Телефон завибрировал именно когда Максим наконец решился взять Анну за руку. Пять дней в Турции — первый за два года отпуск.
На экране высветилось «Р.Г.». Не «мама», не «мать» — просто инициалы. Максим отдёрнул руку.
— Извини, это мама, — сказал он, отводя взгляд.
Анна поморщилась. Её глаза следили за красной дорожкой заката на море. Она повернулась к нему — в её взгляде читалась смесь усталости и сострадания. Три вечера подряд телефон звонил, прерывая их редкие моменты близости.
— Максимка, — голос матери звучал приглушенно, с хрипотцой, появлявшейся только когда ей что-то было нужно. — Инночка совсем плохая. Хозяин грозится выставить её с Алисой на улицу. Три месяца без оплаты — это перебор.
В груди Максима что-то оборвалось. Три месяца? Он же перевёл ей деньги на квартиру перед отъездом. Целых сорок тысяч.
— Мам, стоп. Я перечислил Инне деньги на квартиру до нашего отъезда.
— А на что ей жить было эти месяцы? — перебила Раиса Геннадьевна, и в её голосе зазвучали слёзы. — У девочки ребёнок болел, антибиотики такие дорогие, а потом ей сапожки нужны были к собеседованию. Она же работу искала, ты сам хотел, чтобы она работала!
Максим почувствовал знакомую воронку. Сестра потратила деньги за квартиру на сапожки. Теперь светит выселение. А он — бездушный монстр, наслаждающийся отпуском.
Максим посмотрел на Анну. Она не отошла, как обычно. Стояла рядом, глядя на линию горизонта. В её профиле — напряжение, стиснутые зубы. Тридцать пять лет, руководитель издательства, женщина, построившая бизнес с нуля — и раз за разом оставалась на втором плане.
— Я поняла, Раиса Геннадьевна, — произнесла Анна, наклонившись к телефону. — Мы завтра улетаем. Прервём отпуск.
Максим уставился на неё.
— Что? Нет! Мам, мы никуда не…
— Сколько вам нужно? — перебила Анна, забирая телефон. — Точную сумму.
Раиса Геннадьевна помолчала, явно удивлённая.
— Девяносто тысяч, — ответила она. — За три месяца плюс неустойка.
— Девяносто? — Анна усмехнулась. — А Максим перевёл сорок на один месяц неделю назад. Куда делись эти деньги?
Тишина в трубке стала осязаемой. Максим смотрел на Анну с ужасом и восхищением. Никто никогда не вмешивался в его отношения с матерью.
— Это был интересный разговор, — сказала Анна, вернув телефон. Её голос звенел.
Максим молчал. Мать согласилась подождать до их возвращения.
— Знаешь, что самое страшное? — Анна посмотрела ему в глаза. — Не то, что они используют тебя. А то, что тебе это нравится.
Слова ударили под дых.
— Что за бред?! — возмутился он. — Мне нравится отдавать последние деньги?
— Тебе нравится быть незаменимым спасителем. — Анна говорила тихо, но каждое слово било точно. — Твоя мать — профессиональная жертва, а ты — её рыцарь. Ты жалуешься, но получаешь от этого удовольствие. «Бедный Максим, без него все пропадут».
— Ты не понимаешь, — его лицо исказилось. — Когда отец ушёл, я…
— Когда отец ушёл, твоя мать сделала тебя эмоциональным мужем, — Анна повернулась к нему. — Я видела такое сотни раз. Семьи, где мальчиков растят с убеждением, что они должны всех спасать. И вырастают мужчины, которые не могут построить настоящую семью, потому что всегда несут ответственность за предыдущую.
Максим молчал. Внутри надломилось что-то. В памяти всплывали картины прошлого…
Ему двенадцать. Отец собирает вещи. «Я больше не могу, сынок. Прости». Мать сидит на кухне в темноте: «Теперь ты единственный мужчина в нашей семье, Максимка. Только на тебя надежда».
Ему шестнадцать. Первая подработка грузчиком. Раиса не берёт протянутые деньги: «Оставь себе». Но карманы наполнены списками — что купить, оплатить, починить.
Ему двадцать три. Сестра бросает универ из-за беременности, парень сбегает. Мать рыдает: «Люди живут, а у нас всё не как у людей». Он берёт образовательный кредит на себя, чтобы оплатить ей квартиру.
