Людмила Васильевна вздохнула, глядя на очередное сообщение от дочери. Третья просьба за неделю посидеть с внуками. Палец завис над экраном телефона. Раньше она бы не задумываясь согласилась, перекроила свои планы, отменила встречу с подругой. Но сегодня что-то внутри протестовало.
— Нет, — тихо сказала она вслух, удивляясь собственной смелости.
Она набрала короткое сообщение: «Извини, у меня другие планы на завтра».
Телефон зазвонил почти мгновенно.
— Мама, ты что? — голос Светы звучал возмущенно. — Какие у тебя могут быть планы? Нам с Лёшей нужно на важную встречу. Ты же знаешь, как это для нас значимо!
Людмила поморщилась от знакомых интонаций. Всегда одно и то же. «Какие у тебя могут быть планы?» — эта фраза задела за живое.
— У меня запись к косметологу, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
— КОСМЕТОЛОГ? — Светлана не скрывала удивления. — Мама, тебе шестьдесят три. Зачем тебе косметолог? Это же просто выброшенные деньги.
Людмила почувствовала, как краска приливает к щекам.
— Света, милая, я не спрашиваю, на что ты тратишь свои деньги.
— Так это совсем другое! — с жаром возразила дочь. — Мы молодая семья, нам нужно и квартиру обустраивать, и детей растить, и карьеру строить. А ты… ты уже на пенсии.
Это «ты уже на пенсии» прозвучало как приговор. Будто жизнь закончилась, и теперь её единственная функция — быть бесплатной няней и домработницей.
— Мне нужно идти, — сухо сказала Людмила. — Прости, но завтра я не смогу.
Она нажала на красную кнопку, обрывая поток возмущений. Руки дрожали. За тридцать пять лет материнства она редко позволяла себе отказывать детям.
Всё началось три месяца назад, когда на свой день рождения Людмила получила очередной набор кухонных полотенец от дочери и крем для рук от сына. Подарки были явно куплены в последний момент, без души, без мысли о том, что могло бы её порадовать.
В тот вечер, когда все разошлись, оставив ей гору немытой посуды, она долго сидела на кухне, глядя на эти полотенца. Рядом лежал конверт с деньгами — её сбережения. Большую часть она планировала отдать сыну на новую машину, как он просил. Но что-то внутри надломилось.
— Я отдала им всю свою жизнь, — прошептала она, и внезапно осознала, что это правда.
После того, как не стало мужа пятнадцать лет назад, она жила только ради детей и внуков. Её время, деньги, энергия — всё шло им. А они принимали это как должное.
Вчерашний разговор со Светланой всё ещё звучал в ушах. После того, как она сбросила звонок, дочь прислала сообщение:
«Мама, ты меня удивляешь. Мы рассчитывали на тебя. Не понимаю, почему ты вдруг стала такой эгоисткой».
Она не ответила. Что тут скажешь?
— Людмила Васильевна? — молодая девушка с приветливой улыбкой пригласила её в кабинет косметолога.
Через час она вышла из салона с легким массажным кремом на лице и странным чувством свободы. Это было так необычно — потратить деньги на себя, на своё удовольствие, а не отложить на «чёрный день» или очередную просьбу детей.
Проходя мимо магазина одежды, она замедлила шаг. В витрине было выставлено красивое синее платье с цветочным принтом. Людмила остановилась, разглядывая его. Когда она последний раз покупала себе что-то красивое, а не просто практичное?
Через двадцать минут она вышла из магазина с пакетом, в котором лежало это самое платье. Сердце билось как у подростка, укравшего конфету. Шальная мысль пронеслась в голове: «А что, если я и дальше буду так жить? Для себя?»
***
— Бабуля, ну пожалуйста! — Катя, пятнадцатилетняя внучка, состроила умоляющую гримасу. — Мне ОЧЕНЬ нужны эти кроссовки. Все девчонки такие носят!
