова сидела с ноутбуком. Рядом стоял чай. Горький. Без сахара. Как жизнь. Зашла в «Госуслуги», заполнила заявление на развод. Прямо онлайн. Потом написала сообщение:
«С сегодняшнего дня я живу одна. В своей квартире. Своими мыслями. Без вас двоих. И знаете — не так уж и плохо».
Отправила себе. Просто чтобы не забыть.
Через неделю в дверь снова позвонили.
Алина в это утро мыла окна — по-настоящему, с ведром, губкой и на своей, законной территории. В майке, с мокрыми волосами, с внутренним ощущением человека, пережившего землетрясение и нашедшего уцелевший кофе.
Звонок был резкий. Знакомый. Упрямый.
Она не спешила открывать. Сняла перчатки, медленно вытерла руки о полотенце, как хирург перед важной операцией.
Открыла.
На пороге стояла Надежда Ивановна. В пальто цвета «Гордая слива» и с выражением лица, как будто зашла в морг — посмотреть на тело врага.
— Доброе утро, — вежливо сказала Алина, даже чуть поигрывая голосом.
— Мы должны поговорить, — отрезала свекровь.
— Мы? Или вы с собой?
— Мне плевать, как ты изворачиваешься, Алина. Это был поступок. Подлый.
Алина вздохнула.
— Заходите. Только без тапочек. Моя территория — мои правила.
Надежда Ивановна прошла, оглядываясь, как проверяющий из Роспотребнадзора. Села строго, спина прямо, взгляд — как у гаишника, остановившего пьяного.
— Ты разбила моему сыну жизнь.
— Неужели, — с сарказмом отозвалась Алина, — я успела сделать это между двумя командировками и тридцатью пятью выплатами за ипотеку?
— Он без денег, без работы, без женщины. Он потерян.
— Он был потерян задолго до этого. Просто раньше это терялось за моими налогами.
— Ты думаешь, ты сильная? А на самом деле ты одинока. Без семьи. Без детей. Женщина — не должна быть такой.
Алина рассмеялась. Не нервно — весело, звонко, почти облегчённо.
— Вот оно, наконец. Настоящее мнение. Даже спасибо, что без прелюдий.
— Ты думаешь, что ты победила? — Свекровь сжала ручку сумки так, что та скрипнула. — Ты осталась в своей квартирке. Молодец. А мой сын теперь страдает. И да — он подал в суд. За половину. Он имеет право. Это же семья.
Алина прищурилась. Потом встала, подошла к кухонному столу, открыла ящик и достала папку.
— Вот документы. Справки. Чеки. Выписка из Росреестра. Квартира куплена до брака. Полностью за мой счёт. Никакой совместной собственности нет. Никаких прав он не имеет.
— А мораль? — воскликнула Надежда Ивановна. — А совесть?
— Совесть? — Алина подошла ближе, облокотилась на стол, глядя ей в глаза. — А сдавать мою квартиру за моей спиной — это с совестью? А манипулировать взрослым сыном, как куклой на нитках — это морально? Вы меня обвиняете в том, что я не захотела быть ковриком?
Надежда Ивановна вскочила.
— Ты ведь останешься одна. Пойми. Он — твой шанс. Последний.
— Вы ошибаетесь. Я не останусь одна. Я просто больше не с вами. А это — разные вещи. И знаете, если бы я осталась с Игорем, вот тогда я была бы по-настоящему одна.
— Ты не женщина, ты карьеристка!
Алина усмехнулась.
— А вы — диктатор в халате. Всё, разговор окончен.
Она пошла к двери, открыла её.
— Надежда Ивановна, выход там же, где и вход. Только теперь без возврата.
— Ты ещё пожалеешь.
— Может быть. Но вряд ли. До свидания.
Вечером Алина сидела на полу. С бокалом вина. Без телевизора, без телефона. Просто тишина и она.
На полу лежали её старые фотографии. С институтских времён. Где она в джинсах и с прической а-ля «оттепель», с глазами, в которых был огонь.
Игорь был на одной из них. Молодой, ещё не испорченный мамиными советами.
Она положила фото в коробку. Закрыла.
Телефон мигнул. Сообщение от Игоря: «Ты правда всё закончила?»
Она посмотрела на экран, потом — в окно, где город жил своей жизнью.
И набрала ответ:
«Я не закончила. Я только начала. Свою».
На следующее утро она проснулась от того, что в квартире было очень тихо. Не скрипел диван. Не шумел душ. Никто не спрашивал:
— Где мои носки?
Она посмотрела в потолок, потянулась, зевнула.
— Доброе утро, Алина Петровна. Ты наконец-то живёшь одна. И это прекрасно.
И впервые за долгое время ей не хотелось никуда уезжать.
Квартира снова была домом.
А она — женщиной, которая его заслужила.
Источник