— Я не могу их бросить, — произнёс он. — Что будет с Алисой? С мамой?
Анна изучающе смотрела на него.
— А что будет с тобой, Максим? С нами? — она взяла его лицо в ладони. — Ты знаешь, что я тоже росла без отца? Но моя мать никогда не делала меня своей опорой. Она говорила: «Аня, ты должна прожить свою жизнь, а не мою».
Он заметил, как дрожат её руки. В сумерках её лицо казалось серым.
— Я была у врача перед отпуском, — сказала Анна. — Хотела сделать тебе сюрприз в годовщину отношений. Завтра.
Его сердце пропустило удар.
— Что с тобой?
— Я беременна, Максим. Восемь недель.
Мир вокруг остановился. Максим ощутил волну счастья, сменившуюся ужасом. Ребёнок. Их ребёнок. И эти постоянные требования чужих людей…
— Господи, Аня, — он потянулся к ней, но она отступила.
— Не надо, — её голос звучал устало. — Я не хочу делить своего ребёнка с твоей матерью и сестрой. Не хочу видеть, как ты разрываешься между нами и ими. Я выросла в такой семье — мой отец метался между двумя семьями, и никто не был счастлив.
В её глазах стояли слёзы. Она развернулась и пошла к отелю.
Он вспомнил, как познакомился с Анной три года назад. Она пришла в банк, подать заявку на кредит для издательства. Спокойно перечисляла цифры роста, бизнес-план, перспективы. Он впервые встретил женщину, которая не нуждалась в спасении. И это его освобождало.
Максим не заснул всю ночь. Утром он услышал, как Анна собирает чемодан.
— Ты действительно уезжаешь? — спросил он.
Анна продолжала складывать вещи. Светло-голубая блузка, та самая, в которой она была на их первом свидании.
— Самолёт через три часа, — сказала она. — Я оставила тебе деньги на тумбочке. За мою часть отпуска.
Это оказалось больнее всего. Она возвращала ему деньги. Словно между ними были только финансовые отношения.
— Ты беременна, — сказал он. — Нельзя просто так…
— Можно, — она посмотрела на него. — У меня есть работа, дом, сбережения. У меня есть всё, чтобы вырастить ребёнка одной. Единственное, чего у меня нет — уверенности, что ты сможешь быть полноценным отцом.
Её слова били точно в цель.
— Но я хочу быть с тобой! С вами!
— Хотеть и мочь — разные вещи, — Анна застегнула чемодан. — Я вижу мужчину, который живёт в плену у чувства вины. Для которого «я должен» важнее, чем «я хочу». Твоя мать и сестра будут вечно первыми в списке твоих обязательств.
Ярость поднялась внутри. Он вскочил.
— Ты права, — его голос звенел. — Я жил в долговой яме всю жизнь. Только долги были не финансовые, а эмоциональные. Десять лет я расплачивался за то, что отец ушёл!
Анна замерла у двери.
— Но знаешь, что самое страшное? — продолжил он. — Я думал, что спасаю их, а на самом деле медленно убивал. Инна так и не выросла, потому что ей не нужно было. А мама… Господи, она же превратила меня в моего отца! Всю жизнь она винила его в том, что он сбежал, но сама сделала всё, чтобы я повторил его путь.
Его трясло. Анна смотрела широко раскрытыми глазами.
— Я уезжаю, Максим, — сказала она. — Мне нужно время. И тебе тоже.
Когда за ней закрылась дверь, Максим почувствовал опустошение и… свободу? Его телефон завибрировал — сообщение от сестры: «Спасибо за деньги, братик! Ты лучший! Увидела в ТЦ такие туфельки, просто огонь. Алисочке надо, ты же не откажешь племяшке?»
Впервые в жизни Максим ощутил, как эти слова царапают что-то внутри. Он посмотрел на своё отражение — бледное, измученное лицо мужчины, который всю жизнь бежал от самого себя.
Трясущимися пальцами он набрал два сообщения. Одно — матери: «Мама, я больше не смогу высылать деньги каждый месяц. Инне 27 лет, ей пора работать. Я готов помочь с поиском работы, но не с деньгами». Второе — Анне, короче: «Ты была права. Я хочу измениться. Не для тебя. Для нас троих».