Людмила размешивала тесто для блинов, чувствуя, как внутри нарастает знакомое чувство вины. Раньше она бы уже полезла за заначкой.
— А что мама говорит? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Мама говорит, что это дорого и бессмысленно, — Катя скривилась. — Но она просто не понимает! Это не просто обувь, это статус!
Статус. Людмила невольно улыбнулась.
— Знаешь, милая, — она оторвалась от теста и посмотрела внучке в глаза, — я думаю, твоя мама права. Если тебе так хочется эти кроссовки, может, стоит подумать, как заработать на них самой?
Катя уставилась на неё так, будто у бабушки выросла вторая голова.
— Бабуль, ты что? — Катя уже не скрывала своего разочарования. — Я думала, ты меня любишь!
— Я тебя очень люблю, — спокойно ответила Людмила. — Именно поэтому я хочу, чтобы ты научилась ценить деньги и труд.
— Да все знают, что у тебя есть сбережения! — внучка перешла в наступление. — Ты просто… ЖАДНАЯ!
Это слово ударило как пощёчина. Людмила на секунду замерла, но потом продолжила размешивать тесто, стараясь не показывать, как больно её задело это обвинение.
— Я не жадная, Катя. Я просто учусь уважать себя и свой труд. И тебе советую.
— Ой, всё! — девочка вскочила со стула. — Ты стала какой-то… другой!
Да, я стала другой, — подумала Людмила, выливая тесто на сковородку. И это только начало.
***
— Мама, нам нужно серьёзно поговорить, — голос Ромы, её сына, звучал напряжённо.
Они сидели на кухне в её маленькой двухкомнатной квартире. Роман приехал без предупреждения, и судя по его виду, разговор предстоял непростой.
— Я тебя слушаю, — Людмила постаралась, чтобы голос звучал спокойно, хотя внутри всё сжалось.
— Что с тобой происходит? — он подался вперёд. — Света говорит, ты отказываешься помогать с детьми. Катя жалуется, что ты не хочешь помочь ей с кроссовками. Теперь эта твоя поездка…
— А что с моей поездкой? — она приподняла бровь.
— Мама! Турция? Серьёзно? В твоём возрасте? Одна?
Людмила почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Она сдержала её, лишь крепче сжав чашку с чаем.
— Да, Рома. Турция. В моём возрасте. Одна. Я давно мечтала увидеть море.
— Но… это же опасно! И дорого! — он развёл руками. — Мы с Леной хотели этим летом сделать ремонт на даче. Рассчитывали, что ты поможешь финансово, как обещала.
Как обещала. Действительно, она говорила что-то такое ещё зимой. По привычке. По инерции материнской жертвенности.
— Я передумала, — просто сказала она.
Рома уставился на неё так, будто не узнавал.
— Что значит «передумала»? Мама, мы уже составили смету, наняли рабочих…
— Вы взрослые люди, Рома. У вас хорошие зарплаты. Справитесь.
Его лицо начало меняться, недоумение сменилось обидой, потом гневом.
— То есть ты предпочитаешь потратить деньги на какую-то блажь, чем помочь собственному сыну?
Людмила глубоко вдохнула.
— Это не блажь, Рома. Это моя жизнь. Моя пенсия, заработанная сорока годами труда. И я имею право потратить её так, как считаю нужным.
— А как же мы? Твоя семья? — его голос дрогнул.
— Я люблю вас всех, — мягко сказала она. — Но пришло время и для меня пожить для себя.
Рома резко встал, отодвинув стул так, что тот скрипнул по полу.
— Знаешь, мама, ты очень изменилась. И мне это не нравится.
Когда за ним захлопнулась дверь, Людмила долго сидела неподвижно. Потом подошла к окну. На подоконнике стоял маленький кактус, который она купила недавно. Крошечный, колючий, но такой живучий. Она осторожно дотронулась до него пальцем.
— Ты и я, — прошептала она. — Мы учимся защищаться.
Телефон разрывался от сообщений и пропущенных звонков. Светлана, Рома, даже свекровь Светы — все хотели поговорить о её «странном поведении». Людмила отключила звук и продолжила собирать чемодан. Купальник (новый, с тропическим принтом), солнцезащитный крем, шляпа с широкими полями, то самое платье…
Всё это казалось таким непривычным, почти чужим. Будто вещи принадлежали другой женщине — смелой, свободной, живущей для себя.
Дверной звонок заставил её вздрогнуть. На пороге стояла Света, без макияжа, с растрёпанными волосами.
— Можно войти? — спросила она непривычно тихим голосом.
Людмила молча отступила, пропуская дочь в квартиру. В гостиной Светлана заметила раскрытый чемодан и поджала губы.
— Значит, ты всё-таки едешь.
Это был не вопрос, а констатация факта. Людмила кивнула.
— Еду. Завтра утром.
Светлана тяжело опустилась на диван, глядя на мать почти с отчаянием.
— Мама, что происходит? Почему ты вдруг решила всё изменить? Мы что-то сделали не так?
Людмила присела рядом, чувствуя, как внутри борются противоречивые эмоции: желание успокоить, утешить дочь, по привычке поставить её чувства выше своих — и новое, непривычное стремление отстоять свою позицию.
— Света, милая, — тихо начала она. — Я просто… проснулась. Поняла, что живу не своей жизнью, а вашей. И это не ваша вина, это мой выбор был. Но теперь я хочу кое-что изменить, пока не поздно.
— Но мы так привыкли, что ты всегда рядом, всегда поможешь…
— В этом и проблема, родная. Вы привыкли. Я стала функцией, а не человеком со своими желаниями и мечтами.
Светлана нахмурилась, обдумывая её слова.
— То есть, ты больше не хочешь помогать нам? Видеться с внуками?
— Конечно, хочу! — Людмила взяла дочь за руку. — Но на других условиях. Не тогда, когда вам удобно скинуть на меня детей, а когда мы все этого хотим. Не потому что вам нужны мои деньги, а потому что мы семья и иногда помогаем друг другу. Понимаешь разницу?
В глазах Светланы мелькнуло что-то похожее на понимание, но тут же сменилось обидой.
— А как же наши планы? Мы же рассчитывали на тебя.
— Вот именно, — мягко ответила Людмила. — Рассчитывали, а не спрашивали. Знаешь, сколько раз за последний год ты или Рома интересовались моими планами, прежде чем о чём-то попросить?
Светлана смущённо опустила глаза.
— Наверное, редко…
— Ни разу, — прямо сказала Людмила. — Ни разу, Света. И я не виню вас, я сама это допустила. Но теперь хочу, чтобы всё было иначе.
— И что теперь будет? — в голосе дочери звучала растерянность.
Людмила улыбнулась.
— Теперь будет по-другому. Я поеду в Турцию, увижу море. А когда вернусь, мы сядем все вместе и поговорим. По-взрослому. О том, как мы можем помогать друг другу, уважая желания каждого.
***
Людмила стояла по колено в воде, чувствуя, как волны ласково обнимают её ноги. Вечернее солнце золотило поверхность моря, превращая его в текучее сияние.
Она думала о предстоящем разговоре с детьми. Будет непросто. Годами выстроенные стереотипы и ожидания не рушатся в одночасье. Будут обиды, непонимание, может быть, даже конфликты.
Но глядя на бескрайний горизонт, где море сливалось с небом, она чувствовала удивительную уверенность. Всё будет хорошо. Не сразу, не быстро, но будет. Потому что любовь в их семье настоящая, а значит, выдержит испытание правдой и уважением.
Людмила вошла глубже в море, чувствуя, как вода поднимается до пояса. Она широко улыбнулась и впервые за долгие годы расправила плечи.
Впереди была ЕЁ жизнь.