Ответа от Анны не пришло. Зато телефон разразился бурей звонков и сообщений от матери и сестры. С каждым уведомлением Максим ощущал, как рвутся невидимые нити, опутывавшие его.
«Ты нас предал!» — писала мать. «После всего, что я для тебя сделала!» «Твой отец был таким же — бросил нас ради шлюхи!»
Последнее сообщение было как ледяной душ. Максим замер. Отец. Которого он ненавидел с двенадцати лет. Отец, который не выдержал и сбежал. Может, и он пытался вырваться из той же ловушки? Может, мать обвинила его тогда в тех же грехах?
Максим понял, что должен поговорить с отцом. Впервые за восемнадцать лет.
Восемь месяцев спустя
Осенний парк был почти пуст. Максим крутил в руках стаканчик с кофе. За эти месяцы изменилось многое.
Встреча с отцом перевернула его представление о прошлом. Они говорили четыре часа в маленьком кафе. «Я пытался забрать вас обоих, — сказал отец. — Но твоя мать угрожала, что покончит с собой. А потом настроила тебя против меня».
С матерью были тяжелые разговоры. Она плакала, обвиняла, шантажировала. А потом смирилась. Инна нашла работу — сначала в кафе, но затем поступила на курсы и теперь работала администратором в салоне красоты.
Но самым трудным было ждать новостей от Анны. Она не отвечала на сообщения, сменила номер. Он узнавал о ней только от общих знакомых.
— Максим?
Он обернулся. Анна стояла в нескольких шагах. Живот уже заметно округлился под платьем. Сердце пропустило удар.
— Привет, — его голос сорвался. — Я не был уверен, что ты придёшь.
— Я тоже, — она села рядом, сохраняя дистанцию. — Ты изменился.
Не вопрос, констатация факта. Максим действительно изменился — похудел, отрастил бороду, в глазах появилась новая глубина.
— Я прошёл терапию, — сказал он. — Двадцать четыре сеанса. Знаешь, что самое сложное? Признать, что вся эта «забота» о семье была моим способом чувствовать себя нужным. Важным. Мне нравилось быть незаменимым.
Анна слушала, не перебивая.
— Я разыскал отца, — продолжил Максим. — Представляешь, он все эти годы жил в двух часах езды от нас. Работал на стройке. Посылал деньги матери, но она говорила мне, что ни копейки от него не получала.
Мысли о прошлом причиняли боль, но очищающую, как от дезинфекции раны.
— С матерью теперь сложно. Она не понимает, что всё изменилось. А вот Инна удивила, — он улыбнулся. — Два месяца назад она сама позвонила мне и сказала: «Прости, что я была такой эгоисткой». Теперь она работает, снимает квартиру с подругой.
Он запнулся, глядя на Анну.
— А ты? — спросила она. — Ты счастлив?
Максим смотрел на золотые листья, кружащиеся в воздухе.
— Я нахожусь в пути, — ответил он. — Но теперь я знаю, куда иду. И это ощущение невероятно.
Анна сжала его руку.
— Я не ждала тебя эти месяцы, — сказала она. — Не думала, что ты сможешь измениться. Знаешь, сколько раз я слышала от мужчин: «Я изменюсь»?
Максим кивнул.
— Но потом я случайно встретила твою сестру, — продолжила Анна. — Она сказала, что ты помог ей с курсами, но отказался дать деньги на новую сумку. И ещё она сказала: «Передай ему, что я наконец-то поняла, что значит быть взрослой».
Они молчали. Между ними протягивалась тонкая нить — хрупкая, но реальная.
— Как малыш? — спросил Максим, глядя на её живот.
— Волнуется. Особенно когда слышит твой голос. Наверное, узнаёт.
В этот момент телефон Максима завибрировал. На экране высветилось «Мама». Анна вздрогнула.
Максим взял телефон, посмотрел на экран, перевёл в беззвучный режим и убрал в карман.
— Ты не ответишь? — в её глазах читалось удивление.
— Перезвоню позже, — сказал он. — У меня сейчас кое-что важнее.
В этих словах не было вызова, просто констатация факта — он наконец-то расставил приоритеты.
Анна улыбнулась и положила его руку себе на живот.
— Чувствуешь? — прошептала она. — Вот оно, наше будущее.
И в тот момент Максим понял, что нельзя построить свой дом, пока ты — фундамент для чужого. Но с этого дня всё будет по-другому.
